–У нас хотя бы есть еда и вода.– Я похлопал по маленькому мешку и мысленно поблагодарил Дишиву за предусмотрительность.– Так что можем прожить под завалами подольше и не упустить ни секунды из этого захватывающего опыта…
–Рах.
–Хотя по большей части мы просто будем сидеть в темноте, когда догорит фонарь. Но может, нам повезет…
–Рах.
–…потолок обвалится и прекратит наши страдания.
–Рах, прости меня.
Я набросился на него.
–Простить за что? За убийство Йитти? Или за убийство Хими? Или за Истет?
Он резко вдохнул и выдохнул, затем еще и еще, и задрожал. Это был не он, сказал я себе. Не он. Я должен сесть рядом с ним или извиниться, сделать что угодно, только не стоять и смотреть, как он страдает. Но даже когда он сжал руки так, что побелели пальцы, я не сдвинулся с места. Я хотел только кричать. Он был готов на все ради своей цели. Все это случилось только потому, что цена всегда была слишком высока.
Это был не он.
Я прислонился к противоположной стене и медленно сполз на пол, наши ноги почти соприкасались. Просто присутствовать – лучшее, что я мог сделать.
Пока из его глаз беззвучно текли слезы, я сосредоточился на собственном дыхании, пытаясь сдержать панику. Возможно, нам удастся прорыть путь наружу. Возможно, Ясс приведет помощь.
Я решился еще раз взглянуть на свернувшегося клубком и дрожащего Гидеона. Я будто смотрел на другого человека. Мой Гидеон был смелым и уверенным, красноречивым и способным, мой Первый Клинок, мой кумир. А этот человек был сломлен.
«Но он все еще твой Гидеон»,– произнес предательский голос в голове, и, стараясь не думать об Йитти и других Клинках, которых я подводил снова и снова, я подошел к нему. Я не нашел слов утешения, но мог положить руку ему на плечи, как когда-то он положил свою на мои.
Гидеон всхлипнул и попытался отстраниться, но я удержал его, обняв другой рукой и сцепив ладони. По старой привычке я положил подбородок ему на плечо и прижался носом к его виску. Дома мы долгими вечерами сидели так у костра, изгиб моего горла покоился на изгибе его плеча – две такие разные и в то же время так подходящие друг другу формы.
Я должен был отодвинуться, но не стал. От Гидеона исходил запах земли, крови и пота, будто после охоты, и на мгновение мы вновь оказались в родных степях, ожидая прихода прохладного восточного ветра. Тогда мы снимали рубахи и позволяли ему высушить пот на коже, прежде чем завязать мешки с добычей и поскакать обратно в гурт. Но мы не дома. Мы застряли под землей за стенами кисианского города, очень далеко от того места, где я собирался умереть.
–Помнишь, как ты научил меня сдирать шкуру?– произнес я, обращаясь к его голове с колючей короткой щеткой волос.– Мы уехали так далеко от лагеря, что я уже решил, ты заблудился,– рассмеялся я.– Но ты все продумал наперед и нашел поблизости водопой. Оголтелые – так, кажется, ты тогда назвал мои навыки владения ножом. Лето было такое жаркое, что ты даже не пытался запретить мне прыгать в воду.
Мы оставались там до вечера, сидя в воде, брызгаясь, разговаривая, смеясь и просто ничего не делая. В то время я не думал о том, что мог бы научиться свежевать добычу в лагере, что в обязанности Гидеона не входило учить меня, и он снова сделал это только ради меня. И даже сейчас, когда я впервые задумался об этом, когда Гидеон дрожал у меня в объятиях, я сказал себе, что просто так было всегда, и ничего больше. Он опрометчиво пообещал моей умирающей матери заботиться обо мне. Он не был обязан, и никто не стал бы его заставлять, но он это сделал.
«Потому что он любит тебя!»– крикнул мне в спину в Мейляне Сетт, и с тех пор я старался не думать об этом. В гурте слово «любовь» означало очень многое.
–А вот плаванию ты учил плохо,– продолжил я, все так же уклоняясь от сложных тем.– В то лето, которое мы провели с гуртом Шет, ты даже не заходил в воду. Знаю, ты говорил, что тебе не нравятся их игры, но на самом деле ты просто любил быть лучшим во всем, верно?
Гидеон не ответил. Он все еще дрожал, но дыхание стало более спокойным. Я достал бурдюк с водой, который дала Дишива.
–Вот, пей, тебе станет лучше.
«Точно, глоток воды поможет смыть чувство вины»,– подумал я и тут же отругал себя.
Это был не он. Но я был собой, когда вынес Сетту смертный приговор. Знал ли Гидеон? Наверняка знал – слишком много было свидетелей.
Он взял бурдюк, но не вытащил пробку.
–Не потому, что хотел быть лучшим,– сказал он, не пытаясь выбраться из моих рук.– Потому что тебе и без меня было весело.
Более жалкое признание, наверное, никогда не исходило из его уст, и на какое-то мгновение я не мог принять, что самоуверенный, великолепный Гидеон когда-то так думал, а уж тем более верил в это.
–Та девчонка из гурта Шет была очень красивая,– продолжил он, не пошевелившись.– Как там ее звали?
–Не помню.
Он вытащил пробку с третьей попытки и поднес бурдюк к губам, а потом отдал мне. Я хотел отложить первый глоток на потом, чтобы растянуть запас воды, но во рту вдруг пересохло как никогда раньше.
Я отпустил Гидеона и сделал глоток.
–Лахта,– резко сказал Гидеон.– Ее звали Лахта.
Я встал и отошел на противоположную сторону нашей крошечной тюрьмы, прежде чем повернуться к нему лицом.
–И что? Какое это имеет значение? Это было… десять циклов назад. Даже больше!– Я повернулся к камням, закрывающим путь к свободе.– Какого хрена мы вообще здесь сидим?
Упав на колени, я с неистовой силой принялся отбрасывать камни в сторону. Острые края царапали ладони, земля забивалась под ногти, но я продолжал копать. Вскоре пальцы заныли: яхватал камни так, будто одна лишь сила моего отчаяния могла вытащить нас оттуда.
Через некоторое время Гидеон снял алый плащ и присоединился ко мне на расстоянии вытянутой руки. Он опустился на колени и начал вытаскивать камни из кучи, двигаясь так медленно и равнодушно, что я едва сдерживался, чтобы снова не закричать на него. Он был истощен. Ему требовался отдых и уход. Но он не получит ни того ни другого, если мы здесь сдохнем.
–Ты разве не хочешь отсюда выбраться?– рявкнул я, когда он особенно долго вынимал камень и бросал в кучу.
–Не очень.
Неожиданный ответ привлек мое внимание.
–Что?!
Он не отвел взгляд. Глаза, обведенные темными кругами, были полны усталости, боли и пугающей решимости.
–Так было бы проще, разве нет?– Он поднял еще один камень и отбросил в сторону.– Думаешь, тебе больно? Да ты понятия не имеешь, что такое боль.
Сердце сжалось так, что почти перестало биться.
–Мне… мне жаль, что так вышло с Сеттом,– сказал я, и это были самые бесполезные слова в моей жизни.
