–Капитан Диш…– начал кисианец.– Капитан ДишаваЯр…
–Дишива,– поправилая.– Капитан Дишива э’Яровен.
Коротышка тихонько повторил это, практикуясь, ноот его незаконченного объявления гул разговоров уже стих. Изсоседней комнаты послышались шаги, ичерез тонкие бумажные двери вошел Гидеон.
–А, капитан Дишива,– улыбнулсяон.– Ты-то мне инужна.
Я остановилась посреди камышовой циновки ипервый раз вжизни поморщилась отмысли, что могла натоптать наней лошадиным дерьмом. Неподнимая глаз, я жестом поприветствовала нового императора. Он тоже нацепил кисианский шелковый плащ, свисавший сего плеч какзапятнанный кровью флаг. Изящно вышитый, отделанный золотой нитью флаг.
Я молчала, иГидеон вопросительно поднял брови.
–Все впорядке, капитан?
Забумажными экранами двигались тени. Маленький кисианец исчез, нонезнакомая обстановка давила наменя. Бледные пятна наполу истенах говорили отом, что часть мебели вынесли, ноот декоративных ваз, экранов, статуй иламп было нечем дышать.
–Да, гуртовщик. Мне просто неуютно втаком окружении.
–А,– поморщилсяон.– Надеюсь, ты привыкнешь, потому что уменя длятебя задание.
Он призывал ксебе каждого капитана иставил новую цель. Я знала, что придет имое время, истрашилась этого. Но, несмотря намои страхи, это был мой народ, аГидеон– мой гуртовщик. Я выпрямилась.
–Что я должна сделать, гуртовщик?
–Я хочу, чтобы ты итвои Клинки отвечали замою охрану иохрану моей жены.Я…
–Жены? Нотыже Клинок Торинов. Тебе непозволено жениться.
Гидеон поднял брови, иот его недолгой паузы я залилась краской стыда.
–Я был Клинком Торинов,– сказалон,– атеперь я император Левантийской Кисии. Иесли хочу оставаться им достаточно долго, чтобы построить нам новый дом, то должен жениться накисианке. Нам нехватит Клинков, чтобы удерживать эти земли силой, поэтому нужна дипломатия.
Новый дом. Он называл наши степи отравленными, больными, зараженными неким злом, проникавшим вумы исердца наших предводителей иобращавшим их против нас, но, хотя я видела все собственными глазами, это немогло унять тоску. Кисия, сее густыми зелеными лесами, влажным воздухом, единственной луной инезнакомой пищей, немогла заменить степи.
–Ты ведь тоже этого желаешь?– спросил Гидеон, когда я ничего неответила.
Он умолчал отом, что немог рисковать иоставить капитаном того, кто неверит вего замысел. Рах был тому подтверждением.
–Нам нужен безопасный дом,– продолжилон.– Нам нужно выжить. Приспособиться. Усебя дома мы вымираем, Дишива, вымираем. Наш образ жизни, наш народ, наша честь– все, что сделало нас великими, станет нашей погибелью, если мы несможем измениться.
Иснова смутное ощущение присутствия Раха. Несгибаемого ине желающего меняться.
Гидеон зашагал покомнате, подтяжелой поступью потрескивали камыши. Наменее высоком человеке его шелковый плащ тащилсябы пополу, нона нем он беспокойным морем плескался улодыжек.
–Нам придется сражаться зановую родину, иначе длянас неостанется места вэтом мире. Иначе левантийцы станут воспоминанием, наши рощи превратятся впыль, абоги будут забыты.– Он развернулся комне, сжав руки заспиной так, что рукояти сабель набедрах стали еще заметнее.– Скажи, могули я рассчитывать натебя? Хочешьли ты сражаться забудущее, вкотором наш образ жизни будет сохранен ипродолжится, ане сгинет наветру перемен? Если неможешь, я выберу кого-нибудь другого.
Он обладал завораживающей манерой речи, бравшей задушу исжимавшей сердце, ив порыве чувств я сложила кулаки вприветствии.
–Я стобой, гуртовщик. Дляменя имоих Клинков будет честью защищать тебя.
–Игоспожу Сичи. Она просила женскую стражу, ая доверяю тебе более всех остальных.
–Это честь дляменя. Однако, нев обиду тебе, гуртовщик, я думала, что мы ищем императрицу Мико, чтобы ты мог наней жениться. Возможно, я просто непоняла, какустроено их общество.
–Нет, все верно, но…– Он остановился икивком подозвал меня ближе. Молчание только подчеркнуло, что задверью ведется разговор начужом языке.
Вблизи его дыхание пахло вином, подглазами залегли темные круги.
–Брак сСичи Мансин– это фундамент, накотором построен мой союз скисианцами. Мы получаем нашу империю, они получают нас, ачерез семейные связи госпожи Сичи– могущество, которого лишил их император Кин. Поэтому так важно, чтобы ты охранялаее.
–Она желает этого брака?
–Да.
Я кивнула, ион отошел назад.
–Их общество древнее исложно устроенное, оно основано напостоянно смещающемся балансе сил ифамильной чести. Занесколько дней понять его невозможно. Номы должны уважать их традиции, если хотим, чтобы они уважалинас.
–Аимператрица Мико?
–Нанее унас другие планы.
Он говорил небрежно, нозловещие слова предвещали пропавшей императрице недоброе.
–Завтра мы выезжаем вКогахейру,– сказалон.– Там мы пробудем какое-то время, строя планы набудущее. Тебе итвоим Клинкам выдадут имперские мундиры моей личной гвардии. Ты дашь мне Клинков, носама поскачешь сгоспожой Сичи, ее охрана– твоя главнейшая задача.
Я совсем нежаждала охранять утонченную кисианскую даму, нов присутствии Гидеона вера внаше дело вспыхнула сновой силой. Он провел нас сквозь чилтейское вторжение, освободил отоков, верил внаши возможности ив то, чего мы заслуживаем, ина какое-то время мой голос сковали эмоции, я немогла говорить, лишь подняла кулаки вприветственном жесте исклонила голову.
Гидеон положил руку мне наплечо, иот ее мягкой, дружеской тяжести я едва нерасплакалась. Я даже толком непонимала, очем эти слезы, ноони всеравно давили наглаза исжимали горло.
–Это был трудный длянас путь,– сказалон.– Ия немогу обещать, что нестанет еще труднее, нообещаю, что буду сражаться занаш народ инаше право существовать вэтом мире, допоследнего дыхания икапли крови.– Он сжал мое плечо.– Легко лишь лечь иумереть, нолевантийцы так непоступают.
–Да,– выдавилая.– Левантийцы так непоступают.
Пока я боролась скомком вгорле, он снял руку смоего плеча. Его мягкие манеры встоль полной мере воплощали старейшину гурта, что меня снова окатило тоской подому, который мы потеряли.
–Дай знать, если тебе что-нибудь понадобится, капитан. Будучи императором, мне приходится изображать длякисианцев властную отчужденность, ноя все еще твой гуртовщик.
Он отпустил меня, больше ничего несказав, ия ушла, чувствуя одновременно новый прилив рвения иболь. Какбы я нистаралась закопать страдания поглубже, убить воспоминания, они всегда сидели прямо подкожей, так близко, что могли вылиться наружу отлюбой царапины.
Водворе меня встретил раскат грома. Я думала, что неможет быть ничего хуже полумрака вособняке, нонарастающая влажность недавала дышать. Надворотами ударила молния, Клинки переговаривались иворчали оприближающейся буре.
