–Надо было мне оставаться вЖенаве,– сказалая, понадеявшись, что, говоря хоть что-нибудь, отгоню преследовавшие меня воспоминания.
Отеле Джонуса, коченевшем, окружая меня, каксжимающаяся скорлупа, дотех пор, пока непревратилось вгниющую клетку, изкоторой я немогла выбраться.
Глубоко внутри я твердила себе, что никогда неиспытывала той боли, иподталкивала мысли кНей. Я попробовала прочесть, что Она подумала вэтот момент сомнения. Ничего невышло.
«Я тебе говорила несоглашаться наэту работу. Нина какую».
«Там, вЖенаве, меня ждал бесконечный поток клиентов. Язвительные замечания мамаши Геры, понимающая ухмылка Джерго, когда каждые несколько дней я приходила пополнить запасы Пойла. Тарутина ибыла моей жизнью. Неизменная ипо-своему безопасная. Да что зажизнь там была, одно лишь выживание».
«Что зажизнь?– затянувшаяся тишина звенела уменя вголове, гоня прочь все мысли.– Что зажизнь?– повторила Она.– Да любая сгодиласьбы. Пусть какая угодно жизнь, все лучше той, которую ты мне навязала. Что угодно лучше, чем наслаждаться тем, каклегко ты умеешь манипулировать людьми илишать их жизни, лучше, чем захлебываться проклятым Пойлом. Ты моглабы путешествовать, посмотреть мир. Могла посвятить себя Единственному истинному Богу ипомогать людям, ты могла делать что угодно, Кассандра. Помнишь лорда, который хотел натебе жениться? Да, он жалкий старый дурак, ночто это былабы зажизнь? Уменя могли быть дети, Кассандра. Дети. О, какя моглабы распорядиться этим телом, небудь здесь тебя, еслибы ты нетащила меня втемноту. Дети!»
Дети. Несколько раз их едва неслучилось, есть такая опасность вмоей профессии. Нодостаточно было выпить вечером отвратительный, губящий детей чай мамаши Геры, ис потоком крови нежеланная жизнь изливалась прочь.
«Ниодин ребенок незаслуживает такой матери, какя».
«Никто незаслуживает такой, какты».
Вода остывала, илипросто лед вмоих костях брал верх. Влюбом случае ванна больше недоставляла удовольствия. Боль вернулась, ас ней итошнота, еще усилившаяся отвихря злобных воспоминаний, которых неизбежать. Отелах, озалитом кровью поле ио пепельно-серых раздувшихся языках мертвецов захолодными губами.
Кто-то, наверное, помог мне подняться изванны. Кто-то, наверное, помог вытереться иодеться, ноя неслышала слов ине чувствовала прикосновений– просто вдруг поняла, что потягиваю что-то горячее изпиалы ссиней каймой, авокруг шаркают чьи-то шаги. Матрас длясна был нагрет, ноподушка воняла сыростью.
Я легла, нопокоя это непринесло. Едва закрывая глаза, я опять возвращалась вКой, заставляла тело офицера ходить, говорить илгать, изнала, что влюбую минуту кто-то может заметить, что унего перерезано горло. Мое горло? Страх казался реальным, нопрежде я никогда невидела переулка, где срывала одежду смертвого, никогда невидела той надвратной башни истражников, сразинутыми ртами смотревших, какя перерезаю противовес наворотах.
Кой должен был пасть. Мы должны были найти Знахаря. Имне нужно было освободиться.
* * *
Ощущение растерянности неотступило, и, когда надругой день я вошла вмастерскую, Саки соЗнахарем уже были наместе, аКочо сидел наскамейке спером вруке.
–Ходячая смерть номер три,– произнес Знахарь.– Доложи.
Я перевела взгляд сбогочеловека насидевшую позади него Саки.
–Я…– Немигающий взгляд Знахаря остановился намне.– Я устала, ивсе болит, но… кажется, все хорошо.
