–Разве ты не можешь поговорить с ней об этом?– спросила Мико, когда рассказ был окончен.
Я горько рассмеялся.
–Она считает меня угрозой и пойдет на все, чтобы причинить мне боль, даже если для этого нужно будет использовать других людей.
Мико долго молчала. Она стояла в своих великолепных доспехах, ее волосы были заколоты изящными шпильками, и смотрела на меня, а я смотрел на нее, гадая, не конец ли это.
–Мне жаль,– произнесла она левантийские слова, которым я научил ее и с таким удовольствием слушал из ее уст.
–Жаль?
Во мне остался только гнев, на все и ни на что. На Эзму, Лео и Гостей. Но также и на Сичи, Мико, Дишиву и Нуру, на мир, который продолжал разрывать на части мое представление о том, кто мы такие.
–Она говорит, что решения приняты, и она ничего не может сделать,– перевела Нуру.
–Она ничего не может сделать?– Слова вырвались из меня на волне кипящей ярости.– Ничего не может сделать? Ты же императрица! Это твоя империя. Твой народ. Ты вручила Эзме его судьбу и можешь забрать ее обратно. Ты можешь поступить как угодно!
Нуру переводила, и в этот момент Мико обрушила на меня собственную ярость, оскалив зубы.
–Хотела бы я, чтобы это было так, чтобы хоть что-то из этого было правдой. У меня нет никакого положения, кроме того, которое мне дали. Я занимаю его не потому, что меня уважают, а лишь потому, что от меня трудно избавиться.– Она прижала руку к груди, в голосе звенели переполняющие ее чувства.– Мы не такие, как вы.
Она посмотрела на Нуру, смысл ее слов был вполне ясен. Здесь ее считали ниже из-за того, что она не родилась мужчиной.
Отвернувшись, Мико глубоко вздохнула, а затем повернулась с таким же невыразительным, похожим на маску лицом, как у Сичи.
–Решение принято,– произнесла она устами Нуру.– Дальнейшее обсуждение ничего не даст. Ты можешь обратиться к заклинательнице Эзме. Если выскажешь ей свои тревоги, она, возможно, прислушается.
Я уставился на нее, не веря своим ушам.
–Если ты больше ничего не хочешь обсудить, то у меня еще много других дел. Мне жаль, Рах.
Ее слова потушили огонь моей ярости. Я так же плохо понимал кисианскую политику, как она – противоречия между мной и Эзмой или суровость выбранного наказания. Крики ничего не изменят, как и мольбы. Ее сожаления были искренними и читались в ее глазах так же ясно, как в словах. Она не хотела причинить мне боль. Она хотела дотянуться до меня и дотронуться, так же как я хотел дотронуться до нее, быть с ней, но момент был упущен, и мы остались в одиночестве, каждый в своем мире. Эти миры ненадолго соприкоснулись, но никогда не могли бы стать единым целым.
Оставаться было бессмысленно. Больно. Поэтому я поклонился, сложил кулаки и произнес единственно возможные слова:
–Больше ничего, ваше величество. Прощайте.
Это слово она знала, ее рука дернулась, как будто хотела потянуться ко мне, и мне пришлось отвести взгляд.
–Спасибо за помощь, Нуру. Теперь мы можем идти.
Мы вместе пошли к двери, и Мико не задержала нас.
Не замечая никого и ничего, кроме буйства собственных мыслей, я зашагал обратно к комнате Гидеона. А вдруг Эзма права, и он заслужил Отторжение, а я просто слишком близок с ним, чтобы это увидеть? Или слишком зол на Эзму, чтобы принять? Тогда я спросил себя, согласился ли бы с таким решением, если бы его принял кто-то другой, и ответ оказался отрицательным. Я никому не позволил бы это совершить.
Амун снова ждал меня возле комнаты Гидеона. Я схватил его за руку.
–Я не могу здесь оставаться. Постой, не перебивай. Я не жду, что ты или кто-то еще пойдет со мной, но Эзма приговорила Гидеона к Отторжению, и я не могу позволить ей это сделать. Не могу.– Амун вздохнул, и я поспешил продолжить:– Я знаю твое отношение к нему, но умоляю помочь мне. Не ему, мне. Скорее всего, он с радостью умер бы прямо сейчас, но это не его вина, и я не позволю Эзме убить его только для того, чтобы причинить мне боль. Мы должны вытащить его отсюда.
–И что потом?
–Я встречусь с тобой где-нибудь, как только смогу. Я забираю его домой.
–Домой?
–Да. Ты можешь пойти с нами или наконец избавиться от меня.
Амун скрестил руки на груди и покачал головой.
–Нет. Так не должно быть. Ты должен бросить ей вызов и защитить свой народ, помочь нам, а не бежать.
–Что я могу сделать? Я не могу остаться, это подвергает Гидеона опасности. Не могу, я просто… Я не могу снова потерять его, Амун.
–Так не оставайся. Просто возьми нас с собой.– Он схватил меня за плечи.– Теперь ты знаешь, кто такие Гости и что творит Лео. Мы можем узнать еще больше. Можем отправиться домой и бороться с ними, исправить все до того, как города-государства нас уничтожат. Но сначала ты должен выйти и все им рассказать.– Он махнул рукой в сторону собравшихся левантийцев.– Напомнить, что у нас есть свой дом, за который нужно сражаться. Да, ты не убедишь всех и сразу отвернуться от заклинательницы лошадей, но можешь попробовать!
Его яростным взглядом смотрели из прошлого мои погибшие Клинки. Вся моя вина за их смерть сконцентрировалась в единственной оставшейся паре глаз. Может, у меня и получится. Может, я смогу сделать и то, и другое. Не все левантийцы пойдут за мной, и даже не все станут слушать, но, может, их будет достаточно, чтобы разрушить планы Эзмы. Я подумал об императрице Мико. Если бы все сложилось иначе, Клинки, которых я уведу, могли бы сражаться за нее, но все случилось так, как случилось, и ничего уже не изменить.
–Ладно,– сказал я.– Возьму, сколько смогу. Но ты должен увести Гидеона отсюда задолго до церемонии. Уйдите в какое-нибудь безопасное место и ждите меня. Если я не вернусь…
Я не был готов думать о том, что случится, если Эзма обратится против меня, и не закончил фразу.
–Договорились,– сказал Амун.– Мне понадобится помощь, но у меня уже есть кое-какой план.
А мой план скорее можно было назвать самоубийством.
30
Мико
Я мерила комнату шагами. Туда-сюда. Туда-сюда. Уже десяток раз я чуть не послала за Рахом и всякий раз сдерживалась. Дважды я подумывала помиловать Гидеона э'Торина, но это было бы мое последнее решение в качестве императрицы. Я до сих пор у власти по одной причине – потому что левантийская заклинательница поддерживает меня, а не Мансина.
Я продолжала мерить комнату шагами до полного изнеможения. Может, мне самой поговорить с Эзмой? Нет ли другого способа дать ей то, что она хочет? А если его не найдется, простит ли меня когда-нибудь Рах?
–Я просто… прошу тебя, помоги мне разобраться.
Тор облокотился о стол. Я пригласила его выпить со мной чая и поговорить, но сама не могла усидеть на месте. Я пыталась, но каждый раз беспокойство опять поднимало меня на ноги.
