Я почесал ее заушами.
–Вот, укостра нетак уж иплохо,– я положил кусочек краба рядом ссобой, иЧичи улеглась, зажав его междулап.
Когда я поднял взгляд, императрица сослабой улыбкой смотрела наменя. Она кивнула собаке ичто-то сказала, улыбка ее дрожала. Отдоверия вэтом взгляде уменя что-то затрепетало вживоте. Нев силах встретиться сней глазами, я потрепал Чичи поголове, случайно встретившись спальцами Мико. Она отдернула руку ипокраснела. Она что-то пробормотала– возможно, это были извинения– иотвернулась, гордо задрав подбородок, нов какуюбы ложь она нипыталась заставить поверить меня илисебя, ей удалось лишь выглядеть уязвимой.
Я вынул изогня краба ипротянулей.
–Краб,– когда она повернулась, я снова повторил, подкрепив жестом:– Краб.
Она попыталась повторить слово, и, хотя несовсем преуспела, я улыбнулся отзвука моих слов наее губах. Те немногие чилтейцы, что выучили наш язык, делали это совершенно длядругих целей. Она попробовала сказать слово еще раз, иу нее почти получилось. Взяв краба, она указала наогонь.
–Огонь,– сказаля, иона снова попробовала повторить. Когда унее получилось, она указала напалку, листок, землю, лужу воды инаконец наЧичи.
–Чичи?– сказаля, ноимператрица помотала головой иуказала снова.– А, собака.
Остаток вечера мы ели нашу скудную пищу иобменивались словами, поочереди называя предметы ивыворачивая язык ради новых звуков. Когда закончились предметы, накоторые можно было показывать, мы перешли кпростым фразам, нопостепенно, помере того каккостер начинал угасать, угасало инаше настроение, вместе схолодом втело проникла усталость.
Мы устроились наночлег поразным сторонам умирающего костра. Несамое удобное место, ноусталость компенсирует многое, ия уже почти засыпал, когда услышал всхлип. Это было так неожиданно, что сначала я посмотрел насобаку, ноплечи императрицы Мико затряслись, иона уткнулась лицом вколени, обняв их руками, какребенок.
–Императрица?
Я положил руку ей наплечо, предлагая свою силу, каксделалбы это длялюбого Клинка, попавшего вбеду, ноона отстранилась и, подняв голову, завыла какволк. Вой перешел внечленораздельный поток кисианского, сопровождаемый рыданиями. Большая часть слов неимела смысла, алишь передавала ее страдания, ноя уловил повторяющиеся имена. Сян. Эдо. Бахайн. Она указала наменя игневно выкрикнула имя Гидеона, нопотом поддалась безнадежности. Мико раскинула дрожащие руки, слезы текли поее щекам, пока она говорила оМейляне иповторяла имена Дзай, Мансин иОямада, снова иснова. Я понятия неимел, кто такие Дзай иОямада, ноМансина я знал. Старый воин, сидевший натроне вее доспехах иобманувший всех нас. Я видел его водворце, запертым вкамере. Я хотелбы сказать императрице, что он жив, номог лишь слушать ее излияния, пока она невыдохлась. Тогда она свернулась калачиком, всхлипывая иповторяя одно имя снова иснова. Мама.
Я оставил ее впокое. Нев моих силах унять ее страдания, я мог лишь обратить взор богов наее боль. Ипотому повернулся спиной, оставляя ее наедине сгорем, изапел нашу песнь, вспоминая, какделал это закованным вцепи наюге Чилтея. Они хотели сломить наш дух, ноничего невышло. Левантийцев можно бить, мучить, убивать, нонельзя сломить. Никогда. Мне пришлось напоминать себе обэтом.
* * *
Наутро я занялся приготовлениями куходу. Унас был лишь один мешок, моя сабля иодежда, так что много времени это незаняло. Я затушил огонь, проверил, что насклоне никого нет, ипосмотрел насерые облака, надеясь, что дождя пока небудет. Все это время императрица недвигалась. Она просто лежала, поглаживая Чичи иглядя впустоту.
