Я открыла глаза, издала долгий стон и попробовала сесть, потерпев неудачу с первой попытки. Притворяться не требовалось, я и так ощущала себя совсем слабой. От второй попытки уколы боли вонзились в каждую мышцу, крепче затянули узел, сжимающий сердце. Если бы не осторожность, не пришлось бы и притворяться, что я так плоха.
–Мне уже получше,– произнесла я, стараясь говорить отчетливо, спокойно и собранно, хотя голос звучал жалко, как у ребенка.– Нет необходимости беспокоить лекаря Ао. Просто мне нужен отдых, и я поправлюсь.
«Ты готова?»– спросила я.
«Да».
«Тебе нужно будет полностью затаиться».
«Знаю».
«Не кричать».
«Понятно».
«Ты уверена, что справишься?»
«В прошлый раз почти справилась. Поверь мне, Кассандра».
И я с удивлением поняла, что верю.
«Прощайте, ваше величество».
«Хана,– поправила она.– Прощай, Кассандра».
Я встала, собираясь идти назад в свою комнату, и мне не пришлось разыгрывать слабость – колени подогнулись. Я шла вперед, и падение отбросило меня в сторону дивана Септума. Упасть прямо на него было бы слишком явно, упасть очень близко – еще более очевидно, но его рука лежала у самого края, и когда мои колени врезались в дерево, я схватилась за диван для поддержки.
Получилось легчайшее прикосновение кожи к коже, но императрица проскользнула через этот контакт и ушла, оставив меня одну в этой ссохшейся оболочке. Без нее я почувствовала себя такой опустошенной, сломленной и никчемной, что без сил рухнула на пол. Мне едва удавалось издавать протяжные стоны – мы планировали заглушить ими негромкое звуки, которые Септум мог издать во время проникновения.
–Нет,– опять отказалась я, когда кто-то предложил сбегать к лекарю Ао.– Нет, мне просто надо отдохнуть. Кайса?
Услыхав свое имя, она присела рядом, но не чересчур близко – больше всего она боялась, что я попытаюсь вернуть свое тело. Без императрицы я даже не была уверена, что сумею. Вряд ли я когда-нибудь выберусь из этой ловушки.
–Кайса,– я подняла голову, но не двигалась,– скажи им, что мне лучше, просто нужно вернуться в свою комнату и прилечь.
Несмотря на сомнения, она кивнула и встала.
–Беспокоиться не о чем,– обратилась она к присутствующим.– Просто ей нужен отдых. Нам не следует утомлять ее нашим беспокойством, когда в ней так нуждается его святейшество. Помогите ей вернуться в комнату и принесите поесть.
Кто-то возражал, но слова звучали все более отдаленно. Все неважно. Я могла сосредоточиться только на узоре циновок на полу под моими руками, на тяжелых вдохах и резких выдохах ртом, который стало невозможно закрыть. Почти не осталось сил подумать о том, как дела у императрицы в Септуме, знают ли другие Лео, что она там, и сумею ли я когда-нибудь ее вытащить.
Кто-то ухватил меня за руку и помог подняться. Комната закружилась, но прежде чем я успела сориентироваться, мы уже шли обратно, ноги шаг за шагом волочились по коридору. Мне казалось, что теперь это весь мой мир – коридор и комната, ничего другого не существует. Ни садов за стенами, ни империи, ни даже Женавы, хотя у меня еще оставались приятные воспоминания об этом городе, где я целую вечность страдала от боли, сомнений и неурядиц.
Дом кружился вокруг меня, но я, стиснув зубы, сдержала рвоту и позволила опустить себя на тюфяк, бормоча заверения, что почти здорова, нужно только немного поспать.
Вероятно, они поверили, потому что осторожными шагами вышли в коридор, и дверь за ними закрылась. Я была рада от них избавиться, но остаться одной, больной и несчастной в подступающей темноте было страшно. Утешала мысль, что если мне суждено умереть в этом теле, то не мне одной. Это даже забавно – может быть, отпустить императрицу означало в итоге убить ее. Убить меня.
Я перекатилась к стене, дрожа так, что стучали зубы.
–Яконо?
–Да, Кассандра.
От звука его голоса на глаза навернулись слезы. Я больше не одинока.
–Все хорошо?
–Нет,– ответила я.– Нет, но ничего страшного.
Это было не так, но я не могла об этом сказать, не хватало сил объяснять ему.
–Благодарю за то, что ты сделал. Я… очень рада знакомству с тобой.
Я еще никому такого не говорила, слова казались неправильными, но в то же время и очень верными. Предчувствие конца меня как будто освободило.
–Прости, я больше не могу здесь оставаться.
–Что это значит?
Он беспокоился обо мне – беспокоился! По моим щекам лились слезы, я не могла их сдержать. И не хотела.
–Поговоришь со мной, Яконо? Расскажи что-нибудь.
–Что рассказать?
–Что-нибудь хорошее.
Яконо подвинулся ближе к стене, шурша одеждой, пока устраивался поудобнее.
–Что-нибудь хорошее?– повторил он, и я прикрыла глаза, прислушиваясь к рокоту глубокого и теплого голоса.– Ладно, есть один день, который я всегда вспоминаю с нежностью – когда мастер Луко привел домой мою сестру Сару. Я жил и тренировался у него уже года три-четыре, успел забыть одинокую жизнь на улицах, но вот появилась Сара. Стояла в дверях, сжавшись и обхватив себя руками, словно дикий зверек, смотрела, как мы готовим еду, так, будто думала, что мы собираемся съесть и ее.
Он усмехнулся воспоминанию, а я не смогла – дыхание, необходимое для этого действия, застряло в моей груди. Воздух выходил медленно, с хрипом, и я сосредоточилась на словах Яконо, чтобы не паниковать.
–И даже когда мы поставили на стол еду, надеясь соблазнить сестру присоединиться к нам, она не отошла от двери. А когда мы приступили к вечернему обсуждению дневных ошибок, она смотрела на нас как на безумных.
Пока он рассказывал, в комнате потемнело, зато кружиться она стала медленнее. Каждый вдох давался с трудом, как будто воздух втягивался сквозь крошечные отверстия.
–Тогда я вспомнил, каково жить на улицах – и мерзнуть, и голодать, и болеть. Вспомнил, как мне протянули руку и подняли с тех жестких камней – к новой жизни. Видеть, как понимание озаряет лицо Сары, было все равно что переживать это заново. Она…
Должно быть, Яконо продолжал свой рассказ, наверное, все так же негромко смеялся, прислонившись к стене, но моя жизнь утекла с последним дыханием, и я не узнала, что было дальше.
24
Дишива
Лео был там. Он стоял во главе чилтейской армии, и целую минуту я не могла пошевелиться, только смотрела на него, борясь с тошнотой. Рядом со мной императрица Сичи, похоже, испытывала те же чувства. Мы сбросили его в пруд. Его не нашли, я проверяла. Четыре раза. Он был еще там. Такой же мертвый. И тем не менее он стоял за воротами.
–Это плохо,– сказала я.
