Все это время чилтейский посол больше не появлялся в саду.
Два дня. И только утром накануне церемонии гости начали передавать новости, бегущие впереди возвращающегося героя Кисии. Чилтейцы послали сотни солдат через границу, и Танака отбил их атаку. Сотни вскоре превратились в тысячи, а к чилтейским солдатам присоединились варвары-наемники, и к началу церемонии люди шептались о том, как Танака храбро сражался один против дюжины, а чилтейские полководцы с поджатыми хвостами сбежали в лес. Он скоро прибудет, говорили люди. Принц сегодня вернется.
Император Кин восседал на Алом троне высоко и гордо, обозревая собравшихся придворных. Спокойный и уверенный, вечный актер на сцене.
Рядом с ним сидела на кушетке матушка, и ее головной убор достигал верхушки императорской короны. Для того, кто ее не знал, это выглядело удачным совпадением, но я знала ее лучше.
–Как волчья стая,– сказал одетый в парадный наряд посол Ридус, встав рядом со мной в передних рядах.– Если попробует втиснуться кто-то еще, мы задохнемся.
Его улыбка не была дружелюбной, лишь формальной любезностью дипломата. Мне хотелось извиниться, умолять его о помощи, но за нами наблюдали, а прямо перед нами сидел его величество. Я могла сказать лишь единственную умную фразу, пришедшую в голову:
–Вы же не среди этих волков, посол?
–Я всего лишь скромный слуга его величества, ваше высочество.
–Его скромный слуга или слуга Кисии?
Зал медленно погружался в тишину, которая вспыхивала полянками, как луговые цветы.
–Что имеет в виду ваше высочество?– спросил он, и я повернулась в надежде передать смысл моих слов взглядом. Но посол смотрел на помост, где бок о бок сидели император с императрицей, что бывало лишь в этом священном месте и нигде более.
–Я имею в виду… наш разговор пару дней назад, посол,– прошептала я в притихшем зале.
Посол Ридус поднял кустистые седые брови.
–Мне стоило бы забыть тот разговор, для вашего же блага, ваше высочество.
–Нет, вам стоило бы его помнить. Мы с Танакой…
Я проглотила остальные слова – император Кин встал. Купаясь в алом свете, который лишал красок все, чего касался, его величество поднял изуродованную руку.
–Здесь, перед лицом свидетелей, я принимаю императорскую присягу,– сказал он зычным голосом, так контрастировавшим с немощным телом.– Я отдаю свои силы Кисии. И Кисии…
–Если вы желаете обвинить кого-то в крушении своих планов, вините брата,– прошептал мне на ухо посол.
–Моих планов?
Я повернулась к нему, едва шевеля губами, а император продолжил присягу.
–…Служа империи, я не…
–Это же вы обратились ко мне, ваше высочество.
–…Я буду защищать ее от врагов…
Я сжала кулаки. Всего лишь глупая девчонка, играющая с богами. Я столько времени строила планы, и ради чего?
–…Здесь и сейчас, перед взором богов…
Посол Ридус заговорил еще тише:
–Теперь это уже не остановить, нет такой цены, которая может загладить подобное святотатство, как бы я ни относился к войне. Принц Танака навлек неприятности не только на себя, но и на всю империю.
Я уставилась на посла, который изогнул губы в безжизненной улыбке, а потом снова перевел все внимание на помост, как будто и не отрывал от него взгляда.
–…Как император, я и есть Кисия.
Толпа ждала большего: что он наконец-то объявит имя своего наследника или хотя бы выскажется по поводу нападения Танаки на чилтейцев… Скажет хоть что-нибудь. И когда ничего так и не последовало, публике не осталось ничего иного, кроме как сомкнуть ладони и вежливо поаплодировать. Трудно сказать, что громче всего звенело в моем сердце – разочарование или облегчение.
Конечно же, он не объявит Танаку наследником. Только не после случившегося.
В отсутствие Танаки мне первой следовало принести присягу у ног императора, и я ждала знака со стороны канцлера. Год за годом клятва в верности человеку, который жаждал моей смерти, была пронизана страхом, но сегодня я не могла забыть печаль в его голосе, когда он говорил о войне. «Император служит своему народу. В тот день, когда народ начнет служить императору, империя падет».
Канцлер поднял руку, я подошла к Плите смирения и опустилась на колени, прижавшись лбом к гладким доскам. Чуть помедлив, я встала и рискнула поднять голову и посмотреть на суровое лицо под короной.
–Я даю клятву служить вам, поскольку вы поклялись служить Кисии,– произнесла я.– Да здравствует император Кин.
–Да здравствует император Кин!– подхватила публика, и слова омыли мою спину.
Я перевела взгляд на матушку, и на мгновение она посмотрела на меня, но тут же отвернулась – под ее фарфоровым лицом скрывался стальной скелет и каменное сердце.
Я еще раз поклонилась и попятилась с Плиты смирения, уступая место высшей аристократии. Все лично приносили присягу, здесь или в столице, даже кузен императора Батита Ц’ай, хотя всегда ходили слухи, что однажды он и сам станет императором.
–Привет, Коко.
Улыбку Эдо искажала тревога, но он был как всегда прекрасен, в лучшем наряде из бронзового шелка с вышитыми золотом листьями. Он поклонился, слишком поздно вспомнив, что мы не одни.
–Ваше высочество,– сказал он.– Как приятно…
–Сынок, ты должен представить нас друг другу,– произнес мужчина рядом с ним и тоже поклонился, пока ближе к помосту кто-то приносил присягу.
–Конечно, отец,– согласился Эдо, хотя это слово явно далось ему нелегко.– Позвольте представить вам принцессу Мико Ц’ай. Коко, это мой отец, его светлость Хирото Бахайн, лорд Сяна.
Светлейшего Бахайна я видела только однажды и издалека. Даже Эдо сумел лишь прижаться носом к окну в те несколько раз, когда его отца вызывали ко двору. Его светлость был худощав и не так хорош собой, как сын, хотя определенное семейное сходство явно просматривалось. Длинные ресницы. Линия скул, когда он улыбался.
–Да здравствует император Кин,– разом повторили придворные, все, кроме герцога.
–Я надеялся, что сумею с вами встретиться, ваше высочество,– сказал он, когда стало тише.– Эдо весьма лестно о вас отзывается.
Его улыбка выглядела почти как у Эдо, но ей не хватало мягкости.
–Очень любезно с его стороны.
Я заметила, что Эдо обернулся на дверь в ожидании, не появится ли Танака.
Если герцог и обратил внимание на озабоченность сына, то не подал вида.
–Утром мы уезжаем в Сян,– он бросил взгляд на помост.– Но весной рассчитываем быть в Мейляне. И если все будет хорошо, мы могли бы устроить союз между нашими семьями.
По тронному залу снова громыхнул хор «Да здравствует император Кин», и его светлость поднял брови.
