–Ода. Бежать натаких кусках мяса было непросто,– сказала императрица басом мертвого гвардейца.– Ноя нетревожилась. Я думала, если кто испособен справиться самостоятельно, так это знаменитая госпожа Мариус.– Она перевела многозначительный взгляд субитого иеромонаха намою разодранную одежду.– Похоже, я ошибалась.
–Я вполне могу сама осебе позаботиться,– сказалая, натягивая платье, чтобы прикрыть обнаженную грудь.
–Ну, как-то непохоже, что ты полностью владела ситуацией. Агрудь прикрывать можешь ине трудиться. Она моя, я ее нераз видела.
Способность ее тела заливаться краской отзлости илиот смущения, каксейчас, была лишней. Ухмылку, появившуюся нагубах Свиффа, мне былобы легче перенести, незнайя, что это ухмыляется императрица.
–Я десяток раз моглабы его прикончить, небудь твое тело таким бессильным.
Повисла тяжелая тишина, ия перевела взгляд нанедвижного иеромонаха. Мне следовало радоваться его смерти, тому, что я отомстила, инашему освобождению. Новсеже вид распростертого наполу тела тяжелым камнем давил надушу. Он унес ссобой слишком много секретов. Оставил слишком много неясностей.
–Если поспешим, успеем уйти далеко, прежде чем его обнаружат,– наконец произнеслая, хотя одна мысль отом, чтобы снова отправляться вдорогу, вызвала протест ибез того больного тела.– Кайса ушла насевер. Когда-нибудь ей придется остановиться, мы сможем догнать ееи…
–Нет.
–Нет?
Свифф скрестил руки, ас хмурым взглядом императрицы его лицо казалось еще свирепее, чем прижизни. Она ткнула пальцем всторону мертвого иеромонаха.
–Ведь это непросто мертвое тело, это иеромонах Чилтея. Представь, что мы моглибы сним сделать.
–Акуда девалось твое желание избавиться отменя испокойно умереть?
Императрица неответила, да это было ини кчему– вглазах мертвого Свиффа вспыхнул огонь.
–Ты слышала оМико?
Все тоже молчание.
–Даже если эти россказни правда иона жива, чего можно добиться, если влезть вшкуру иеромонаха надень? Необманывайся, что это продлится дольше. Тело уже коченеет.
–Если двигаться быстро, доКоя меньше дня пути.
–Только это неответ навопрос.
Мне хотелось лечь нациновку, ипусть сон унесет меня прочь, ноимператрица-Свифф шагнула вперед иуказала наиеромонаха.
–Этот человек– все, что осталось отвласти Чилтея поэту сторону границы. Кой сейчас– его город. Иоставшиеся там чилтейские солдаты ему подчиняются. Мы стобой можем их использовать сотней способов, инет более легкой возможности попасть взамок.
Я прикрыла глаза.
–Попасть взамок– еще невсе. Какпотом нам оттуда выбраться? Это тело– единственное длянас обеих, икогда тебе придется покинуть труп иеромонаха, какимператрица Кисии Хана выйдет иззамка?
–Зачем вообще выходить иззамка? Всвое время мнечасто приходилось иметь дело счилтейцами, атеперь унас сними общий враг. Если сними можно вступить ссоюз, то сейчас самое время.
Я неотвечала, иона принялась шагать поциновке окровавленными раздувшимися ногами.
–Уменя насевере много союзников– тех, кто будет сражаться позову Отако. Сними, смоим знанием Кисии иобъединенными кисианской ичилтейской армиями мы сумеем разбить левантийцев прежде, чем те пустят корни. Вособенности учитывая грядущую зиму. Сомневаюсь, что они привычны кснегу, какмы.
–Хочешь дружбы счилтейцами после того, какони захватили половину твоей империи?
–Я сделаю все возможное, чтобы помочь дочери, госпожа Мариус. Я дала обещание итеперь ненамерена его нарушать.
Я слишком устала, чтобы сней спорить. Всобственном теле я легкобы сней справилась, носейчас хотела лишь одного– спать. Может, утром я сумею заставить ее опомниться.
–Ис чегобы чилтейцам соглашаться воевать натвоей стороне?– сказала я впоследней попытке убедить ее.– Им требуется защищать свои границы. Слишком много солдат они потеряли, чтобы нести новые потери, прогоняя ствоей земли левантийцев.
–Кисия сегодня, Чилтей завтра. Разве могут надеяться те, кто видел левантийцев вделе, что этот их император остановится нацарствовании вполовине Кисии? Юг по-прежнему цел икрепок, так зачем пробиваться туда, когда много легче направиться насевер, захватить ослабший Чилтей. Левантийскому императору нужны лишь какие-нибудь союзники, жаждущие уничтожения Чилтея, итогда он сделает это вближайший год, апотом неспеша начнет душитьюг.
–Может, лучше тебе пойти ктому левантийскому императору, заключить сделку сним, ане сЧилтеем– утебя, похоже, ипланы длянего приготовлены.
Тишина тянулась несколько долгих минут, только тихие звуки ночи проникали внаше освещенное фонарями убежище. Слуги явятся, когда встанет солнце, апока мы наедине смертвецом.
–Ты когда-нибудь хранила кому-либо верность, госпожа Мариус?– наконец спросила императрица Хана.– Была верна своей стране, своему народу? Своей семье? Своим… своим сестрам-шлюхам?
–Можешь звать это верностью, дляменя это лишь еще одно название рабства,– сказалая.– Быть верной Чилтею– означает отдавать занего свою жизнь, ничего неполучая взамен. Можно убедить дураков втом, что это честь, что их жертва что-то значит длявеликого дела, ноза что насамом деле им умирать? Ведь Чилтей неличность, невещь. Это просто название места.
–Это идея.
–Еще хуже. Умирать заидею?
Она скрестила руки, устрашающе напрягая мускулы Свиффа. Слабая маленькая императрица Хана слишком уж наслаждалась силой исвободой мертвого тела.
–Что есть справедливость, если неидея?– сказала она.– Что такое свобода, если неидея? Что такое культура? Если ты нестанешь заних бороться, кто-нибудь отберет утебя все это. Отберет твой образ жизни, твою свободу. Разве все это нестоит того, чтобы сражаться?
–Сражаться? Возможно. Умирать– нет. Если хочешь отправиться вКой втеле иеромонаха, поезжай одна. Я вэтом больше участвовать нежелаю. Я хочу лишь получить назад свое тело иубраться отсюда. Ну, апрямо сейчас я намерена пойти всвою комнату ипоспать. Объясняй это стражникам сама.
Я махнула рукой натело иеромонаха, струдом поднялась наноги иедва неупала.
Она очень вовремя оказалась рядом, рука мертвого гвардейца подхватила меня. Его кожа была холодной.
–Давай я провожу тебя втвою комнату,– произнесла она низким, хриплым истранно добрым голосом.
Я позволила ей отвести себя кблагословенному комфорту спальной циновки. Я легла, аона все сновала помаленькой комнате нараздутых ногах. Я слушала шаги дотех пор, пока усталость непоглотила даже раздиравшую меня боль, апотом провалилась всон. Сон некрепкий, слишком часто я просыпалась оттихих звуков– шороха ткани, звяканья пряжек инегромкого мелодичного бормотания. Один раз, повернувшись, я увидела Свиффа сножом вруке, израспухшей ноги стекала вподставленный ночной горшок кровь.
