–Секретарь Аурус?
–Откуда ты знаешь?
–Потому что он и меня для этого нанимал.
Я могла представить его потрясение, и когда после паузы Яконо заговорил, голос звучал сухо и напряженно.
–Когда?
–Я уже не помню точную дату, но до сезона дождей. И до казни принца Танаки. Я должна была убить Лео, чтобы дать Девятке повод начать войну.
–Значит, ты была до меня… я предполагал, что не первый. И меня предупреждали, что работа нелегкая, но мы и раньше часто выполняли непростые задачи, особенно политические, так что я не придал этому значения.
–И тебе не сказали, что он очень странный, способен на удивительные вещи, как в сказке?
–Нет.
Я покачала головой, коснувшись стены.
–Идиоты.
Теперь можно было бы помолчать и прилечь отдохнуть, но мне не хотелось прерывать разговор с тем, кто так похож на меня.
–А еще меня нанял иеромонах,– сказала я, продолжая беседу.– Для убийства своего сына. Просто чтобы добавить веселья.
–Меня это не удивляет. Его святейшество все сильнее тревожила растущая популярность сына. Слишком многие ожидали и даже оказывали на него давление, чтобы он назвал Лео Виллиуса Защитником единственного истинного Бога, надежно обеспечив преемственность. Девятка не была в восторге от этого. Он для них… недостаточно управляем.
–Если ты не чилтеец, откуда тебе так много известно о чилтейской политике?
–Всякий раз, берясь за работу, я все тщательно изучаю. Никогда не знаешь, какая мелочь может помешать планам.
От его ответа я почувствовала себя совсем неопытной в своем деле, годной лишь махать клинком в темноте.
–До сих пор я никогда… никогда не разговаривал с другим наемным убийцей, кроме членов моей семьи,– помолчав, добавил Яконо.– Это обычно пугает людей, хотя я никогда не убиваю ради забавы.
–Тебе это нравится?– Я вспомнила, какой трепет испытала, в первый раз убивая за деньги. Легитимность работы целиком стирает чувство вины, оставляя лишь удовлетворение. Быть никем, наносящим удар из тени, изменяя мир,– в этом есть и сила, и наслаждение.
–Пожалуй, да,– осторожно подтвердил он.– Я обучен исполнять свое дело, и мне доставляет удовольствие хорошо с ним справляться. Люди говорят, что это жестоко, но я не люблю притворяться ради чьей-то чувствительности.
Смех нес боль всей моей груди, животу и спине, но как же я хохотала. Сколько раз Кайса называла меня холодной и бессердечной, повторяла, что мы могли бы жить совсем по-другому. Но мой выбор – трахать и убивать, потому что я была хороша и в том, и в другом, а еще потому, что гордилась тем, что хороша и в том, и в другом.
–Разве я сказал что-то смешное?
Яконо, похоже, обиделся, и мне захотелось обнять этого сурового убийцу, потому что я слышала себя в его голосе, хотя и не видела лица. Я изо всех сил старалась похоронить и свои сомнения, и ту часть меня, которой не наплевать, что думают люди, но она еще здесь и продолжает выбрасывать на поверхность пузыри ненависти к себе, словно беспощадная глумящаяся трясина.
–Нет,– ответила я, перекатываясь к стене.– Нет, ты не сказал ничего смешного. Я смеялась, потому что…– вездесущий стыд вынырнул из своей ямы, и я снова затолкала его в глубину, не давая показаться.– Потому что я сама – убийца и шлюха, и тоже получаю удовольствие от достойно выполненной работы.
У него отвалилась челюсть? Или он улыбается? Морщит нос при мысли о том, что кто-то продает свое тело, когда сам получает плату, забирая жизни? Спустя слишком много ударов сердца, пока я ждала и тревожилась, он сказал:
–Я могу понять. Секс меня не интересует, но знаю, что в этом я одинок.
–Мужчина, которому безразличен секс? Я бы назвала его уникальным,– сказала я, и облегчение вызвало новый приступ смеха.
