Любовью. Как нелепо звучит это слово в подобных обстоятельствах.
–Что она говорит?– шепотом спросила Сичи у Нуру, которая стиснула кулаки.
–Напоминает обо всех ошибках Раха э'Торина. Говорит, что он бросил обучение и не стал заклинателем лошадей из-за своего эгоизма. Говорит, он не заступился бы за любого другого, оказавшегося на месте Гидеона. «Я всегда заботилась только о гурте, о своем народе, даже когда меня изгнали за то, что меня больше волновали души левантийцев, чем собственное положение. Я старалась понять позицию Раха э'Торина, лишь бы среди нас не было раскола, ведь сейчас мы как никогда должны быть едины, но этого я не потерплю. Он изгнанник, бывший капитан, смещенный с поста собственными Клинками, и много раз нас подводил».
Некоторые из тех, кто пошел за Рахом, остановились послушать. Другие давно ушли. Кто-то оглянулся на Эзму от двери, понурив плечи под бременем тяжелого решения.
Казалось бы, их раскол ничего для меня не значил, но я затаила дыхание, страстно надеясь, что многие уйдут, но многие и останутся. Я верила в Раха, но нуждалась в Эзме, ведь я заключила с ней союз. Я нуждалась в ней и ее Клинках.
Когда левантийцы разделились, все молчали. Никто не кричал в гневе, они даже не смотрели друг на друга, делая выбор – остаться или уйти. Так удивительно было смотреть на уважение, которое они проявляли к решению других.
–Тебе не обязательно оставаться,– тихо произнесла Сичи под строгий топот шагов. Она посмотрела на Нуру, но та не повернула головы.– Не мне решать за тебя.
–Конечно,– ответила она, пока левантийцы шли мимо к двери, обходя тех, кто выбрал Эзму.– Я сама приняла решение.
На другом конце зала перешептывались генерал Мото и министр Мансин, и у меня в груди стянулся тугой узел.
Мало-помалу перемещения закончились, и в зале осталось гораздо меньше людей. Возможно, половина. Трудно было понять по лицу Эзмы, рассчитывала ли она на такой результат. Больше здесь людей или меньше, чем ей необходимо. Чем необходимо мне. Я скользнула взглядом по Мансину, склонившему голову к самому влиятельному генералу.
Когда все улеглось, Эзма посмотрела не на левантийцев, а на меня.
–Наш союз был основан на взаимном желании свершить правосудие над Гидеоном э'Торином,– сказала она по-кисиански, высокая и гордая, несмотря на потери.– Но раз ты предала нас на последнем этапе, поддавшись на уговоры своего любовника, теперь от ночной победы уже ничего не осталось,– произнесла она с таким отвращением, что вся моя гордость растворилась.– Поздравляю, ваше величество, вы избавили свою землю от левантийцев.
Без поклона и без левантийского приветствия, только с презрением на лице она развернулась, чтобы обратиться к оставшимся левантийцам, а потом жестом поманила своего ученика и удалилась. Левантийцы последовали за ней. Когда они вышли за двойные двери, остались лишь горстка кисианцев, Нуру и отчаянная потребность позвать их обратно, застрявшая у меня в горле.
–Беги за Рахом э'Торином,– приказала я караульному у двери, не успев даже задуматься.– Скажи ему, что я хочу поговорить, прежде чем он уйдет.
Глупая, отчаянная просьба, и все же солдат был обязан подчиниться. Кивнуть, поклониться, пробормотать «да, ваше величество» ивыполнить приказ. Однако вместо этого он посмотрел на министра Мансина, и тот покачал головой. Солдат не сдвинулся с места.
–Ты меня слышал?– Мой голос сорвался на пронзительный крик.– Я приказала тебе…
–Он слышал, ваше величество,– спокойно заявил Мансин.– Но никто не побежит за левантийцами, чтобы мы снова наделали долгов, по которым не сможем расплатиться.
Он кивнул генералу Мото, и тот направился к двери, не глядя в мою сторону.
–Генерал Мото,– окликнула его я.– Генерал Мото, я не давала вам разрешения уйти.
Генерал дернул плечом, словно отгонял назойливую муху, но не повернул головы. Стражу он взял с собой, и двери за ними захлопнулись, их удар возвестил об окончательности его решения. Всего несколько минут назад зал был полон, а теперь остались только я, Сичи и Нуру. Ни гвардейцев, ни генералов, ни лордов, ни левантийцев. Я чувствовала себя голой, будто забыла надеть платье.
–Ты можешь уйти,– обратился Мансин к дочери, даже не поглядев на нее.
–Нет.
–Нет? Я твой отец, и это приказ.
В его голосе звучал гнев, хотя лицо оставалось нейтральным. Маска, которой он прикрывал свои обиды, как и все мы.
–Поскольку вы дважды после моего возвращения заявили, что я больше вам не дочь, я останусь.– Она носила ту же маску, не позволяя ему увидеть свою боль. Разве теперь у него было на это право?– Если вы не намерены увести меня силой, вам придется смириться с моим присутствием.
–Хорошо, но ее я здесь не потерплю,– ткнул он пальцем в Нуру.– Левантийцам здесь не место, и я заставлю ее уйти даже силой, если понадобится.
Никто не сомневался в его словах. Потеряв дар речи, я лишь смотрела, как Нуру и Сичи переглянулись и кивнули. Потом Нуру бросила презрительный взгляд на человека, который когда-то был моим самым преданным сторонником, и ушла.
Как только за ней закрылась дверь, министр Мансин сложил руки за спиной и встал передо мной и Сичи, как перед нашалившими детьми.
–В чем дело?– спросила я, просто чтобы хоть что-нибудь сказать, сделать вид, будто у меня все под контролем.
–В чем дело? Вы потерпели неудачу как лидер, ваше величество. Я, как и многие другие, рисковал жизнью в надежде, что вы станете тем, кто объединит империю. Поначалу казалось, что ваши способности, ум и любовь к Кисии беспримерны. И не имело значения, что вы женщина. Поначалу.
–А теперь имеет? Моя грудь встала на пути к объединению империи?
Он окинул меня презрительным взглядом, не одобряя откровенные высказывания, которые раньше поощрял.
–Вряд ли, ваше величество. Но каковы бы ни были причины, вы постоянно ставили требования левантийцев выше нужд собственного народа и предпочитали их общество кисианским союзникам, которых вам следовало бы взращивать.
–Они самые сильные воины,– возразила я, стиснув кулаки, чтобы сдержать ярость.– Способные как стать нашими преданными союзниками, так и злейшими врагами, и я знаю, какой вариант лучше для Кисии.
–И даже с этим вы не справились.– Он обвел взглядом пустой зал.– Похоже, их больше здесь нет.
Я не ответила, и Мансин начал медленно ходить взад-вперед по залу.
–Когда-то вы восхищались моей преданностью империи, ваше величество. Эта преданность неизменна, мне лишь жаль, что теперь у вас есть повод проклинать ее.– Он повернулся, глядя мне прямо в глаза.– Я буду править империей вместо вас. Не оспаривайте это решение. Все генералы меня поддержат.
Как бы посмеялся Дзай. Он же говорил, что трон займет кто-то из генералов, а наши имена больше ничего не значат. Власть в руках тех, кто командует армией, а Отако и Ц'аи останутся на обочине.
