Лэндер просиял от похвалы, почти как Клауф.
— Любопытно, — синхронно, в тон проговорили Кен и Локи.
— Рано вам туда, — качнул головой Гринвич. — Финальная Арахна — девяностая.
— Лоу лэвел — это недостаток, который быстро проходит, — Локи подмигнул Кену. — А любопытство — даже и не недостаток.
За разговорами Ненависть преодолела ущелье. То, вильнув пару раз меж каменных твердынь, вывело их к обновленной долине.
— Едрить твою налево, — прокомментировала увиденное Барби.
— О-ля-ля! — дополнил Спиритус.
На границе новых владений Хэйт собралось десятка два неписей. И все, как один, при виде компании пришлых бахнулись на колени.
— Просим, — заголосили они. — Просим!
Суть просьбы, кою удалось вызнать не без труда — местным, видимо, понравилось обивать каменную крошку лбами — сводилась к тому же, чего немногим ранее хотела выспросить Фарра. Люди хотели жить на землях манора, в мирной закрытой локации. И были они, все до единого, освобожденными невольниками. И нет, их не смущало, что раньше их тут держали в скотских условиях. Теперь-то все по-другому.
Проблема была в том, что хозяйка манора не представляла, каким трудом озаботить этих людей. Травница четко обозначила, чем она может быть полезна. Эти же просители выражали готовность взяться за любой труд. К чему конкретно их приспособить: тут фантазия Хэйт пасовала.
— Обещаю, что подумаю о домах и деле для вас, — подняла руки художница. — Встретьтесь с травницей Фаррой. Свяжитесь со мной через нее.
Кое-как удалось спровадить бывших рабов (и потенциальных работников), сразу активизировались приятели.
— Вы находитесь на границе манора, принадлежащему дворянину, — зачитал вслух оповещение Бигбир. — Доступ разрешен.
Встал он четко на зеленой линии, что образовала свежая травушка. Серое — камень и пепел, типичные земли в округе Бэнтпасса; зеленое — яркая растительность Долины Умиротворения.
— Предполагалось, что это будет сюрприз, — снова буркнула Хэйт, не ощущая при этом ни малейшего отголоска радости.
При осмотре новых владений главы клана народ реагировал куда менее страстно, чем ожидала художница. Частично из-за наплыва местных, те оговорками подготовили Ненависть к изменениям в долине. Частично потому, что «лимит охреневания исчерпан», как выразился Рюк. Нельзя постоянно изумляться, впечатления притупляются, эмоции утихают.
Да, манор, да, дворянство. Да, круто. Озеро? Круть круглогодичная, пить «минеральную» воду станем все обязательно. Портальный камень? Да, бюджет треснет по швам, но дыры постепенно залатаем. Установим. К клановому дому привяжем. Залежи руд? Разработаем.
— Предлагаю засадить гору томатами, — внесла нотку живости в обсуждение перспектив извлечения прибыли из манора орчанка. — И саму гору переименовать в «Кудыкину». Два зайца одним камнем: занятость работяг и направление для неугодных, куда им всем идти.
— И куда? — не уловил суть посыла и шутки Локи, житель Евросоюза.
— На Кудыкину гору же, — всплеснула руками Барби. — Собирать помидоры. Неуч.
— Увы, гора уже подверглась переименованию, — вдребезги разбил грандиозные сельскохозяйственные замыслы подруги Кен. — Божественной волей. Повторно изменить название не выйдет.
Народ поутих, призадумался. А потом Хэйт разделила с сокланами оба задания от дознавателя Гройда. И Недра Горы Покоя зазвенели многоголосьем.
— Сюжетка равно геморрой, — парни из группы Сорхо переглянулись, и Бигбир высказался за всех. — Два сюжетных задания — двойной геморрой. Мы в деле. Не бросим вас.
— Займусь сбором информации по локации, — кивнул Спиритус. — Кого бить, куда стоит и не стоит лезть, почем фунт лиха и сколько фунтов в лихачах.
— Где-то там вроде бы какой-то клан обосновался, — задумался вслух Квинт. — Из топ-сто. Прайд, если не путаю. Уточню.
— Пошустрим с Клайфом среди теневиков, — вписался в тему с подготовкой Лэндер.
— А мы чуть позже присоединимся, — Фликс покачал разноцветными перьями в прическе. — Тут кое-кому обследование надо пройти.
Группа Хэйт реагировала иначе.
— Йе-хоу! — издал нечто непереводимое, но, без сомнений, радостное Локи. — Стоп. Я ж на похороны еду. Подстава.
— Отчетный период выжимает все соки и все свободное время, — повинился Рюк. — Не уверен, что смогу полноценно работать и играть.
— Мне очень жаль, но мой контракт со студией требует участия в гала-шоу в Пекине, — искреннее сожаление в голосе Хель. — Я даже не уверена, что смогу заниматься общим тренировками. Плотный график репетиций.
— У нас концерты и запись второго альбома, — с пониманием взглянул на свою избранницу Вал. — Тоже все и разом.
— Нет! Я не сдам билеты! — громче всех возопила баба-танк. — И даже слышать ничего не хочу. Нас ждет реальный — реальный, для слабослышащих повторяю! — пляж реального океана. Он, может, не янтарный, зато загар я на нем получу самый натуральный.
— Я так-то в четверг лечу в Ставрополь, — даже Рэй оказался в числе занятых.
— Никуда не лечу и не еду, — Маська насупилась. — Но кто-то же должен заняться обустройством всех этих бедных людей. И прочими организационными вопросами.
Монк промолчал. Но хозяйка манора и сама видела в меню клана уровень монаха — пятидесятый. Это значило, что немногословному лекарю пора проходить испытание на особый класс — вершитель.
Очень сомнительно, что явки в храм и обещания сурового непися, полученного Монком в Крохтыни, будет достаточно для смены класса. Следовательно, даже просто нахождение в компании сокланов и осмотр достопримечательностей изменившейся локации — это трата драгоценного времени, кое монах мог бы израсходовать на прохождение квеста (или нескольких, если это будет цепочка).
— Бу на вас. Уйду, — Хэйт ткнула пальцем в сторону Клауфа, тот поднял вверх кинжал вместо большого пальца. — Вот к ним.
В реальный мир Вероника вышла со смешанными чувствами. День оказался слишком богат на события и эмоции. Стоило остыть, отвлечься. Пройтись до магазина, а то в холодильник совсем грустно заглядывать. В пристойном количестве там только морковь в нижнем выдвижном ящике, и та — для попугаев.
Ника дотопала до окна, чтобы глянуть на улицу, торопливых прохожих и наличие (отсутствие) луж на асфальте. Небо оказалось затянуто смурыми тучами.
— Наконец-то, — с каким-то извращенным облегчением выдохнула художница.
А то ясное солнышко в осеннем Питере неделю за неделей вызывало ощущение несоответствия. Как будто ее без оповещения незаметно перенесли в другую локацию, почти неотличимую от привычной. Теперь же оставалось пойти дождю со снегом — и все встанет (капнет, ляжет) на свои места.
Художница наскоро проверила птиц: живы, здоровы, буянят. Оделась потеплее — все эти «дрожу, но форс держу» Нике были решительно непонятны. Ладно, не угадать с погодой или в спешке забыть зонтик, но добровольно, осмысленно морозить свой единственный организм — это даже звучало странно, что уж говорить о воплощении.
