–Я пойду к нему.
–Если ты все слышал и все равно идешь, мне тебя никак не разубедить,– сказал Амун.– Но как же здешние левантийцы? Как же Эзма? Мы отправляемся с рассветом, забыл?
–Ты не успеешь вернуться,– сказал Ясс.– Единственный безопасный путь в город лежит через пещеры под стенами, но на это требуется время.
Мой народ или Гидеон. Я едва не рассмеялся над тем, как легко сделал выбор.
–Я иду. Амун, ты будешь вместо меня заместителем Эзмы. Ты не хуже меня знаешь, что она задумала.
–Да, но я не ты. Люди не последуют за мной только потому, что я посмотрел на них. У меня нет твоего красноречия.
Я положил руку ему на плечо и изобразил улыбку.
–Думаю, я научил тебя не только тому, как быть упрямым ублюдком. Но в любом случае, я не могу попросить тебя отправиться вместо меня к Гидеону, поэтому иного пути у нас нет.
Амун не сказал, что Гидеон заслуживает того, чтобы его бросили, что я ошибаюсь и должен думать о своем народе, и за это я был безмерно благодарен.
–Знаю, он сделал…
–Просто иди, Рах. Я знаю, не надо мне объяснять. Мне это ни хрена не нравится, но я понимаю. Ты должен пойти, иначе будешь казнить себя вечно.
Второй раз за ночь я сжал его в объятиях.
–Я знал, что ты заставишь меня гордиться тобой, Амун.
–А я знал, что ты поведешь себя как благородный идиот. У тебя это отлично выходит. А теперь отправляйся, пока не стало слишком поздно.
Я хотел поблагодарить его за самоотверженность, но не смог. Я просто вздохнул и повернулся к Яссу.
–Ладно, показывай дорогу.
22
Мико
–Тиатепх,– сказала я.
–Звук «п» должен быть сильнее.
Обучая меня, Тор потихоньку расслаблялся. Сначала он стоял по стойке смирно, потом слегка ссутулился, затем сел, а теперь уже разлегся на подушках в углу, уставившись на колышущуюся ткань шатра.
–Тиатепх,– повторила я. И поскольку он не подал знак, что получилось лучше, продолжила дальше: Тиатепх. Тиатепх. Т-и-и-а-а-а-те-пх!
Он закатил глаза и посмотрел на меня.
–Вы вообще воспринимаете это всерьез?
–А ты?– огрызнулась я.
Он нахмурился, опустив брови, и это молчаливое осуждение почему-то показалось хуже, чем неодобрительные взгляды министра Мансина.
–Я ведь здесь, верно?
Я вздохнула.
–Да, и я понимаю, что никогда не сумею отблагодарить тебя за помощь, но день был долгим, я устала, а левантийский язык такой…
–Не такой сложный, как кисианский.
–У тебя всегда наготове ответ, чтобы я почувствовала себя тупым нытиком.
Тор рассмеялся, и этот настолько редкий звук застал меня врасплох.
–Совершенно точно, ваше величество,– сказал он, приподнимаясь на локте.– Я считаю это своим первостепенным долгом. Чтобы вы не вознеслись слишком высоко над нами, смертными.
–Ты просто чудовище.
Я почти пожалела, что сказала эти слова, пусть и в игривом тоне, но его губы изогнулись в улыбке, а вокруг глаз появились морщинки. Он поднял кулаки в левантийском приветствии, при этом по-прежнему опираясь одним локтем на пол.
–Это мое самое лучшее качество.
Прежде чем я успела придумать ответ, снаружи раздалась левантийская речь, и на долю секунды мое сердце сжалось в уверенности, что вернулся Рах, но свернувшаяся на полу Чичи лишь подняла голову. Тор с ворчанием поднялся и шагнул к входу, как будто в его обязанности входит провожать гостей в мой шатер.
Сказав несколько слов, он вернулся.
–Это Амун, ваше величество. Амун э'Торин. Он говорит, что вам пришло письмо.
–Письмо? От кого?– Но Тор, естественно, лишь пожал плечами, и я покачала головой.– Не важно. Попроси его войти. Ты можешь…
Тор прервал мой вопрос, язвительно заметив:
–Я ведь здесь именно для этого, разве не так?
Прежде чем я ответила, в шатер вошел Амун э'Торин и неуверенно застыл на пороге. Я знала, что вторая часть их имени происходит от названия гурта, но все равно удивлялась, увидев Торина, так не похожего на Раха. Амун был на полголовы ниже своего бывшего капитана, с широким лицом и квадратной челюстью, как будто высеченной из камня, хотя и сама могла бы сойти за кайло. Глубоко посаженные глаза придавали Амуну скорбное выражение лица, хотя, быть может, оно имело отношение к его миссии.
Наверное, я поздоровалась с ним, потому что он поприветствовал меня по-левантийски, а потом передал свиток, скрепленный кисианской печатью. Я взяла его дрожащей рукой, пытаясь догадаться, от кого письмо, но не нашла никакой эмблемы.
–Пришло из Когахейры,– сказал Амун, а Тор перевел.– Письмо отдали Яссу эн'Окче, а он принес его по сети пещер, когда пришел за Рахом.
Говоря это, Тор бросил на меня быстрый взгляд, и все напряглись. Я взяла письмо, но не опустила руку, замерев.
–За Рахом?
Амун поморщился, воинственно посмотрел на Тора и выпятил и без того квадратную челюсть.
–Он ушел,– перевел Тор.– Ему тоже пришло сообщение. Дело в том… это трудно объяснить, но Гидеон в тяжелом положении, и Рах поспешил к нему, пока его не разорвали на части левантийцы.
Накануне вероятного сражения Рах ушел к тому самому врагу, которого я собралась изгнать. Все гораздо сложнее, и Рах мне не принадлежит, но я не могла избавиться от чувства, что меня бросили.
–Понятно,– сказала я, потому что надо же было что-то сказать, чтобы выглядеть хладнокровной и спокойной, как будто капризы идущих с нами левантийцев ничего для меня не значат, хотя мне хотелось задать сотню вопросов. Почему левантийцы ополчились против Гидеона э'Торина? Что об этом думают кисианцы Когахейры? И самый важный вопрос: где Рах? Что значит для него Гидеон э'Торин, помимо того, что он собрат по гурту?
Но в конце концов я сумела задать только один вопрос:
–Он уехал один?
–Да, ваше величество. Ясс эн'Окча покажет ему дорогу. А утром, когда мы отправимся искать другие гурты поблизости, я займу его место заместителя заклинательницы Эзмы.
Я кивнула. А что мне еще оставалось?
–Спасибо.
Амун еще раз поднял кулаки в приветствии и ушел, и только застывший в напряжении Тор как будто не знал, остаться ему или уйти.
–Они долгое время дружили,– рискнул он высказаться после паузы.– Не знаю, сохранилась ли их дружба после всего этого, но… Рах… всегда был… очень порядочным. Он поступает правильно, даже если восстает против этого.
–Я понимаю. Надеюсь, ему не придется сожалеть о своем решении. А ты пока можешь отдохнуть, Тор. Спасибо за помощь с речью.