Он сприщуром скользил взглядом помоему телу, ноне спохотью, какбольшинство мужчин, абесстрастно ихладнокровно, каклекарь. Дляменя это было ново инеобычно, почти также, каки вопрос отом, какя себя чувствую.
–Начинаем вхождение. День четырнадцатый сезона дождей, года 1390-го. Ходячая смерть номер три находится вустойчивом состоянии духа, хотя иизнурена после вчерашней сессии. Рана наее икре, нанесенная мной попути, выглядит неплохо, заживает, итеперь, когда освоено хождение стростью, беспокоит гораздо меньше.
Сказав так, Знахарь указал мне накресло, которое я занимала вчера.
Я села, прислонила трости кподлокотнику. Да, вчера было неприятно, исегодня, конечно, будет нелучше, ноеще реален шанс обрести свободу, только недосягаем.
–Саки, попытайся еще раз отдельно извлечь душу хозяйки,– продолжил Знахарь. Если снова невыйдет, извлекаешь обе. Попытайся их переставить вдругом порядке, посмотри, что работает, ачто нет. Кочо, тебе достаточно хорошо видно?
–Да, господин.
–Хорошо. Начинаем.
Передо мной появилась госпожа Саки, ее брови были напряженно нахмурены. Отее прикосновения я содрогнулась, но, каки днем ранее, ничего непроизошло– кроме того, что она помрачнела еще сильнее. Она сменила руку, коснулась другой моей щеки. По-прежнему ничего. Я вцепилась вподлокотники кресла, стараясь уловить смысл ее действий, но, каки смыслями Кайсы, неуслышала ничего. Апотом меня мягким усилием потянуло вперед иопять опустило вкресло, втело, остававшееся полностью неподвижным.
Молодая женщина выпрямилась ипокачала головой. Вкомнате было тихо, только Кочо царапал пером побумаге.
–Переходи ковторому испытанию.
–Если вы позволите, еще минуту: закончитьэто.
Видимо, отсутствие ответа было молчаливым согласием. Вэтот выпавший мне миг покоя я бросила взгляд наокно. Там потоком лился солнечный свет, посылая стрелы золота через ближний рабочий стол. Ставня чуть приоткрыта, иснаружи чирикали птицы– веселее, чем подобалобы ситуации. Природа никогда дляменя ничего незначила, ноя так соскучилась поприкосновению этого света. Чувство растерянности усилилось. Надо было бежать прочь отсюда, пока непоздно,но…
«Свобода».
–Готово, мастер.
Госпожа Саки снова склонилась надо мной, тронула холодными пальцами мою щеку. Меня опять потянуло вперед, только насей раз доконца, ия, невесомая, оказалась втеплой туманной тьме, внутри головы Саки. Меня окружал огромный работающий механизм ее разума, ив тоже время я могла видеть себя ее глазами. Мой рот открылся, чтобы заговорить, ноСаки опять подалась вперед, имое тело обмякло вкресле.
«Здесь становится тесновато,– по-хозяйски произнес чей-то голос.– Добро пожаловать втело Саки Ларот».
Кайса тоже была вместе снами, ноне отзывалась, скрываясь втени моего подавленного сознания.
Безтела время мало что значило, ия понятия неимела, долголи там болталась– нея сама, нечасть Саки, апросто куча разрозненных мыслей ивоспоминаний. Она ненадолго возвращала меня вмое тело, чтобы дать заново насладиться его твердыней, апосле снова выдергивала, жонглируя нами, какклоун. Ей то идело приходилось останавливаться изаписывать что-то, нажимая наперо сяростной скоростью. Слова Знахаря, когда тот говорил, звучали отстраненно, ноне становились менее отчетливыми оттого, что приходили через чужие уши. После его слов Саки снова иснова писала, пока наконец-то моей кожи некоснулся холодок мастерской ия снова неоказалась вжестком кресле, измученная ибольная.
