Когда набралось достаточно воска, я представила матушку, императрицу Кисии, икапнула рядом снапоминанием оТанаке. Следующая капля была загенерала Китадо. Потом– загенерала Рёдзи. Заминистра Мансина. Залекаря Кендзи, заканцлера Горо, заИнь итак далее, пока я неистратила все четыре свечи, стоящие накраю ванны, называя имена, которые я едва помнила, чью смерть непочтила.
* * *
После влажных доспехов я чувствовала себя странно вшелковом платье. Платья принцессы обычно были украшены драконами ищуками, ноэто было белым, стемно-синей вышивкой, похожей набушующее море, асреди волн виднелись лошадиные морды. Каки Ц’аи, Бахайны старались поставить свою отметину навсем, включая меня.
Я снова отказалась отпомощи горничной. Я была слишком взбудоражена, чтобы причесываться инакладывать косметику, иобошлась всего тремя драгоценными шпильками вкруглом пучке. Уж Эдо точно простит меня занедостаточно официальныйвид.
Эдо ждал все тамже, вПещере, номое сердце сжалось неот его теплой улыбки, аот комка золотистой шерсти ицарапающих когтей. Скриком восторга я опустилась наколени, ина меня бросилась Чичи, сбешеной скоростью виляя хвостом.
–Тише, тише.
Я потрепала ее загривок, пока она шумно обнюхивала мое лицо илизала подставленную щеку, ее запах так напоминал ожизни, которую я потеряла, что уменя встал комок вгорле, ия сморгнула слезы.
–Наверное, она услышала твой голос,– сказал Эдо, когда я зарылась лицом вшерсть Чичи.– Кактолько ты ушла купаться, она прискакала иначала тебя искать.
Я прижалась кЧичи, бормоча ей нежности, пока несумела заговорить бездрожи вголосе.
–Спасибо, что присмотрел заней,Эдо.
–Всегда пожалуйста, ваше величество,– отозвалсяон, ия поняла, что он еще ниразу неназвал меня поимени. Мы какбудто никогда неиграли вместе всаду, никогда негонялись друг задругом подлинным коридорам, пока никто невидит, те дети какбудто давно исчезли.– Еслибы что-то случилось ис ней, мое сердце былобы разбито.
Рукав прикрывал ожоги намоей руке, ноя всеравно одернула его, сев рядом сЭдо застол, ипо-королевски расправила юбку. Чичи уселась подле меня.
–Лорд Эдо,– сказала я темже официальным тоном, что ион, когда приветствовал меня.
Я немогла удержаться отгорькой улыбки.
Эдо поднял голову, ина мгновение наши взгляды встретились надморем утонченных блюд, наполняющих воздух ароматами специй ивоспоминаний.
–Какстранно разговаривать вот так, официально,– сказалон, когда служанка налила вино.– Я всегда думал, каково это будет, когда Танака станет… Нопосле всего, что мы… Вобщем, я никогда недумал, что наши отношения изменятся.
Его слова кинжалом вонзились мне всердце, апечальная кривоватая улыбка еще ипровернула лезвие. Я слишком долго вслушивалась вскрытые значения слов, итеперь немогла остановиться, немогла удержаться отсомнений. Неужели все эти детские игры, вся наша дружба ничего незначат только потому, что он любил неменя?
–Ты прав,– выдавилая, хотя каждое слово будто молотком ударяло посердцу, ибез того уже покрытому трещинами.– Тана никогда непозволилбы тебе кланяться иназывать его официальным титулом.
Танака совсеми вел себя неформально, таковы были его манеры. Я же необладала его уверенностью. Титул, которым я себя назвала, держался наволоске, да ито лишь потому, что его постоянно повторяли. Уменя небыло дворца. Небыло короны. Небыло трона. Ниимперии. Ниподданных. Ничего, кроме имени.
Губы Эдо задрожали, ион промолчал. Мне хотелось поговорить оТанаке. Оплакать его сединственным человеком, который его любил также сильно, какия, ноя приехала вСян недля того, чтобы бередить раны. Сейчас небыло нивремени, нисил это обсуждать.
Потом. Всегда потом.
Я умирала сголода, еще когда мы приехали, носмогла проглотить лишь несколько кусочков рыбы.
–Видимо, ты недолго пробыл дома вместе сотцом, пока он неуехал сармией,– сказалая, тщательно выбирая слова, какбудто напротив меня застолом сидит министр.
–Да, ваше величество, недолго.
Забалконами уже сгущались сумерки, ас ними набирал силу шторм. Бушующий ветер разбивал волны обутес ишелестел покомнате, заставляя танцевать огоньки свечей. Шаркали поциновкам сандалии. Звякала керамика. Вжаровнях шипел уголь. Все эти звуки должны были успокаивать, отвлекая отгрохота бури, номои нервы были натянуты сильнее, чем тетива Хацукоя. Мы ели, номои пальцы дергались, пытаясь нащупать лук, который я оставила вкомнате вместе смечом идоспехами. Я коснулась спрятанного запоясом кинжала, ноэто принесло мало облегчения.
Прижавшись комне, Чичи замерла, лишь ее хвост безустали вилял.
Некоторое время мы ели вмолчании, хотя я восновном ела, аЭдо восновном пил. Обычно он пил мало, потому что это часто заканчивалось головной болью, нотеперь головная боль его явно неостанавливала. Я пригубила вино, скорее впопытке смыть комок вгорле. Ноничего невышло. Комок никуда неделся. Илишь благодаря теплу Чичи умоих ног мне удавалось сдерживать слезы. Почему я немогу просто спросить, что случилось? Спросить, чем насамом деле занят его отец иможемли мы поскакать кнему? Почему я способна придумать слова, ноне даю им сорваться сгуб?
Влюбое другое время я несумелабы это объяснить, нопо колотящемуся сердцу итошноте поняла, что это страх. Я столько всего принимала какдолжное, ивсе это уменя отняли. Уменя остался только Эдо. Чтобы нислучилось дальше, мне хотелось продлить нашу дружбу, пока это еще возможно. Даже если это означает еще одну минуту вмолчании. Иеще одну. Иеще.
Снаружи завывал ветер.
–Полагаю, ты слышала оКое,– сказал Эдо, когда служанка снова наполнила его чашу вином, апотом вернулась насвое место удвери исела напятки.
–Да. ДоМейляна дошли новости. Аты слышал остолице?
–Каквырезали чилтейцев?Да.
Я откашлялась ивыдавила новую порцию слов:
–Насколько я понимаю, левантийский император перебрался вКогахейру.
Все равно что тихо ступать попещере, боясь разбудить спящего медведя.
–Да, думаю, иэто правда.
–Втаком случае, должна признать, я удивлена, что ты давно неполучал сообщений ототца.
–Унего мало причин общаться сомной, разве что передавать приказы управляющему.– Прозвучалали вего словах горечь? Эдо никогда небыл близок сотцом.– Ая всего лишь присматриваю заэтим.– Он раскинул руки, имея ввиду замок.– Чтобы великий замок Кьёсио нерухнул вморе.
Леденящий страх усилился– что-то явно было нетак.
–Эдо,я…
Я взглянула наслужанку увыхода. Матушка однажды сказала, что лучший шпион– это тот, накоторого никто необращает внимания. Слишком много слуг получают жалованье изкарманов нескольких хозяев, ая слишком долго жила подвнимательными взглядами придворных, чтобы доверять кому-либо.
Эдо какбудто прочитал мои мысли, потому что он откашлялся иподал девушке знак.