–Пора идти,– сказаля. Она непошевелилась, какбудто неслышала, ия указал навыход изпещеры.– Мне нужно вернуться ксвоим.
Чичи подняла голову изавиляла хвостом, ноимператрица осталась наместе.
–Случилось ужасное,– сказаля, встав так, чтобы она меня видела.– То, что произошло свашей империей, может сломить любого. Нонам нельзя ломаться. Нельзя отступить. Если мы невернемся, то этот… Бахайн получит все, что хочет, иуничтожит все, что нам дорого. Если я невернусь вовремя ине остановлю его, мой народ, ставший лишь пешками нев своей войне, погибнет. Гидеон умрет.– Отволнения мой голос надломился, ия тяжело сглотнул, пытаясь скрыть страх, нобыло слишком сложно.– Я немогу остаться здесь ипозволить этому случиться, какуюбы роль мы нисыграли вэтом. Иты неможешь лежать ипозволить забрать твой трон,– я понимал ее мир небольше, чем она мои слова, но, начав, уже немог остановиться. Ты– императрица Драконов. Ты бесстрашно скакала набитву, которую немогла выиграть. Ты сбежала, когда тебя должны были схватить, ивот ты здесь, свободная, сильная испособная.
Она что-то стоской ответила и, лежа щекой наруке, выглядела моложе, чем когда-либо. Моложе ибеззащитнее. Но, будучи левантийцем, я знал, что дух этой женщины нельзя по-настоящему сломить. Безнадежность одеялом укутывала ее, ия так хорошо знал это чувство одиночества, что оно разрывало мне сердце.
Я присел рядом сней.
–Ты неодна. Твой Мансин жив,– указав нанее, я попытался изобразить драконью маску, которую она носила, оскалив зубы искрючив пальцы ввиде рогов.– Министр Мансин.
–Мансин?
Странное имя вернуло жизнь вее глаза. Императрица Мико поднялась скаменного пола. Нет, нена ноги, ноэто было уже кое-что.
–Я принесу ягоды иводу. Мы поедим, апотом уйдем, хорошо?
Какбы мало она нипоняла, императрица кивнула, решительно вытерев глаза рукой.
Оставив все впещере, я решил спуститься сгоры также, каквчера. Мне нетерпелось отправиться впуть, ночас задержки ради полного желудка– нетак уж иплохо.
Лес наполняло чириканье птиц ижужжание насекомых, заглушавшее плеск волн, несмотря нато, что каждый вдох был наполнен солью. Я никогда невидел ничего подобного встепях, зачто благодарил судьбу, скользя набосых ногах покрутому склону креке иприземляясь вкучу грязи имокрых листьев.
–Надо было оставить сапоги,– сказал я впустоту, отскребая грязь соступней.– Лучшеб им быть намоих ногах, чем пугать рыб надне морском.
Вверховьях реки нашлись заросли диких ягод, ия начал собирать их вподол мокрой рубахи. Большую часть. Каждую пятую– ладно, каждую четвертую– я съедал, потому что желудок урчал, хотя ягоды ине были особенно сладкими.
Тихий вдох заставил меня повернуться исхватиться занож пальцами впятнах ягодного сока. Внескольких шагах отменя ухмылялся солдат смечом. Он поприветствовал меня по-кисиански, прежде чем добавить «левантийская собака». Его ухмылка стала еще шире.
Я попятился, держа перед собой нож ине выпуская изрук сверток сягодами. Солдат последовал замной, выставив вперед меч, будто обещание убить меня, если я заставлю его это сделать. Покрайней мере, он так думал. Давненько я невидел, чтобы кто-то держал клинок так, словно напрашивался насмерть.
–Большой меч непоможет, если по-идиотски его держать,– сказаля.
Кисианец дернул головой, продолжая улыбаться. Я отпустил подол рубахи, подхватил пригоршню падающих ягод ибросил ему влицо. Миг замешательства– вот ивсе, что мне было нужно, чтобы подобраться ближе исвести нанет его преимущество. Рукой отвести меч, кулак влицо. Солдат отступил нашаг, ия вогнал нож ему вшею.
