Одежда тянула меня вниз, ноя могбы сбросить только сапоги ипояс ссаблей. Сапоги я стянул, пока искал среди волн следы белой изолотистой шерсти, но, взявшись запряжку пояса, понял, что неброшу его. Я потерял дом, гурт, лошадь ичесть. Я немогу лишиться ипоследнего клинка.
Все еще цеплявшаяся заобломки императрица снова закричала, теперь указывая наземлю. Я поплыл кберегу, останавливаясь, только чтобы оглядеться, ноничего невидел икаждое мгновение боялся услышать горестный крик императрицы. Какая-то обезумевшая часть моего разума настаивала, что это всего лишь собака, носердце отвечало, что Дзиньзо непросто конь, ия продолжал плыть, необращая внимания насудороги, сводившие руки иноги.
Сзади раздался крик, ия развернулся. Сабля била меня поноге, пока я крутился, высматривая Чичи подкрики императрицы. Надволнами показался нос. Чичи старалась держаться наплаву, лапы колотили поводе, измокрой прилизанной шерсти таращились перепуганные глаза.
Пара гребков, ия оказался рядом сней. Я попытался поднять ее, нообщий вес воды, шерсти икрупной собаки размером сволка оказался слишком большим. Ей придется оставаться вводе. Я поискал взглядом императрицу Мико, ноона исчезла, остался лишь деревянный остов лодки, раздираемый скалами.
Меня пронзил страх. Я небыл уверен, что смогу спасти хотябы собаку, неговоря уже обимператрице. Может, я вытащу Чичи наберег иобнаружу, что Мико утонула? Долженлия… Нет, это опасная мысль, убившая многих Клинков. Она послала меня заЧичи, ия буду спасать Чичи, положившись нато, что императрица позаботится осебе сама.
Постоянно меняя положение собаки– пододной рукой, затем поддругой, затем попытавшись перетащить ее себе наживот– я греб кберегу, распевая мантру. Я нуждался вотдыхе. Я нуждался веде. Я нуждался втом, чтобы никогда вжизни больше неплавать.
Берег приближался, ия стал останавливаться через каждые несколько гребков, чтобы проверить, несмогули встать. Но, заисключением острых скал, море оставалось глубоким дотех пор, пока мы неоказались достаточно близко, чтобы увидеть свет зари, ползущий попеску. Нащупав ногами твердую почву, я встал иподнял Чичи изводы. Вода стекала снас сотней маленьких водопадов, нисколько необлегчая вес собаки.
Чичи непыталась вырваться нитогда, нипотом, когда мы стояли намелководье. Хотя я выполнил большую часть работы, ее грудь тяжело вздымалась.
Я струдом выбрался изокеана ина трясущихся ногах поплелся поберегу. Отойдя отводы, я посадил Чичи насолнце, иона рухнула дрожащим комком шерсти.
Мне настолько нехотелось плыть обратно, что я даже несразу повернулся, чтобы узнать судьбу императрицы. Одно мгновение колебания, нооно обожгло меня стыдом иоблегчением, когда я увидел, что Мико плывет кнам смешком припасов наспине.
Освобожденный отобязательств, я уселся насырой песок рядом сЧичи истал ждать. Мой разум был пуст.
Ктому времени какимператрица, шатаясь, выбралась наберег, мое дыхание выровнялось, аноющие ноги перестало сводить судорогой, ноя непошевелился, когда она рухнула удругого бока Чичи изарылась лицом вмокрую шерсть. Вее волосах каким-то чудом осталось три шпильки, запутавшиеся востатках некогда аккуратного пучка. Теперь они гордо торчали, будто зубья трезубца, пригвоздившего Мико кберегу.
Незнаю, сколько мы пробыли там, глядя набег облаков иразочарованное биение моря осушу. Может, минуты, аможет, долгие часы. Мы моглибы больше никогда недвинуться сместа, еслибы натуманном горизонте непоказался корабль.
