–Какие прекрасные вещи люди теряют на улицах,– сказал он, поднимая каждый предмет и переворачивая так и сяк, одно кольцо даже куснул, проверяя на прочность.– Как печально.
–Еще бы.
Я огляделась, убедившись, что за мной никто не шел. Издалека доносились слабые звуки музыки, призывающей живых, как мертвые призывали меня. Я сильнее натянула капюшон плаща и чуть снова не вытащила фляжку – просто для верности.
«Тебе нужна помощь, Касс».
–Да,– сказала я.– Это точно.
«Мы говорим о разном».
–В чем дело, красавица моя?
Джерго поднял голову. Его глаз за моноклем выглядел крупнее второго.
–Просто разговариваю сама с собой, пока ты замешкался, старик.
Он хохотнул.
–Был бы я на двадцать лет моложе…
–Я все равно была бы слишком хороша для тебя, так что тебе же лучше, что ты стар.
Он снова хихикнул и отложил булавку.
–Ну ладно, красавица, дам тебе по шесть за каждую булавку и по девять за кольца.
–Пусть будет семь и двенадцать, и мы договорились. Один сапфир стоит вдвое больше.
–Да уж, шлюхи разбираются в драгоценностях. Ладно, красавица, но только потому, что ты моя лучшая клиентка и все равно отдашь мне половину, правда ведь?
–Пожалуй, не сегодня,– сказала я.
Он вытащил запертую шкатулку, снял с шеи ключ и открыл ее.
–О да, можешь сколько угодно болтать, что пойдешь к другому продавцу, но мы оба знаем – лучшей цены ты не найдешь, как и другого такого безопасного места.
«Не надо. Забирай деньги, и мы уходим».
Мы.
–А пожалуй, и да,– сказала я Джерго.– Зачем зазря тратить время на поиски другого продавца?
–Так сколько тебе, красавица? Как обычно, две кварты?
–Пусть будет четыре. Нет… шесть. Не знаю, когда я снова вернусь. Уезжаю из Женавы по делам.
Еще один смешок обозначил его удивление.
–Но как же я буду проводить вечера в одиночестве, без надежды увидеть тебя, красавица моя?
–Думаю, ты справишься.
Когда Джерго вычел из общей суммы цену шести кварт Пойла, я вмиг пересчитала оставшиеся деньги – хватит на горячий ужин и ночлег у мамаши Геры, да и только. Джерго протянул деньги, и я сунула все монеты кроме одной во внутренний карман, подальше от шаловливых рук. Последнюю монету я уронила, и, пока Джерго пространно извинялся за неуклюжесть, я опустилась на колени перед лотком и пошарила под драной скатертью. Там стояли шесть кварт в запечатанных воском склянках. Две я убрала в карманы, еще одну заткнула за пояс, втянув живот, а остальные придется нести под складками плаща.
–Ничего страшного,– сказала я, выпрямляясь с зажатой между пальцами монетой. Склянки звякнули друг о друга.– Большое спасибо, Джерго.
–Все, что пожелаешь, красавица моя, все для тебя.– Он перегнулся над высящейся на лотке горой хлама. Я вложила в его руку свою и позволила ему поцеловать мою ладонь – это всегда меня смешило.– Береги себя,– сказал он, выпуская мою руку.– Не заставляй старого Джерго волноваться.
–Вот еще. Я прекрасно могу о себе позаботиться.
Сверкнув в его сторону улыбкой, я опять слилась с толпой, став невидимкой. Пансион мамаши Геры был недалеко, но из-за торчащих тяжелых кувшинов передвигаться было сложновато. Широкими плечами и грузными шагами я напоминала ходячий шкаф, да еще к тому же слишком часто оборачивалась, чтобы посмотреть, не следят ли за мной.
Только запах пряных лепешек не позволил мне направиться прямо домой. За одним из лотков проворно работали старик с сыном, едва успевая обслуживать покупателей. Сын брал деньги и вручал лепешки, а отец готовил. Он скатывал шарик теста, кидал его на жаровню, присыпал специями и переворачивал, а потом процесс начинался сначала. Лепешка была почти готова, но я не встала в очередь, а втиснулась между лотками и, прикрыв ладонь рукавом, выхватила лепешку из щипцов старика.
–Эй!
Выпуклость на бедре вовремя дала ему понять, что у меня есть кинжал, и я улыбнулась.
–Премного благодарю!
«Нельзя же красть еду!»
Я простонала, но, зажав лепешку в зубах, сумела вслепую нашарить во внутреннем кармане пару монет и бросила их в миску. Не обращая внимания на доносящиеся вслед неодобрительные возгласы, я пошла дальше.
–Как же ты меня раздражаешь,– сказала я.– Они бы позволили мне уйти не заплатив, мы могли бы сэкономить.
«Но так нельзя. Мы же выше этого».
–Да, но все равно это раздражает.
* * *
Мамаша Гера открыла дверь только после моего настойчивого стука, насупилась и шагнула назад, пропуская меня внутрь.
–Мне оставляли сообщения?– спросила я, пока она закрывала дверь на засов, а потом топала обратно за свой стол в крохотной каморке.
–Только одно – от меня. Плати или убирайся.
–Я принесла твои деньги.
Я бросила недоеденную лепешку на стол перед ней и начала рыться в кармане.
–Это еще что?
Она оглядела мою еду, словно это был труп какого-то зверька.
–А на что похоже?– отозвалась я, пытаясь ухватить стремящуюся выскользнуть из пальцев монету.– Это лепешка. Только с этой стороны плохо прожарилась, так что можешь забирать.
С ее лица пропало удивление, и так она стала больше похожей на саму себя – вечно раздраженную особу.
–Вот спасибо, не откажусь, если тебе не надо.– Она протянула руку, и я высыпала в ее ладонь почти все монеты, которые получила от Джерго. Мамаша Гера пересчитала их.– Все равно не хватает на сегодняшнюю ночь.
–Тогда принесу остаток завтра. Должна же девушка чем-то питаться.
–Девушка должна лежать на спине и раздвигать ноги, чтобы больше зарабатывать, да и ты давно не девушка.
–Когда я доделаю свою работу, то смогу заплатить тебе за целый год,– сказала я, проигнорировав колкость.
Мамаша Гера хмыкнула.
«Теми деньгами, которые Джерго дал тебе за драгоценности, мы могли бы заплатить как минимум за сезон».
–У тебя гость,– сказала мамаша Гера, постукивая пером по своему любимому гроссбуху.
Никто не хотел, чтобы его имя появилось в этой тетради. В умелых руках эти записи могли бы разрушить карьеры многих людей.
–Гость? Кто?
Она покачала головой.
–Не знаю. Вообще-то, я не должна была тебе говорить, так что постарайся изобразить удивление.
Под ее глазами были темные круги, но по равнодушному лицу ничего невозможно было прочитать. Я не пошла к лестнице, и тогда мамаша Гера прекратила возиться с пером и приподняла уголок губ в кривой улыбке.
