Чем дольше Саки смотрела, тем сильнее я ощущала проходящее время. Кочо невозвращался. Моя комната совсем рядом. Даже если Кайса уЗнахаря, неужели Кочо сбежалбыи…
Я поднялась, потрясенная тем, какслабы мои ноги. Они дрожали, каку впервые встающего новорожденного животного, ия рухнулабы, еслибы Саки неподхватила меня запшеничного цвета рукав. Императрица поддавалась оглушительной боли, пронзавшей ее колени, ноя заставила их выпрямиться иустоять. Наконец, сочтя, что я удержу свой вес, Саки отпустила меня.
Боль притихла, ноне ушла, ипервыйже шаг ссоломенного матраса засекунду заставил меня усомниться вразумности этого действия. Однако Кочо все невозвращался. Имое дыхание из-за паники участилось куда сильнее, чем отболи всуставах.
–Почему так больно ходить?– сквозь зубы спросилая.
Закружением мыслей вголове я услышала ответ императрицы Ханы: «Досих пор так плохо небыло даже всамые тяжелые дни. Я обычно могла сэтим справиться, худший приступ длился недольше, чем дополудня».
–Ночтоэто?
«Я незнаю. Люди называют это болезнью императоров, ноТорваш считает, что никакое человеческое заболевание недолжно приписываться далекому суровому богу ичто иногда плохое просто случается. Итакие дефекты невсегда исправимы. Он сказал, что мое тело атакует само себя, аего знаний недостаточно, чтобы это остановить, можно только отсрочить тот день, когда я себя уничтожу».
Она говорила обэтом смиренно, како неизбежности, я передвигала наши сней ноги кдвери, аСаки молчала. Больно было так, словно я шла сквозь огонь, ноя всеже сумела удержать равновесие. Императрица Хана была ниже ростом, ее ноги тоньше, ступни меньше, атело безпривычной тяжелой груди нетакое устойчивое. Но, концентрируясь накаждом шаге, я всеже приспосабливалась кпеременам ине шаталась. Почти.
Медленно шаркая, мы доползли додвери. Кочо ее крепко задвинул, чтобы сохранить утекающее тепло, икогда немои руки ее открыли, холодный воздух ударил изкоридора, каккулаком влицо.
–Это просто нелепо,– проворчалая, пошатнувшись нанегнущихся ногах.– Нодолжныже убогочеловека быть отэтого какие-то средства.
«Унего есть очень хорошее успокоительное. Иеще кое-что, приглушающее боль».
–Проклятье, так давай пойдем ивозьмем.
«Разве ты нехочешь сперва отыскать свое тело?»
Втемном коридоре Кочо видно небыло. Икогда успела наступить ночь?
«Нет, госпожа Мариус, я нетак глупа, какты думаешь. Разговором овремени тебе меня неотвлечь. Твое тело. Отправляйся, найди его, дай мне умереть спокойно».
Мне едва удавалось сдерживать страх, но, надеясь, что она незаметит, я ответила:
–Ваше величество, вам пока никак нельзя умирать.
«Это нетебе решать, госпожа Мариус».
Вкоридоре комне присоединилась Саки сфонарем вруке ипошла сомной рядом, искать ответы.
Моя комната была темна, холодна ипуста. Ини Кайсы, ниКочо, нидаже Лечати. Несмотря намолчание Саки, меня радовало ее присутствие– она рядом, она решительная иуверенная, иее фонарь разгоняет тьму, еще более странную из-за тела, вкотором я заключена.
Пытаясь неподдаваться панике, я вышла изкомнаты, постепенно прибавляя скорость помере того, какнаши суставы разогревались. Вглавном зале, центр которого занимало огромное дерево, всвете фонаря Саки дождь падал пологом, напоминающим капли текущего золота. Я представить немогла, что такое возможно, нозловоние гниющих цветов стало тяжелее, чем прежде, иеще больше радужных лиловых соцветий, превратившись вбурую грязь, покрывали ступени. Я сопаской двинулась поним вниз, цепляясь заперила пальцами, которые выглядели опухшими.
–Утебя есть хоть какая-то здоровая часть тела?– сначала я заговорила громко, ноперешла нашепот, когда первые слова разнеслись позаполненному деревом пространству зала.– Твои волосы тоже болят?
«Ты всегда так язвительна ибеспричинно жестока?»
–Это я-то жестока?
Императрица неотвечала, ноее мысли были полны недовольства и… боли? Разочарования? Это были неотчетливые проявления чувств, скорее смутные очертания, ноот Нее я никогда такого неощущала.
Уподножия лестницы Саки пошла первой, освещая путь. Вокруг нас расплескалось неглубокое озеро, колыхавшееся отпадающего дождя, заливая цветы истановясь их могилой.
Когда мы уже пересекли зал, задождем послышались голоса. Я скорее двинулась кмастерской.
–Что он делает?– произнес запоказавшейся всвете фонаря дверью голос Знахаря.– Какон узнал, гдемы?
–Вероятно, кто-то занами следил,– отозвался Кочо, куда более взволнованно, чем когда-либо раньше. Я ускорила шаг иприслушалась, надеясь уловить голос Кайсы– мой собственный голос.– Я незнаю, чего он хочет,– продолжил Кочо.– Нолюдей смечами унего больше, чем унас.
–Агде Саки?
–Наверху, симператрицей иХодячей смертью. Мне надо кним вернуться, я сказал,что…
Я шагнула восвещенную комнату.
–Где Кайса?
–Саки,– произнес Знахарь, ив слепящем свете я лишь слышала его приближение.– Лечати ищет способ пробиться через осаду, чтобы ты могла добраться доДвери. Кажется, иеромонах недоволен сделкой ипришел пересмотретьее.
–Среди ночи,– вставил Кочо.– Сфакелами. Смечами.
–Если Лечати найдет выход, забирай ссобой Ходячую смерть номер три,– продолжал Знахарь, и, привыкнув кяркому свету, я вдруг обнаружила, что все три пары глаз направлены наменя.
Кочо прикусил губу истарался невстречаться сомной взглядом. Мне ненужно было читать его мысли, я итак знала, что его тревожит.
–Значит, Она сбежала?
Старик кивнул. Наступила тишина, наполненная одним лишь бесконечным дождем. Долго длившаяся надежда, которая привела меня сюда, утонула впанике, и, раздавленная всей тяжестью боли императрицы Ханы, я опустилась напол изастыла воцепенении, глядя напылинки, скользящие влучах света. Она ушла. Я ушла. Мое тело, единственное, какое я знала, сильное, крепкое, ловкое издоровое,– исчезло. Я догадывалась обэтом стой минуты, какКочо вышел искать Ее, понимала, нопризнать нехотела– после всех этих лет Она победила ипохитила мою плоть, аменя оставила нежеланным гостем вэтой изломанной оболочке.
Кшуму бури примешивались шаги, вкомнату вбежал Лечати.
–Кажется, мы полностью окружены,– запыхавшись, сказалон.– Но, возможно, нам еще удастся выбраться через лунные ворота исад, хотя если ее величество нев силах идти, это может оказаться…
–Никуда я непойду безмоего тела,– объявилая.– Она немогла уйти далеко. Я это чувствую.
Ия правда чувствовала Ее, суверенностью скалы, которую немогли разрушить нипаника, ниболь.
Лечати продолжил, какбудто я ничего ине говорила:
–Если придется нести ее, это сильно усложнит побег изадержит впути.
–Меня никто непонесет, потому что я неиду,– возразила я идля убедительности ударила его поноге кулаком.