Императрица встала и, что-то бормоча накисианском, нагнулась, чтобы поднять неподвижную Чичи. Я опустился наколени помочь, зная, кактяжела собака, ноимператрица оскалилась изашипела. Кодной стороне ее лица иволосам прилип песок. Я поднял руки взнак капитуляции. Она подняла собаку иочень быстро пошла кроще деревьев, кренясь влево, чтобы скомпенсировать вес Чичи. Мокрое платье паутиной облепило ее ноги.
Я подхватил мешок ипоспешил заней.
Украя леса корявые ветки тянулись кнам, чтобы затащить вчащу. Налипший кногам песок осыпался навлажный суглинок. Сдеревьев капала вода, птицы пели, порхая светки наветку, их крылья были неразличимы вгустой листве, закрывавшей небо. Вотличие отсветлого, открытого берега, лесной мир был темным, влажным, полным жужжащих улица насекомых.
Неоглядываясь, императрица пробиралась вверх посклону. Я держался позади так, чтобы, насколько возможно, заметать наши следы, приэтом нетеряя ее извиду. Задача становилась все проще помере того, каккрутизна склона замедляла ее решительные шаги.
Навершине поросшего мхом хребта она опустила Чичи исела рядом, положив голову наруки ихватая ртом воздух. Внизу влощине журчал уходящий кморю ручей, и, оставив императрицу перевести дух, я направился кнему, ставя босые ноги боком, чтобы неупасть. Ивсеже я поскользнулся намокрых листьях инеуклюжим ежом покатился посклону. Все кружилось, мешок сприпасами впивался вспину, нонаконец я оказался надне, весь облепленный листьями. Если раньше уменя все болело, то теперь боль пульсировала, ия оторопело сидел ужурчащей воды, стараясь недумать обострой боли вбедре. Здесь неместо ине время, чтобы снова зашивать рану.
Через несколько минут появилась императрица. Мы какследует напились воды, иона повела нас обратно вверх посклону, азатем ккаким-то горам, маячившим сквозь прорехи впологе леса. Поплескавшись вручье, Чичи вспомнила, какпользоваться лапами, иостаток пути шла сама.
Я незнал, преследуетли нас кто-то иликуда мы направляемся, просто шел заимператрицей Мико вверх. Иногда нам приходилось втаскивать Чичи наособенно крутой подъем иливалун. Из-за облаков невозможно было определить, когда наступил ипрошел полдень, нопосле нескольких часов все более медленной ходьбы пожаре Чичи выдохлась. Царственное животное рухнуло натропу, укрыв грязь бело-золотым мехом, какодеялом.
–Императрица,– окликнуля. Она повернулась, акогда увидела свою собаку, лежащую свысунутым языком поддождем, ее лицо исказилось вхорошо знакомой мне агонии, иона побежала обратно.
–Нам нужно где-то остановиться,– сказаля.
Императрица Мико ответила раньше, чем я закончил, протянув комне ладонь.
–Остановиться?
Я указал наизмученную Чичи иприсел возленее.
Императрица кивнула, ина ее лице мелькнула улыбка. Она сделала тотже жест икуда-то побежала, вскоре исчезнув зазавесой дождя.
–Ты храбрая собака,– сказал я Чичи, радуясь возможности передохнуть.– Твоя хозяйка тоже очень храбрая. Изнее вышелбы отличный левантиец, бесстрашный ирешительный.
Такой, каким пытался бытья, скрывая свой позор вправедности ичести, ав итоге оказался здесь. Дождь барабанил пальцами помоей спине.
–Надеюсь, она ненадолго,– продолжиля, нежелая молчать.– Я должен найти тебе что-нибудь поесть. Надеюсь, тебя некормили изысканной пищей, каккорунских комнатных собак, потому что здесь мы ничего подобного ненайдем.
Говорить сЧичи было еще бесполезнее, чем симператрицей, ноона скоро перестала дрожать ипереместила нос поближе кмоей ноге.
