От горячего панического дыхания лицо под маской вспотело, и я развязала завязки, радуясь, что никто этого не увидит.
–Дишива?– На пороге настороженно стояла Лашак.– Или мне следует называть тебя Защитницей Единственного истинного Бога?
–Нет!– не успев подумать, ответила я.– То есть да. Это мое звание, и я с гордостью…
Но она закрыла дверь, подошла ближе и схватила мою почти развязанную маску. Ткань спала с лица, и я встретилась взглядом с Лашак без защиты маски. Чувствуя себя голой и уязвимой, я осознала глубину собственного страха.
–Ну, слава богам,– прошептала Лашак, бросила маску и, взяв мое лицо в ладони.– Я уже начала бояться, что правда тебя потеряла. С чего вдруг ты подыгрываешь этому маленькому куску дерьма, Ди?
–Он перебьет всех моих Клинков и лошадей, если откажусь. Приходится притворяться, чтобы защитить Гидеона, тебя и всех остальных. Мне приходится все это делать. Приходится быть такой.
Лашак шагнула назад и оглядела меня с ног до головы, будто надеялась найти надпись «ложь», и, не найдя ее, прижала дрожащую руку к губам.
–Проклятье, ты не шутишь.
–Не шучу.
–А дезертиры?
–Должны быть уничтожены, или мы все умрем. Мы или они, таков выбор.
–Он же несерьезно…
–Серьезно, Лашак, еще как серьезно.– Я схватила ее за плечи.– Не стоит его недооценивать. Он может читать мысли. Может контролировать их. Он вроде той болезни, распространяющейся у нас на родине, только человек.
–Тогда мы убьем его.
–Я уже убила.
Она снова отстранилась и оглядела меня, и прежде чем успела что-то сказать, я продолжила шепотом:
–Я убила его, Лаш, убила. Прямо перед тем, как вас отправили жечь Мейлян. А когда вернулась…
–Их бог правда его воскрешает?
–Да. Нет. Не знаю. Я не знаю, как, но он воскресает, и его не остановить. И теперь ты тоже в опасности.– Я закрыла лицо ладонями.– Мы все в опасности. Ох, Лаш, он узнает, что я рассказала тебе, и всех убьет. Даже наших лошадей. Мы в таком дерьме. Лучше бы ты не приходила.– Я быстро дышала, слишком быстро, и комната начала кружиться.– Теперь мы все покойники. Что нам делать?
В груди поднималась боль, я не чувствовала ног и только судорожно дышала.
–Ну-ка, успокойся, Дишива. Все хорошо, мы ему не позволим. Давай, дыши глубже и попробуй расслабиться.
Я рухнула на циновки. Перед глазами плыли искры, я дергалась от каждого звука за дверью в полной уверенности, что он уже идет и мы вот-вот умрем. Чувство обреченности было настолько тяжелым, что придавило меня к полу.
–Нет-нет-нет, дыши со мной, Дишива, дыши,– говорила Лашак, опустившись на колени передо мной.– Ты сильная, ты сможешь это пережить. Вдохни и задержи дыхание.
Я попробовала, но воздух вырывался из легких, будто не хотел там оставаться. И я его не винила. Теперь каждый, кто приближался ко мне, подписывал себе смертный приговор.
–Вдохни,– сказала Лашак, растирая мне спину, будто раненой лошади.– Задержи дыхание ровно на секунду и выдыхай, а потом попробуй выдержать две.
–Он идет за нами, Лашак, он убьет тебя, убьет меня, убьет нас всех и…
Она дала мне пощечину, и от неожиданности я вздрогнула и задержала дыхание. Этого хватило, чтобы ослабить напряжение в груди.
–Мы – Клинки и охотимся,– начала Лашак и остановилась набрать воздуха в конце строки,– чтобы ваши руки были чисты,– снова вдох.– Мы – Клинки и убиваем,– вдох,– чтобы ваши души были легки.– Она одобрительно кивнула, когда я вдохнула вместе с ней:– Мы – Клинки и умираем, чтобы вы жили.
Кивнув, она начала снова, и мало-помалу, сосредоточившись на словах и дыхании, я расслабилась, а паника стихла настолько, что я смогла сесть напротив Лашак в сумрачной неосвещенной комнате. Во дворе занимались своими делами ничего не подозревающие левантийцы.
–А теперь давай договоримся, Дишива,– сказала Лашак прежде, чем я успела открыть рот.– Больше никаких извинений. Никаких самобичеваний за то, что подвергла меня опасности. Не ты это делаешь, а он, ясно? Кроме того, я лучше буду в опасности, чем брошу тебя одну.
От ее слов на глаза навернулись слезы. Я тут же решительно их сморгнула, злясь на то, что от плача слюна всегда густеет во рту, словно финиковая паста.
–Ты моя подруга и значишь для меня больше, чем жизнь, понятно?– продолжила Лашак.– Мы с тобой ужасно умные, так что давай решим, что со всем этим делать? И «ничего»– это не ответ.
–Ты должна предупредить дезертиров,– сказав уже слишком много, я решилась на большее.– У них заклинательница лошадей.
Лашак изумленно уставилась на меня.
–Заклинательница лошадей?
–Да. Изгнанная еще раньше нас, но все же заклинательница, и ее помощь может быть неоценима. Мы не можем позволить ей умереть.
–Я могу послать кого-нибудь…
–Нет, ты должна поехать сама.
Она наклонила голову набок, задавая немой вопрос.
–Нельзя рисковать, рассказывая об этом кому-то еще.– Я говорила так тихо, что даже не знала, слышит ли она.– У Лео повсюду глаза и уши. Попросишь кого-то другого, а он может оказаться его приспешником. Это должна быть ты сама. Ты уже в опасности, и, что бы ты ни говорила, я не хочу винить себя в твоей смерти. Нельзя просить о таком подругу.
Она выдохнула и кивнула, сжав губы в мрачную тонкую линию. Я знала, о чем она думает: бросить Клинков – самое страшное бесчестье для капитана. Но там заклинательница, да и опасность, которой подвергнется Лашак, если останется, была безмерной.
Я не сказала, что ей придется остаться с дезертирами. Не было нужды.
–Прости, Дишива.
–Нет, это ты меня прости.
–Мы же избавимся от него? Убьем его? Как следует?
–Обязательно.
Она коротко кивнула и повернулась к двери.
–Лучше мне уйти, пока никто ничего не заподозрил.
–Правильно.
Я не хотела, чтобы она уходила, не хотела оставаться одна, но риск был слишком велик.
–Если сможешь увести Шению или Эси из-под надзора, они проводят тебя, но не представляю, как это сделать…
Я почувствовала, как снова нарастает паника. Лашак схватила меня за руки.
–Серьезно? Ты именно сейчас решила усомниться в моих талантах? Как тебе не стыдно, Дишива э'Яровен.
Я криво улыбнулась в ответ. Мне оставалось только кивнуть и довериться ей. Она оставила меня расхаживать туда-сюда наедине со страхами и паникой, в полной уверенности, что наказание от Лео не заставит себя ждать.
Прошло несколько часов. Армия Йисс вышла через ворота, и впервые за долгое время во дворе стало тихо, я уже начала надеяться, что мне все сошло с рук. Пока не выглянула из двери своей комнаты и не увидела прибитую к противоположной стене маску Бога. Пустые прорези для глаз наблюдали за мной.
