Вероника почти весь текст пропустила мимо ушей, разрываясь в мыслях между Восхождением и мутным сообщением куратора. Но припев уловила, потому как он повторялся.
Материк из бетона,
Города из картона.
Громкость сбавь на два тона,
Распугаешь планктон мне.
Импровизированный мини-концерт по заявкам Ника сочла занятным («Ага, прикольно», — конец цитаты), зато Анюта пришла в совершенный восторг.
А на утро Ника скаталась в больницу, где ее завернули: больная в реанимации, к ней не пускают. Художница упросила медсестру передать старушке, что нашлась ее драгоценная Тося, она накормлена, умыта и в здравии. И записку с номером телефона оставила.
Решила: оно и к лучшему. Это впотьмах бабуля могла не опознать «хамку засратую», а при нормальном освещении фиг пойми, как на встречу среагирует.
Эту часть внезапного социального квеста можно было считать выполненной.
Недра горы Покоя встретили тишиной. И почти полностью серым списком персонажей в игре. Сама Хэйт, трактирщик Сорхо, квартет дублей наличествовали, да и только.
— Это ли не повод обойти владения? — слегка меланхолично высказала Хэйт в полутьму.
Кивнула сама себе: мысль дельная. Обход без спешки, суеты и лишних глаз мог дать более полную и четкую картину.
— Ш-р-р? — накануне ученица Бестий не стала отзывать питомицу, и та, заметив возвращение хозяйки, прилетела «поздороваться».
— Твои глаза не лишние, — с улыбкой сказала Хэйт, заодно протянула вкусняшку шепчущему ужасу. — Все восемь — нужные и полезные глазоньки. Но пока развлекайся. Мы сегодня никуда не спешим.
«И завтра тоже не спешим. И послезавтра»…
Кто-то мог бы покрутить пальцем у виска: девица сбрендила, с куском кода монологи разводит. Но таковых личностей вблизи (да и вдали) не наблюдалось, а если б и были — чхать на них бы Хэйт хотела.
Так уж вышло, что далеко со своим обходом девушка не ушла. Залипла у стены, которая раньше являлась «дверью» в скрытое хранилище. Больше никаких выемок в форме чаши на стене не имелось, еще и порода почему-то сменилась. Впрочем, на божественное вмешательство можно было списать и более существенные изменения.
Художница застыла у гладкой стены. Черный вулканический мрамор каким-то невероятным образом сходился в одной глади с белым. Чистота и нежность стыковались с непроглядной тьмой, местами даже вклинивались, будто…
— Ленты? — покатала на языке пришедшее в голову сравнение Хэйт. — М-м, не совсем.
В природе такого стыка двух пород существовать не могло. Белый и черный мрамор добываются в разных месторождениях, они отличаются по зернистости, по наличию примесей… Но то мир реальный, с его физикой, в виртуальности же иные законы. Один из них…
«Воображение…»
Словно кто-то щелкнул пальцами рядом с владелицей манора. Переходы, сплетения, тьма, свет…
— Шерри, нам нужно в город.
Инструменты резчика по камню — то, что должно было найтись если не в гильдии художников, то в гильдии строителей. Хэйт по итогу зашла и туда, и туда. Вернулась в манор с забитым инвентарем: стамески, напильники, спицы, терки, резцы и прочие полезные штуковины заняли кучу слотов. Также место занял сундук, который художница планировала установить неподалеку от места будущей работы, и в нем уже хранить инструментарий.
Скульптура не являлась ее профилем в обучении, но азы в училище давали. Некоторые навыки работы с камнем у нее имелись, фантастическое полотно ей предоставило вмешательство Балеона, а на воображение художница не жаловалась от рождения.
Найти в глади — форму, обнажить ее, высвободить из тисков породы, явить… пусть не миру, но тем немногим, кто сможет ее посетить.
Пойти немного дальше, объединить две формы, раз черное и белое уже сошлись так близко, что почти слились…
Хэйт переоценила свои способности. Да, она увидела четкую и ясную картину перед глазами, но навыков для воплощения ей явно не хватало. А любое грубое, неверное движение — и всё насмарку, посему каждое действие приходилось вымерять.
К моменту срабатывания таймера даже первый контур не был проработан. И отложить выход ей не позволила совесть. Там, вне мира черно-белых видений, ожидали пернатые и шерстяная (временная) питомцы.
— Мы в ответе за тех, кого приручили, — озвучила известнейшую цитату Антуана де Сент-Экзюпери. — Шерри, до завтра. Выход!
— Хаф-хаф!
— Чив-чиви, чиви-чиви-чи…
— Хаф-хаф!
«А в моей пещере было тихо и спокойно», — вздохнула Ника, покидая уютное ложе капсулы.
За предусмотрительно запертой дверью безостановочно тявкала собачатина, явно требуя прогулки. В комнате на два голоса (Зеленкин пел громче, но и Вив старалась) отвечали на вызов птицы. Они вообще любили звуки, всему и всем стараясь подпеть… перепеть… перекричать.
— Ну здравствуй, — Вероника вышла из комнаты, уперла руки в бока и уставилась на тявкалку. — Муза моя нежданная.
Верность. Когда образы, сокрытые в мраморе, проявились перед ее внутренним взором, первой ассоциацией было именно это слово. То редкое для людей (тех, кто был знаком Веронике) качество, что продемонстрировала крохотная животинка. Осталось малое — воплотить…
Но прежде позаботиться о мелких обитателях квартиры. Затем пообщаться с гостями, такими привычными, что даже количество кубиков сахара на чашку кофе для каждого уже не нужно проговаривать вслух.
Посочувствовать Валу, который зафейлил этап подъема по «Лестнице в небо». Ему попался босс-маг, что методично поджаривал пятки и иные части тела барда, пока тот не спекся.
— Им бы этот эвент назвать: достучаться до небес, олды бы прошарили, — завернул не особо понятную фразу соседушка. — Получилась бы отсылка… О, вы не смотрели? — парень обратил внимание на вытянутые и задумчивые лица девушек. — Фильм из старых, практически классика. Мы его всей группой смотрели по настоянию Клео. Для вдохновения. Смело рекомендую, если вы его не видели.
Для Анюты «рекомендую» от ее идола было сродни озвученной воле небес, и делать жалостливое лицо она умела, как никто. В итоге после вечернего выгула Тосечки однокурсницы засели перед монитором. Ника нашла в сети действительно очень старый кинофильм «Достучаться до небес» в пристойном качестве.
Расставила чашки, конфетницу (Вал снова занес «дань» сладостями), нарезала яблоки, попыталась уговорить попугаев петь не так громко, не перекрывать ором диалоги.
Поначалу просмотр шел, как и было запланировано. Уютный вечер, кино не без ляпов, но довольно приятное. Баланс драматичных и комедийных моментов. А потом…
Слезы на щеках, на губах, на подбородке, на шее… Даже на лбу, куда их неловко смахнули. Носу слез досталось маловато, и он сей недостаток компенсировал соплями. Плечо залила слезами Анечка. Притихли пернатые. Прошли титры. Слов не было. Было чувство абсолютной пустоты и тонко звенящей струны. Опустошение и наполненность.
