Тор открыл рот и закрыл, переводя взгляд с высокой женщины на Раха и обратно на меня, выжидая.
Проклятье, подумала я, когда ответа так и не последовало. Они не едины. Это проблема. Если бы их возглавлял Рах, я была бы больше в них уверена, но ничто в жизни не дается так просто.
Генерал Мото откашлялся, а Тор, похоже, понял, что слишком долго молчит, и сказал:
–Левантийцы не подчиняются одному правителю, как принято у вас. Некоторые из нас хотят сражаться, а другие хотят уйти домой. Но сейчас, пожалуй, лучше обращаться к заклинательнице Эзме.
Генерал Мото коснулся моего локтя, и я слегка повернула голову, чтобы услышать его шепот.
–Предложите им здесь убежище. Нам нужно время обсудить, что с ними делать.
Что с ними делать. При намеке на то, что с ними можно обращаться как с вещами, я напряглась, но он все равно был прав. Мы не знаем их намерений.
Мне нужно поговорить с Рахом.
–Солдаты помогут вам найти конюшню для лошадей и комнаты для сна,– сказала я.– Пока что мы здесь в безопасности, а вы в безопасности с нами.
Тор перевел мои слова, и левантийцы всколыхнулись волной облегчения. Они неспешно побрели к дверям, тихо переговариваясь. Рах не сводил с меня глаз, но я не рискнула опять посмотреть на него и обрадовалась появлению министра Мансина, пересекающего зал.
–Ваше величество,– сказал он, поклонившись.– Поздравляю с победой.
–Если мы сумеем ее удержать. Есть новости о Бахайне?
–Он отстал от нас на день или два.
–А Оямада?
Министр Мансин покачал головой.
–Я послал гонцов, но вряд ли они доберутся до него вовремя. С обозом и пешими солдатами он идет гораздо медленнее всех нас. Может, сейчас дошел до Симая.
Генерал Мото откашлялся.
–Что ж, тогда, если у вас нет в запасе еще пары батальонов, министр, у нас неприятности.
–У нас неприятности.
–Возможно,– сказала я, глядя на левантийцев у дверей.– Скажите, министр, сколько солдат может заменить левантиец в седле, как вы думаете? Возможно, вы все-таки привели с собой целую армию, если мы сумеем уговорить их сражаться за нас.
Левантийцы отказались от удобных комнат в верхнем замке, устроившись вместо этого в постройках вокруг конюшенного двора. Мне это не нравилось, но так они не смешивались с кисианскими солдатами, занимавшими караулку и казармы, оно и к лучшему.
Раха я нашла на конюшенном дворе, купающимся в скудных остатках солнечного света, пока кисианский лекарь занимался раной на его ноге. С ними был и Тор, переводил для лекаря.
Пока я пересекала двор, все оборачивались поглазеть на меня, и я пожалела, что поддалась порыву и пришла искать Раха среди левантийцев. Услышав нарастающий гул голосов, он поднял голову. Наши глаза встретились. И хотя меня переполняло желание отвернуться от этого прямого взгляда, Рах явно не смутился, просто настороженно смотрел на меня, и ссадины на лице придавали ему грозный вид. А стоящий рядом с ним Тор предпочел смотреть на покрытый грязью камень.
С грохочущим как боевой барабан сердцем я встала рядом с лекарем. Мои охранники шаркнули сапогами и замерли за моей спиной. Взгляд Раха остался таким же ровным.
Лекарь поднял голову.
–Если не возражаете, вы загора… ой, ваше величество, простите, я не понял, что это вы…
–Даже императрица может загородить свет.– Я шагнула влево, и Рах повернул голову, чтобы не выпустить меня из поля зрения.– Так лучше?
–Д-да, благодарю вас, ваше величество. Я скоро закончу. Раны неприятные, но их на удивление хорошо обработали.
Тор хмыкнул, и я ответила на его сердитый взгляд извиняющейся гримасой, отчего он опять отвернулся, как будто само мое лицо ему ненавистно.
–Рах,– сказала я, наконец-то перейдя к причине своего прихода.– Так приятно снова тебя увидеть.
Он поднял кулаки и свел их вместе в левантийском уважительном приветствии.
–Императрица Мико.
Тор не стал переводить. Я много раз представляла, как мы снова встретимся, гадала, как будет выглядеть Рах и что скажет, но забыла, что, пусть мы прекрасно понимали друг друга с помощью жестов и простых слов, для более сложного разговора нам все равно нужен Тор. И это пугало, в особенности перед таким количеством зрителей. Я не могла гримасничать или коверкать левантийские слова в попытке вспомнить то немногое, чему он меня научил. Я должна быть гордой и вести себя с достоинством, и уже начала жалеть, что пришла.
Я повернулась к Тору.
–Тор э'Торин,– сказала я.– Я была бы благодарна, если бы ты переводил наш разговор.
–Ладно.
Я могла бы пригвоздить его взглядом за такой неуважительный ответ, но прекрасно понимала, что он тоже знает, насколько мне необходим.
–Спасибо. Скажи ему, что я рада снова его видеть, и спроси, как он себя чувствует.
Я сделала вид, будто не заметила, как Тор закатил глаза, и, пока он переводил мои слова на левантийский, смотрела только на лицо Раха.
–Он говорит, что тоже рад вас видеть, ваше величество,– сказал Тор.– Он боялся за вас, когда вы расстались. Его раны скоро заживут.
Меня обдало теплой волной облегчения. Не то от того, что он беспокоился обо мне, не то от того, что его раны скоро затянутся и он сможет драться. Это была эгоистичная мысль, но у меня закончились варианты.
–Я рада это слышать,– сказала я, хотя подобная чопорность была мне ненавистна. Рядом с этим человеком я сидела обнаженной в купальне, делила с ним скудную пищу и единственную циновку для сна, а теперь мы здесь, императрица и воин, и слишком много глаз наблюдает за нами. Я откашлялась, надеясь избавиться от неловкости.– Как я понимаю, вы помогли моему министру по пути сюда. Можно узнать, куда вы направлялись, когда столкнулись с ним?
Я пожалела об этом вопросе, как только его произнесла. Такой вопрос скорее задаст подозрительный следователь, чем заинтересованный друг. Тор слегка нахмурился.
–Он тоже нам помог,– ответил Рах губами Тора.– Мы никуда не направлялись. Мы… никак не могли решить, что делать дальше, когда наткнулись на ваших солдат и наших людей у святилища. Но уверен, министр Мансин уже обо всем рассказал.
Он рассказал, но я пока не могла в этом разобраться. Очевидно, Рах ехал один, а не с другими левантийцами, но почему? И почему предложил свою помощь? И почему две группы рассерженных левантийцев к нему прислушались? Когда я задала все эти вопросы, Мансин только пожал плечами, предпочитая списать все на непонятные обычаи левантийцев.
Лекарь попятился и встал.
–Теперь все хорошо, но вечером надо будет снова перевязать. А завтра лучше оставить рану открытой, чтобы проветривалась,– обратился он к Тору, словно тот был опекуном Раха.
