Слова звучали как предложение, но им не являлись.
–Да,– отстраненно ответил Гидеон, будто его мысли витали где-то далеко. Этот человек пошел на все ради своего народа, ради нашего будущего. Как же так вышло, что я позорно стою на коленях, а Лео Виллиус восседает на почетном месте?
Если слышишь меня, Лео, знай, я снова убью тебя. И снова, и снова, и снова, пока твой бог не махнет на тебя рукой.
Заскрипела кожа, и Гидеон с долгим вздохом поднялся из-за стола.
–Я встречусь с беженцами, которые прибыли накануне.
–Как пожелаете, ваше величество.
Я услышала шорох ткани и звук шагов, остановившихся прямо передо мной, но не подняла взгляд, это не разрешено. Однако прекрасно представляла себе его насмешливую улыбку. Не так давно я колотила по этому лицу, пока оно не превратилось в кашу и больше не могло улыбаться. И ничего хорошего из этого не вышло.
–Не устала еще стоять на коленях, Дишива?– ласково произнес этот ненавистный голос.
Я не ответила.
–Вернувшись, сначала я хотел увидеть, как ты умираешь,– продолжил он.– Но Гидеон приговорил тебя стоять на коленях. Я и не думал, что какой-нибудь левантийский обычай может понравиться мне больше, чем отсечение твоей головы, однако вот она ты, с позором стоишь на коленях… Сколько ты еще продержишься? Как скоро усталость, голод и жажда сведут тебя с ума и уничтожат, как ты позволила им уничтожить меня? Как скоро ты отбросишь свою драгоценную честь и встанешь, чтобы сражаться за жизнь?
Я снова не ответила, но в крови кипела ненависть к этому человеку, упорно не желавшему умирать. Я могла бы вскочить и задушить его, но добилась бы только собственной погибели.
–Надеюсь, я буду здесь, когда ты сломаешься. Когда унизишь себя в глазах ваших нечестивых богов, как бедняга Рах. Это будет более чем справедливо.
Только мантры, которые я затвердила для своего Посвящения, удерживали меня на месте, когда он навис надо мной.
–Молодец, Дишива. Я попрошу кого-нибудь присмотреть за тобой, пока его величество отсутствует. Чтобы ты не могла пошевелиться.
Он ушел, что-то сказав караульным у двери. Наверное, там стояли мои Клинки, но Моше вынудил меня сомневаться даже в Кеке, и я уже не знала, кому могу доверять.
Когда шаги Лео растаяли в конце коридора, в комнату кто-то вошел. Я напрягла ноющие мышцы, но не подняла глаз, даже когда сапоги со знакомыми красными завязками на лодыжках остановились прямо передо мной.
Кека. Теперь он всегда молчит, хотя я еще помню его громкий смех, разносившийся по ветру, когда мы скакали на охоту. Будто прошла целая жизнь.
–Как давно?– тихо спросила я, чтобы не было слышно у дверей.– Как давно ты ненавидишь меня? С тех пор, как я последовала за Гидеоном? С тех пор, как не смогла помешать чилтейцам отрезать тебе язык? С тех пор, как нас изгнали? Или с той минуты, как меня выбрали капитаном вместо тебя?
Вопрос повис в затхлом воздухе.
–Ты мог бы вызвать меня на поединок. Вряд ли ты боялся проиграть.
Опять никакого ответа, даже мычания, а я не могла посмотреть на него.
–Прости, что подвела тебя, друг мой.
Мой голос дрогнул, ведь к чему бы Кека ни подстрекал, что бы ни произошло на той поляне у лагеря дезертиров, я все равно любила его как брата.
Кека пошевелился, и я напрягла и без того напряженные мышцы. Он согнул колени, одно за другим, и опустился на циновку прямо передо мной, но вне досягаемости. И остался в этой позе, подняв ладони в молчаливом жесте извинения. Слова, так легко приходившие раньше, неожиданно покинули меня, и я постаралась сморгнуть набежавшие слезы.
Никто из нас не издавал ни звука. Моим многострадальным коленям казалось, что прошло полдня, но на самом деле это не могло длиться больше часа. Стража не сменилась, снаружи доносился лишь обычный гул суеты во дворе, и ни один звук не был громче дыхания Кеки. Я хотела бы застыть так навечно, но время не обманешь. Чем больше хочется что-то оттянуть, тем быстрее оно приходит, и вскоре по коридору загрохотали быстрые шаги, предвещавшие беду.
–Уходи,– сказала я и подняла взгляд, не в силах противостоять порыву.– Не надо, чтобы тебя застали здесь в таком виде.
Я видела, как эти темные глаза смеются, сердятся, улыбаются, подмигивают и распахиваются от страха, но никогда не видела в них слез, никогда не видела, как дрожат его плечи и рот открывается в безмолвном страдании. Когда шаги приблизились, Кека протянул обе руки ладонями вверх и впервые с тех пор, как чилтейцы лишили его языка, попытался заговорить. Слова вышли нечеткие, но их значение было таким же ясным, как его жест.
–Простить? Что ты сделал, Кека?– дрожащим голосом спросила я. До сих пор я думала, он извиняется за то, что обратил Клинков против меня, а не за то, чего я еще не знаю.– Что ты сделал?
Он повторил невнятное извинение и встал. В комнату ворвалась волна незнакомых голосов, принеся с собой вихрь шагов. Кисианский солдат схватил меня за плечо и впился пальцами, когда я попыталась остаться на коленях.
–Меня не освободили, я не могу двигаться,– сказала я, когда второй солдат взялся за другую руку.– Отпустите меня! Где император Гидеон?
–Ждет снаружи, конечно,– донесся голос от двери.– Он требует тебя немедленно.
–Зачем?– спросила я, избегая встречаться глазами с Лео, чтобы он не прочел в них мой страх.
–Для церемонии.– Лео улыбнулся и жестом указал на тусклый солнечный свет, сочащийся в ближайшее окно.– Погода прекрасная, левантийцы и кисианцы уже собрались, и мы не можем заставлять его величество ждать.
Цепкие руки бесцеремонно поставили меня на ноги, и я скользнула взглядом по затылку Кеки. Я едва не произнесла его имя, но вовремя остановилась. Мольбы ни к чему не приведут, кроме позора. Если моей наградой станет казнь, я умру гордой и недрогнувшей. Для этого я еще достаточно левантийка, гордость и честь вытравлены на моих костях.
Улыбка Лео стала шире, хотя называть эту тошнотворную ухмылку улыбкой было бы нечестно.
–Да-да, знаменитое мученичество левантийцев. И вправду впечатляет, в какой культ вы возвели страдания.
Он рассмеялся собственной шутке, а когда я не ответила, что-то сказал на кисианском и махнул солдатам. Хватка на моих руках ослабла. Один солдат задал вопрос, и Лео кивнул все с той же пародией на улыбку. Солдаты отпустили меня и отошли.
–Так-то лучше,– сказал он на левантийском.– А теперь пойдем. Ты же сможешь идти сама, Дишива?
На долю секунды наши глаза встретились, и я в панике отвела взгляд. Не думай о ней. Не думай о ней. Не думай о ней.
–Да,– ответила я, расправляя плечи и выпрямляя спину.– Я не позволю тащить себя как животное.
Словно почетный караул, несколько солдат пошли впереди меня, остальные остались на месте, растерянно глядя на Лео. Терпению, с которым он ждал, пока я двинусь, позавидовало бы и пересыхающее русло реки.
