«Ночто все это значит?»– спросила девочка, чье имя илицо скрыла пелена времени, оставив лишь благодарность зато, что она задала вопрос, имне непришлось выглядеть глупо.
«Это молитва,– улыбнулся глупышке Гидеон.– Возвышая свой голос кбогам, ты никогда небудешь одна, потому что они увидят тебя. Услышат. Признают».
Он взъерошил девочке волосы иоставил нас, амы таращились ему вслед. Пусть он был самым младшим Клинком Торинов, просто мальчишка посравнению сдругими воинами, нодля нас, дляменя он был богом.
Когда я допел, эхо песни медленно растаяло втишине.
Гидеон непришел.
* * *
Меня разбудила боль вживоте. Может, прошли минуты, аможет, часы. Я знал только голод, жажду итемноту. Поднявшись натрясущихся ногах, я немог недумать онашем пути наюг, отом, какнас били, морили голодом ипокрывали позором чилтейцы– те самые чилтейцы, что позже погибли отлевантийских клинков. Освободилли Гидеон их души? Илисжег, какзверей, вместе сголовами?
–Гидеон!– Голос хрипел, жажда лезвием резала горло.– Гидеон!
Ответа непоследовало, ия зашагал потесной камере, трогая каждый прут решетки. Всего семнадцать, все идеально гладкие, ноте шесть, что служат дверью, слегка толще остальных. Нисвета. Ниветерка. Только тьма, иподобно голоду, вгрызавшемуся вмои внутренности, мысли стал разъедать страх. Меня забыли?
–Гидеон! Йитти!
Только эхо вответ.
* * *
Я неслышал шагов, но, открыв вследующий раз глаза, обнаружил, что больше неодин. Сквозь решетку лился яркий свет, ия вздрогнул ипопятился, пока лопатки некоснулись стены.
–Прости. Я неподумал.
Раздался металлический скрежет, исвет изполуденного стал сумеречным.
–Выглядишь жутко.
Я рассмеялся. Илипопытался, поскольку получился лишь хрип, ажелудок скрутило узлом.
–Надо было предупредить, ябы помылся,– проскрипеля.
–Ну, хотябы твое чувство юмора непострадало.– Глаза привыкли ксвету, ия разглядел вечно хмурую физиономию Сетта.– Неуверен насчет…
–Я хочу видеть Гидеона.
Ответом стало лишь потрескивание горячего металла лампы, усиленное тишиной. Я молчал, пока Сетт неоткашлялся.
–Неполучится.
–Он неможет отказаться повидаться сомной. Я– Клинок левантийцев. Торинов.Я…
–Его здесь нет,Рах.
Я уставился нагрубые черты Сетта, будто вних скрывался ответ.
–Что значит «нет»? Он отправился домой?
Резкий смех Сетта эхом разнесся покоридору.
–Нет, он неотправился домой. Он теперь император, аздесь небезопасно. Чилтейцы разрушили оборонительные сооружения города, ак чему восстанавливатьих, если твоя империя ксеверу отреки, ане кюгу? Теперь здесь вражеская территория.
–Вражеская?
–Ненадо больше вопросов, Рах. Это ты отправляешься домой.
Взамке заскрежетал ключ, иСетт сусилием распахнул дверь.
Домой. Я нежелал ничего другого спервого дня, новсеже несделал нишагу ксвободе.
Сетт скрестил руки нагруди, невыпуская изних фонарь.
–Серьезно? После всего, что случилось, ты продолжаешь упрямиться?
–Мы неубиваем. Некрадем. Незавоевываем.– Я повысил голос.– Иединственный способ сместить командира Клинков– это вызов илисмерть. Я– капитан Вторых Клинков Торинов, пока кто-то изних небросит мне вызов.
Сетт зарычал, сжав ручку фонаря.
–Просто поезжай домой, Рах. Поезжай домой.
Он повернулся ипошел обратно, оставив дверь камеры широко открытой. Я последовал заудаляющимся светом. Ноги тряслись.
–Где мои Клинки?
–СГидеоном,– неостанавливаясь ине сбавляя шаг ответил Сетт.
Я старался неотставать, поскальзываясь навлажном каменном полу.
–АДишива?
–Тоже.
–АЛео?
Сетт остановился иповернулся так резко, что фонарь едва невпечатался мне влицо.
–Чилтейский бог-мальчишка? Мертв. Ты видел, какон умер. Стех пор его состояние неулучшилось.– Сетт вздохнул.– Неделай глупостей, Рах. Я знаю, тебе тяжело, ноэто твой шанс убраться отсюда, отправиться домой. Если снова начнешь доставлять проблемы, уГидеона небудет выбора, кроме…
–Кроме чего?– спросиля, когда он зашагал снова. Его раскачивающийся фонарь пьяной звездой указывал путь.– Кроме какубить меня?– Я поспешил вслед заСеттом.– Таков новый левантийский обычай? Убивать тех, кто оспаривает твои решения, ане драться сними вчестном поединке?
Неответив, Сетт начал подниматься полестнице, разочарованно топая покамням. Я остановился уподножия, пытаясь отдышаться, иедва невыскочил изсобственной шкуры, когда фонарь Сетта осветил ближайшую клестнице камеру. Усамой решетки стоял человек ине мигая смотрел наменя, будто стараясь запомнить мое лицо. Я поборол желание отступить назад, отвести взгляд, радуясь, что нас разделяет решетка. Грязное лицо человека обрамляли торчащие вразные стороны волосы, носквозь пелену запущенности проглядывало что-то знакомое.
Сетт остановился.
–Кто это?– спросиля, неотводя взгляда отпленника.
–Министр Мансин,– донесся слестницы ответ Сетта.– Человек, который сидел натроне вбоевых доспехах императрицы.
Министр Мансин, занявший место императрицы, чтобы обмануть ее врагов, пристально вглядывался вменя из-за решетки. Мне хотелось сказать ему, что я никогда нежелал падения Кисии, что я ему невраг, ноя сражался вместе сосвоим народом против его народа, иэтого неизменить никакими словами. Да он их ине поймет.
–Пошли,– буркнул Сетт, извук его шагов возобновился. Свет ушел слица министра. Я оторвал отнего взгляд ипошел полестнице.
Сетт поднимался медленно, ноя всеравно непоспевал заним, одышка иболь усиливались скаждым шагом, напоминая отом, что мое тело нуждается веде, воде иотдыхе. Еслибы негордость игнев, ябы уже карабкался начетвереньках.
Добравшись доверхней площадки,я, тяжело дыша, оперся остену изгрубо отесанного камня. Шаги Сетта продолжили удаляться, новскоре он вернулся замной.
–Прости, что оставил тебя там так надолго,– сказалон. Его лицо расплывалось уменя перед глазами.– Уменя небыло выбора. Ты можешь выбраться незамеченным только ночью, имне нужно было дождаться, пока уедет Гидеон.
–Он что, ничего незнает?
Мне нехватало времени подумать, почему Сетт меня отпускает, нокаковабы нибыла причина, его лицо оставалось недобрым.
–Наверху есть еда, можешь поесть перед отъездом,– сказалон.– Я собрал твои седельные сумки. Дзиньзо ждет водворе.
Дзиньзо. Я несмел инадеяться, что когда-нибудь снова увижу своего коня, неговоря отом, что мне позволят свободно уехать, ногнев опередил облегчение.