Он не ответил. Интересно, что он подумал? Я его расстроила? У меня к нему была сотня вопросов о том, где и кто его обучал, почему он говорит не как чилтеец, но, возможно, ответы мне не понравились бы, а ему, возможно, не понравились бы вопросы. И к тому же я слишком устала, чтобы решать такие запутанные проблемы. Низкий рокот его голоса, доносящийся через стену, успокаивал, как когда-то успокаивало тепло капитана Энеаса у меня за спиной. В прежней жизни я никогда и никому не доверяла, мне не следовало никому доверять и сейчас. Но решение сделать это несло странное облегчение.
–Ты используешь клинок, Яконо?– спросила я, опираясь плечом на стену и касаясь лбом досок.– Я обычно предпочитала этот способ как самый быстрый и легкий. Не обучена использовать вычурные методы вроде ядов.
–Лезвием по внутренней части бедра предпочтительнее. При хороших навыках это можно сделать почти безболезненно. Яды – такой медленный и мучительный способ убийства. Удушье, расстройство пищеварения и разрыв кровеносных сосудов. Я обучен обращению с некоторыми ядами, но предпочитаю не их.
Прежде я об этом не задумывалась. Я не получала удовольствия, продлевая страдания клиентов, но, в конце концов, смерть есть смерть, как бы это ни было сделано. То, что этот человек старался облегчить боль, было необычайно.
–Но на ком ты практиковался? На тех людях, за чью смерть тебе заплатили?
–Нет, конечно. У моего наставника были очень реалистичные куклы из разных материалов. Он их ставил в разные позы, и я должен был попасть клинком в нужное место. Иногда он ограничивал время или заставлял действовать в темноте. В детстве мне это казалось забавной игрой.
–В детстве? И как долго ты обучался?
–Всю жизнь. Ну, по крайней мере, сколько себя помню. У меня мало воспоминаний до того, как я попал к наставнику. Когда я стал старше, он иногда использовал трупы, чтобы я резал настоящую кожу. Вот как я получил знания анатомии.
Он рассказывал об этом с нотками ностальгии, как любой вспоминал бы детство и лучшие времена.
–А ты?– спросил он, придвигаясь ближе к стене.– Как училась ты?
–Я… наверное, вообще не училась. В богадельне, где я жила в детстве, некоторые солдаты Священной стражи выучили меня драться, остальное пришлось освоить самой. Мертвых тел мне хватало…– Мертвецы звали меня, пока я не шла узнавать, что они хотят и в чем нуждаются. Раны мертвых смотрели на меня из темноты переулков и рассказывали свои истории.– …Да, хватало, чтобы определить самые… уязвимые места. После этого я их проверяла. Чтобы убить человека, клинок можно вонзить во множество мест на теле.
Мой смешок завершился гримасой. Как ужасно должно все это звучать для того, кто так много внимания и трудов уделял своему искусству. Скверно, что меня совсем не учили, я сама придумывала способы убивать. Может быть, я не настоящий наемный убийца, просто мелкая сошка.
–Один раз я такое сделал.– Его голос зазвучал чуточку ближе, будто он повернулся щекой к стене.– Мое самое первое убийство. Заказали нам одного торговца. Человек он был не особенно важный, как и тот, кто нам заплатил. Что-то личное, думаю, из-за женщины, но мы не задаем вопросов.– Он помедлил и, кажется, я услышала, как он облизнул пересохшие губы.– Значит, наставник сказал, что это будет подходящее первое испытание для меня, мол, сделаешь настоящее дело, и поглядим, как пойдет. Мне тогда было… лет шестнадцать. Возраст достаточный для умений, но не для мудрости. Я-то думал, что я очень и очень хорош, всю дорогу к дому этого человека представлял, как наставник будет сражен моим проворством и умением.– Яконо рассмеялся, но без горечи, весело.– Оказалось, все не так, как я представлял. Человек был не там, где я ожидал. Мой прекрасный план быстро проткнуть ему бедро или шею и исчезнуть, как порыв ветра, сорвался. Он увидел меня. Я запаниковал и думал уже только о том, чтобы он не крикнул охранникам, у меня ведь нет контракта на их жизни. Я так сосредоточился на его губах, что ударил не в горло, а в щеку. Когда я покончил с ним, то проделал в нем не менее восьми дыр.
