–Император Дзай умер.
Лорд Оямада промолчал, только посмотрел намою мантию иприческу, апотом вокно навстающее солнце.
–Понятно,– наконец сказалон.– Итеперь меня казнят.
–Мы моглибы вас казнить.
Он поднял брови, ив каждой морщинке сквозило презрение.
–Моглибы?– Он носил свою гордость какмаску, прикрывая горе, какя прикрывала свое.– Ваша болтовня осоюзе ираньше наменя неподействовала, апосле убийства моего внука иподавно.
Смоего языка пытались сорваться объяснения иоправдания, ноя их проглотила. Это былабы слабость, непозволительная дляимператрицы. Меня научил этому Кин наодном изсвоих уроков тем вечером вКое, накануне возвращения Танаки. Урок пятый– никогда непроси прощения. Боги никогда неошибаются. Хотя сейчас это был несамый важный его урок.
Урок третий: найди, вчем их слабость.
Я думала, что именно этим досих пор изанималась, нонедооценила Оямаду. Я непривыкла клюбви состороны родственников.
–Я хочу почтить Дзая ипродолжить править отего имени,– сказалая.– Хочу дать всем понять четко иясно: он был сыном инаследником императора Кина, ая, его сестра Мико Ц’ай, намереваюсь отомстить заего смерть исмерть его отца, восстановив их империю. Ваша семья займет вней достойное место.
Лорд Оямада сподозрением посмотрел наменя, плотно сжав губы, чтобы невыплеснуть горе иярость. Повисла тишина. Горничная суетилась надпрической.
–Иваши чувства,– наконец началон, подавив первый порыв,– недолжны выглядеть поверхностными илифальшивыми длялюбого, кто увидит вас натроне вМейляне.
–Да, если все поймут, что светлейший Батита действовал незаконно. Тогда, каки сейчас, я вмешалась, лишь чтобы защитить Кисию.
Его губы изогнулись вухмылке, нохотя я несомневалась, что он хочет швырнуть мне влицо все мои промахи, он этого несделал. Каки неотклонил мое предложение.
–Мы растеряли чувство единства,– сказалая, недождавшись ответа.– Нетолько половина севера склонилась перед левантийцами, нои юг раздроблен нафракции. Дзай терял доверие. Кин потерял Бахайна еще дотого, какчилтейцы перешли границу. Мы должны быть умнее. Обязаны. Император Кин раскалывал нацию. Моя мать раскалывала нацию. Мой брат…– Слова застряли уменя вгорле, ия их проглотила.– Даже Дзай раскалывал нацию. Уменя есть шанс быть такой, какими несмогли стать ниОтако, ниЦ’ай, ноя– единственный выживший член императорской семьи. Иесли замоей спиной будут стоять хозяин юга иминистр ссевера, быть может, генералы исолдаты прислушаются комне.
–Ато место, которое вы предлагаете мне, предусматриваетли оно, что я буду закован вцепи, когда непляшу насцене?
–Нет. Я сказала, что буду чтить своего брата Дзая иего семью. Если вы желаете тогоже, то я предлагаю вам встать рядом сомной, ане против меня.
Он ухмыльнулся, носнова помедлил сответом. Ипока тянулась пауза, его ухмылка превратилась вгримасу, ион отвернулся, отдавшись своему горю. Оно иссякло также быстро, каки появилось, ия немогла неотдать ему должное зато, что унего есть сердце.
–Я предпочелбы, чтобы вы никогда нерождались, ваше величество,– наконец произнес он– беззлости, какбудто говорит опогоде.– Кисия былабы лучше безвашей матери, жаждущей уничтожить императора Кина. Ибез вас ивашего брата, гнилых потомков изгнанного безумца.
–Вы правы,– сказалая, когда он совздохом закончил.– Моя мать, несмотря навсе ее заверения влюбви ичувстве долга, это худшее, что случилось симперией. Номы неможем изменить то, что уже сделано, можем лишь всеми силами постараться создать нечто лучшее, нечто большее, чем мы сами. Даю слово, лорд Оямада, что я буду править самозабвенно, ради блага Кисии, ане ради собственного блага. Нодля этого мне нужна ваша помощь.
