–Может быть, если мы отдадим Гидеона чилтейцам, они…
–Все равно нападут,– рявкнула я, и Нуру нахмурилась.– Понимаю, ты зла на него. Я тоже, но если мы отдадим его на растерзание, это не помешает им атаковать, ты и сама прекрасно знаешь. Сейчас надо прекратить панику. Лорд Эдо поговорит с кисианцами. Скажи Сичи, что ей нужно обратиться к левантийцам вместе с тобой. Я этого сделать не могу. Они мне больше не доверяют, но многие начали доверять ей. Пусть убедит их, что борется за них и не отступит, хоть они и потеряли Гидеона, но у них есть вы. Ну, знаешь… что-нибудь вдохновляющее.
Нуру перевела, и хотя в глубине души я опасалась, что Сичи рассмеется, она быстро кивнула и собралась уходить. Но слова лорда Эдо ее остановили, и все трое посмотрели на меня.
–Он хочет знать, что делать, если кто-то попросит разрешения взглянуть на тела.
–Откажите. Сошлитесь на Лео. Заприте его последователей, чтобы они не искали тело. Сделайте все, что потребуется. Мы должны сохранить здесь мир, иначе не сможем противостоять армии чилтейцев.
Услышав перевод, они торжественно кивнули.
–Если я напишу императрице Мико, твой друг,– Сичи указала в глубину пещеры,– отнесет его? Она может оказаться нашим союзником.
Наступил мой черед кивнуть, и, переглянувшись, все трое ушли, а я медленно выдохнула с облегчением. Я повернулась к Тепу, чтобы поблагодарить его, и охнула. Он по-прежнему стоял на коленях рядом с Гидеоном, но в руке у него была чашка, которую использовали только для одной цели.
Я шагнула к ним.
–Что ты делаешь?
От неожиданности рука Тепа дернулась, и из чашки выплеснулась настойка красношапочника. Несмотря на потрясение, на лице Тепа не было стыда.
–Избавляю его от страданий, Дишива.– Он посмотрел прямо на меня пронизывающим взглядом, на его лице застыла решимость.– Так будет лучше для всех.
Гидеон сидел, прислонившись к стене, накрыв руками голову и сунув ее между коленей, и хрипло дышал. Слава богам, не как человек, которому не хватает воздуха, просто весь имеющийся воздух не мог справиться с его паникой.
–Лучше для него? Это как?– сказала я, хотя выглядел он ужасно.– Он же умрет.
–Да, но лучше он умрет сейчас, чем потом, когда люди узнают, что он еще жив после всего, что натворил.
–Он будет нести этот позор всю жизнь.
Теп поднял брови.
–Жестокое наказание, но нам оно навредит не меньше, чем ему. Я не стал бы рисковать, вдруг он придет в себя и натворит еще больше бед.
–Думаю, что Лео… его сломил.
–Тогда почему бы не позволить ему умереть?
Почему? Так было бы проще для всех, включая Гидеона, а в таком состоянии он вряд ли станет бороться и с радостью примет смерть. Но все во мне восставало против этого. Не мне принимать такое решение. Только заклинатели могут устроить проводы еще живого левантийца.
Наверное, он прочел мои мысли по лицу, потому что опустил чашу еще ниже.
–Подумай хорошенько, Дишива, прежде чем сказать «нет». Я не буду за ним ухаживать. Если ты оставишь меня с ним, я прекращу его страдания. А сам он в таком состоянии не может о себе позаботиться. Кто за ним присмотрит? Ты?
И я посмотрела на Гидеона, как он велел, но мой взгляд даже не задержался на его сгорбленных плечах, а остановился на алом плаще, ставшем ненавистным символом жестокости. Он стекал с плеч Гидеона на землю как кровь, точь-в-точь как кровь Йитти на камни в саду.
–Нет,– ответила я.– Но я хочу, чтобы решение принял кто-то другой.– Я указала на дальний край небольшой пещеры:– Если ты выйдешь вон там, то по узкому проходу попадешь в другую пещеру, а за ней будет еще одна, поменьше. После этого протиснешься через узкую щель в большую пещеру. Там ты найдешь Ясса эн'Окчу, только сначала крикни, что ты друг, а то он сразу тебя убьет.
Теп отставил чашу, но жидкость осталась внутри, поблескивая обещанием смерти.
–Ты хочешь попросить эн'Окчу ухаживать за ним?
–Нет.– Я вытянула заляпанную кровью ногу и перевернула чашу, разлив ее смертоносное содержимое на камни.– Я хочу, чтобы эн'Окча отнес мое послание.
21
Рах
Путешествие с императрицей на запад в Когахейру очень напоминало наш поход на юг с чилтейцами, и я даже был рад тому, что кисианцы хотели держаться подальше от нас. Каждый день левантийцев теперь заканчивался дружеской болтовней и песнями у костра, и нам не нужно было переживать о том, что подумают кисианцы. Кое-кто из них приходил посмотреть на ежевечернюю игру в хойю, но, по крайней мере, они не комментировали происходящее.
Несмотря на предоставленную свободу, в нашем объединенном гурте чувствовалось напряжение. Эзма скакала впереди, словно предводитель, а Деркка, будто старейшина, замыкал процессию. Большинство кисианцев шло пешком, задавая медленный темп. Левантийцам тоже не хватало лошадей, из-за чего постоянно вспыхивали споры. Тор даже не пытался в них участвовать, предпочитая сидеть на телеге и спокойно переводить чилтейскую священную книгу – до тех пор, пока его услуги не требовались императрице и ему не приходилось бежать вперед, чтобы переводить приказы и планы.
–Я думал, он будет больше ворчать,– заметил Амун, глядя, как Тор вслед за кисианским солдатом идет мимо нас с подчеркнуто непроницаемым лицом и с книгой под мышкой.– Мне самому вряд ли бы понравилось, если бы меня так дергали.
–Кто сказал, что ему нравится?– сказал я, оглядываясь по сторонам.– Но, по крайней мере, его хоть кто-то ценит. Его же должны были заклеймить сто лет назад.
Тор исчез в гуще солдат императрицы.
–По возрасту – да. Но Первые Клинки провели здесь три цикла, и за это время его и остальных учили говорить по-чилтейски, а не тому, чему следовало бы учить.
–Считаешь, они не готовы?
–Наверное, нет. Что бы это сейчас ни значило.
–Что бы ни значило,– согласился я.– Здесь и сейчас знание кисианского, похоже, гораздо полезнее, чем любой навык, требовавшийся в родных степях.
Впереди нас капитан Лашак ехала рядом с Эзмой, они беседовали, многозначительно кивали, улыбались и понимающе посмеивались. Заклинательницу лошадей часто сопровождал кто-нибудь из Клинков, ищущий ее совета или одобрения. А может, Эзма искала этого в них.
–Как думаешь, чего она хочет?
Я задавался этим вопросом с первой встречи с ней и был рад услышать его из других уст. Значит, я не впал в паранойю.
–Хотел бы я знать. Как хотел бы знать, за что ее изгнали. Почему никого больше не интересует, чем она могла заслужить недоверие всех остальных заклинателей до единого?
Амун пожал плечами.
–Наверное, никто не хочет об этом думать. Я точно не хотел. Увидев ее впервые, я расплакался. Заклинательница – человек, который сможет помочь нам снова найти себя. К тому времени как впервые задался вопросом, почему она здесь, я уже верил в нее. Но мне кажется, люди встревожены, особенно после кутума. Ни один заклинатель не должен видеть в капитане соперника.
