–Так принесите его. Немедленно.
Министр Гадокой чопорно поклонился.
–Ваша светлость.
Министр удалился по коридору, оставив после себя напряженную тишину. Вот оно. Настал момент истины. Возможно, все было напрасно, и у меня не было иного будущего, кроме как в качестве жены этого человека, которого я скорее задушу, чем лягу с ним в постель. Возможно, это и впрямь крайний вариант, если исчерпаются все другие. Я посмеялась над собой, и все члены военного совета удивленно уставились на меня, услышав этот неуместный звук.
–Наверное, вы очень расстроены новостями из Коя, ваше высочество,– сказал министр Мансин, шагнув в расширяющийся колодец тишины.– Это было непростое время для всех нас. Должен сказать, я согласен с министром Гадокоем,– добавил он, обратившись к остальным членам совета.– Народ Кисии чувствовал себя под защитой императора Кина, и известие о его смерти подорвало бы боевой дух и вдохновило врагов.
Оба генерала согласились, но светлейший Батита покачал головой.
–Боевой дух воспрянет, как только люди увидят на троне нового, энергичного императора.
–Кого? Я уважаю принца Дзая и надеюсь, что со временем он станет достойным трона, но пока что его не назвать энергичным и вдохновляющим,– с вежливым интересом сказал министр Левой руки в ответ на злобный взгляд светлейшего Батиты.
–Это верно,– согласился генерал Йи.– Он еще ребенок. Сможет ли он повести за собой в битву? Умеет ли вообще держать оружие? Или даже скакать верхом?
–Разумеется, не он выведет нас из этой катастрофы,– сказал Батита.– До конца войны я буду править в качестве регента. Как вы сами сказали, нам нужен не мальчик, нам нужен муж.
Он с ухмылкой покосился на меня, но, похоже, больше никто этого не заметил. Никто не возмутился, не возразил, все закивали, как будто нет ничего естественней, чем восседающий на троне светлейший Батита. Все так долго считали его наследником Кина, что тут же выбросили из головы Дзая. Им казалось, что важнее решить, стоит ли объявлять простому народу о смерти императора Кина.
Пока они спорили, я ждала возвращения Гадокоя, прислушиваясь к шагам и наблюдая, не появится ли министр из-за угла.
Наконец он появился. Он медленно шел по коридору, и при виде керамической вазы в его руках все умолкли. Это была ваза с искусной резьбой и позолотой, разрисованная гоняющимися друг за другом драконами Ц’ая на залитом солнцем небе. Все посмотрели на министра, а он остановился, улыбнулся и разбил вазу об пол. Осколки разлетелись к нашим ногам, а из самого большого уцелевшего фрагмента выпал свиток. Запечатанный блестящим красным воском с императорской печатью.
Министр Гадокой нагнулся и поднял свиток с почтением, как драгоценное дитя, потом выпрямился и надломил блестящую печать. Воск с хрустом треснул, Гадокой развернул пергамент и откашлялся.
–Ну, так что? Что там говорится?– поторопил его губернатор Дох.– Не держите нас в напряжении.
Мое сердце трепыхалось как мотылек. Безумием было даже надеяться, безумием было…
–Тут говорится: «Я, император Кин Ц’ай Первый, настоящим представляю империи мою дочь и наследницу, императрицу Мико Ц’ай Первую. С благословения богов она принесет присягу и будет править мудро, на благо Кисии и ее народа».
Я не могла сдержать хлынувшие из глаз слезы и всхлипнула, наконец-то расслабившись. Императрица. Императрица Мико Ц’ай. Гадокой все-таки это сделал. Он поверил в меня и совершил немыслимое перед этими людьми и в такое время. Министр Гадокой улыбнулся и протянул свиток мне.
–Да здравствует императрица Мико Ц’ай!
Светлейший Батита выхватил завещание из его руки.
–Нет. Нет. Я знаю, что вы делаете, не думайте, что я ничего не понимаю. Вы с ней в сговоре. Что она вам предложила за эту фальшивку?
–Эй, вы!– рявкнул генерал Варин.– Вы обвиняете министра Гадокоя, а не какого-нибудь мелкого секретаришку.
–Кузен скорее отдал бы империю чилтейцам, чем Отако. И не вздумай называть себя Ц’ай, девчонка, мы все знаем правду. Ты и твой брат – бастарды Катаси Отако и должны были умереть вместе с ним. Отако – это гниль, которую нужно вычистить из…
–Да как вы смеете? Отако создали эту империю. Создали все, на чем вы сейчас стоите и чем якобы гордитесь. Преступления моего отца нельзя ни простить, ни забыть, но неверные решения одного человека не должны пятнать весь императорский род, у любого из нас в одном волоске больше достоинства и чести, чем во всем вашем эгоистичном теле.
Я зашла слишком далеко и понимала это. Он поднял руку. Я напряглась, но Батита так и не ударил.
–Стража!
Императорские гвардейцы всегда находились где-то поблизости, и как только эти слова сорвались с его губ, в коридоре послышался топот бегущих ног.
–Арестуйте принцессу Мико. Она обвиняется в том, что скрыла смерть его императорского величества и подделала его завещание, объявив себя наследницей Алого трона. Арестуйте министра Гадокоя, ее пособника.
Меня схватили за руки. Вокруг послышались возмущенные крики, но, хотя я ожидала, что Мансин за меня заступится, он не сказал ни слова. Потому что он командовал всеми солдатами империи, кроме императорской гвардии.
–Его превосходительство никогда бы…
–Я не подделывал документы, это возмутительно и…
–И что Гадокой мог выиграть, совершив измену?
–Хватит!– заревел Батита.– Принц Дзай – единственный кровный сын императора Кина, а значит, и его наследник. Никакие фальшивки этого не изменят. Генерал Китадо, уведите их обоих, пока я не решу, каким будет наказание.
–Да, ваша светлость.
Приказы были отданы, и я не смела посмотреть ни на Мансина, ни на Гадокоя, я смотрела только на Батиту, чье лицо вспыхнуло свирепым ликованием, когда меня поволокли прочь.
* * *
Из своих покоев во внутреннем дворце я слышала бой траурных барабанов, и весь город пришел в движение от смеси горя и радости, отмечавшей кончину одного императора и коронацию другого.
Ая весь день паковала мои вещи для поездки в Ц’ай. Канцлер Горо пришел рассказать о решении совета – освобождение от наказания в обмен на замужество – и, хотя он, похоже, не винил меня за подлог, я не услышала от него слов сочувствия.
–Сегодня вечером вы должны склониться и присягнуть регенту его величества, как и все остальные.
Он стоял на пороге, не решаясь ни войти, ни выйти.
Я не ответила, и он все-таки вышел. И только тогда, оказавшись в полном одиночестве, я послала Аю с последним поручением. Она поморщилась от страха и замешательства, но кивнула, поклонилась и заверила, что все сделает. Как только она ушла, я начала одеваться.
Для аудиенции с императором или регентом были установлены строгие правила относительно одежды. Платья в пол, даже летом, и только верхнее платье может быть цветным. Деревянные сандалии обязательны для всех придворных и даже слуг, чтобы они не смогли подойти незаметно.