Стоящий заего спиной Мансин нахмурился, ноне стал прерывать нимои заверения, нимолчание Оямады. Атот погрузился враздумья, пожевав губу, ия снова ждала его ответа. Прошло нетак много времени стех пор, какон пытался меня прикончить, атеперь я взывала кего чести, чтобы спасти ему жизнь.
Вконце концов он уставился наменя сприщуром.
–Вы назначите меня министром правой руки?
–Да.
–Вы позволите мне разослать всем объявление овосхождении натрон Дзая ио его происхождении? Даже насевер?
–Да.
–Вы позволите мне создать более… почетную историю его смерти?
Я вспомнила мертвые, вытаращенные глаза мальчика изаставила себя прошептать:
–Да.
Я предложила ему должность, накоторую ставят только доверенных людей, предложила его внуку исемье достойное место вистории, алорда Оямаду по-прежнему терзали раздумья. Я уже начала подозревать, что он слишком глуп ипотребует то, чего я несмогу ему дать, ведь золота иземли унего уже было достаточно, ия затаила дыхание. Наконец он выплеснул последнее требование:
–Ивы невыйдете замуж безмоего согласия?
Я ине думала озамужестве, ихотя мне хотелось огрызнуться исказать, что я выйду, закого пожелаю, я проглотила эти слова. ВКисии всегда были императоры, ане императрицы. Ипоэтому тот, закого я выйду замуж, получит больше власти вкачестве консорта, чем любая жена императора имела досих пор, просто потому, что он мужчина. Опасения лорда Оямады были вполне обоснованны.
–Да,– наконец ответилая.– Я хочу, чтобы народ сражался заКисию. Ине поставлю это подугрозу.
Лорд Оямада повернул голову, чтобы взглянуть настоящего рядом Мансина.
–Ипри этом дочь вашего министра левой руки будет замужем залевантийским императором? Должен сказать, я удивлен, какбезмерно ее величество вам доверяет,Рё.
Меня пробрал холодный пот. Сичи. Сичи, обещанная моему брату. Впоследний раз я видела ее вкупальне кюгу отПолей Сами, когда она умоляла меня поделиться информацией. Сичи, которую мы считали погибшей, вышла замуж зачеловека, объявившего себя императором Гидеоном э’Торином. Светлейший Бахайн– ее дядя. Неужели втот день вкупальне она уже знала? Ипросила поделиться информацией, потому что мы стояли напороге пропасти, окоторой я ипомыслить немогла?
Мучаясь сомнениями, я заставила себя несмотреть наМансина. Он безупречно служил Кисии ипошел против Батиты ради защиты империи. Еслибы я перестала служить Кисии так, каксчитал нужным Мансин, ополчилсябы он ипротив меня? Имогли заговор Бахайна проникнуть так глубоко?
–То, что он выдал мою дочь замуж, только дает мне дополнительные причины находиться здесь,– холодно отозвался Мансин.– Я должен ясно показать, что это моя дочь предала империю, анея. Я сражался слевантийцами. Боролся против них. Ивыжил.
Оямада ответил лишь легкой улыбкой инаклоном головы, это было больше похоже наиздевку, чем насогласие.
–Ухмыляетесь, лорд Оямада?– сказал Мансин.– Ноя помню то, что позабыли все южане. Всякий раз, когда мы позволяем кому-либо пересечь границу изабрать наши земли, возникает новый иопасный прецедент. Тот самый прецедент, который использовали чилтейцы, чтобы отхватывать все больше ибольше нашей земли каждый год. Если Кисия безборьбы смирится справлением варваров, захватчики будут приходить снова иснова. Нас сочтут слабыми, готовыми кзавоеванию, инаши границы иземли никогда небудут вбезопасности. Быть может, здесь длявас это инесущественно, потому что это мы, северяне, сражаемся иумираем, чтобы защитить нашу землю, нотолько позвольте левантийцам сохранить засобой север, иваши семьи итрадиции всегда будут вопасности, какимибы мирными нибыли намерения Гидеона э’Торина. Ая буду сражаться занашу страну иготов отдать занее любого своего ребенка.
