Я слышала грохот сердца в ушах.
–Нет,– прошептала я в ладони.– Нет, Танака, нет. Не надо. Только не так.
Матушкино лицо стало таким же пунцовым, как ее одежда, а безумные слова Танаки застали генерала Рёдзи на полпути. Он остановился перед Танакой и его сторонниками и посмотрел на трон. Но не получил оттуда помощи.
–Катаси Отако предал собственную семью.– Слова императора Кина прозвучали не менее яростно, несмотря на спокойный тон.– Катаси Отако был убийцей. По его вине погибли тысячи. Если он твой отец, это не делает тебе чести.
–Вы знали, что я его сын, и лгали только ради того, чтобы удержать трон.
–Конечно, знал!– проревел Кин, ярость как будто вырвалась из пасти огромного черного медведя.– Вы же на одно лицо. У вас одинаковая походка. И говоришь ты в точности так же. Ты стоишь здесь, раскинув руки, словно считаешь себя богом, и думаешь, что все склонятся перед тобой, потому что ты Отако. Он был в точности таким же. Но он был изменником, и ты такой же.– Император подошел к краю помоста, ярость придала ему сил, таким я не видела его много лет.– Ты всеми силами старался подорвать власть императорского трона. Ты растоптал мирный договор, и все ради чего? Чтобы еще тысячи погибли из-за Отако. Позовите палача!
Все охнули.
–Нет!– вскричала матушка, хватая Кина за руку.– Он мой сын!
–Но, как он только что объявил, не мой,– рыкнул император.– Я ничего ему не должен. Танака Отако, я лишаю тебя наследства. С этой минуты ты больше не Ц’ай и не можешь иметь притязаний на престол, который так хотел уничтожить твой отец. В наказание за нападение и убийство доминуса Лео Виллиуса из Чилтея и за то, что ты осмелился оспаривать права императора, наместника богов на Алом троне, ты приговариваешься к смерти. Чего вы ждете, генерал? Вам нужен более ясный приказ?
Генерал Рёдзи обвел зал испуганным взглядом, который натыкался только на придворных, прикрывших рты ладонями. Кто-то вскрикнул. Стоящие рядом со мной рискнули посмотреть в мою сторону, но я не шелохнулась. Мой язык стал ватным, а ноги приросли к сверкающему черному полу.
В зал вошел императорский палач, и толпа расступилась, как будто ее разрезал запах смерти,– даже вернее, чем топор, который палач держал в руках.
Четверо спутников Танаки облизали губы и взялись за клинки, глядя на императорских гвардейцев.
–Ты ждешь, что кто-нибудь еще за тебя вступится?– спросил император.– Легко заводить друзей, когда можно притвориться наследником Алого трона. Но не жди помощи, когда ты стал никем, наплевав на наши традиции и развязав войну, которая разрушит все, что мы с таким трудом построили.
Только что Танака напоминал бога, а теперь съежился и выставил кулаки, его лицо покраснело, как у капризного ребенка.
–К несчастью для лордов Роя, Растена, Витако и Като, они уже показали себя,– продолжил Кин, алый свет высвечивал контуры его фигуры.– Но я поступлю по справедливости, ведь они пошли на это, исходя из ложных предположений. Если кто-то сейчас захочет уйти, он может это сделать.
Лорд Рой выронил клинок и опустился на колени, склонившись головой до деревянного пола.
–Умоляю, простите меня, ваше…
Лицо императора исказилось от ненависти, и по его кивку топор палача рассек кожу, плоть и кости. Из шеи Роя хлынула кровь, а его голова покатилась как мяч между ногами императорских гвардейцев.
В испепеляющей тишине палач Рю перехватил рукоять топора и покачал его, чтобы выдернуть из досок пола.
–Людям без чести я доверяю еще меньше, чем изменникам, которые встали на сторону бастарда Отако против своего императора. Кто-нибудь еще желает просить моего милосердия?
Ответом ему было молчание.
–Хорошо. Генерал, проводите лордов Растена, Като и Витако в камеры.
На один миг мое сердце остановилось при мысли, что они будут драться, но все трое бросили оружие и позволили императорским гвардейцам их увести. Даже если кто-то в толпе и готов был их поддержать, все молчали. Никто не пошевелился. Танака, стоящий на Плите смирения рядом с растекающейся лужей крови и бездыханным телом лорда Роя, заламывал пальцы, как всегда делал в минуты тревоги. Мне хотелось подойти к нему, взять его за руку и крепко сжать, но я не могла сдвинуться с места.
–Твое последнее слово, изменник. Я позволю тебе эту роскошь.
–Хватит,– прошипела матушка.– Он уже достаточно наказан этим унижением.
–Ты никогда не считала, что унижения может быть достаточно. Пусть мальчишка говорит сам за себя.
Мальчишка. Нарочитая пощечина. Танака сжал и разжал кулаки. На полу валялось оружие, а между Танакой и императором теперь была всего половина императорских гвардейцев. Я слишком хорошо его знала и не сомневалась в том, какие мысли сейчас бродят в его голове.
–Не надо,– прошептала я.– Их слишком много. Обратись к нему. Произнеси слова, которые он хочет услышать. Прошу тебя.
Но Танака не мог меня услышать, и его взгляд переместился от оружия на полу к стоящему перед ним человеку, обрамленному светом.
–Хочу ли я что-то сказать?– произнес он, и внезапно к нему вернулась первоначальная уверенность и гордость.– Нет, узурпатор, мне нечего сказать.
Император Кин Ц’ай вздернул подбородок и кивнул палачу.
Только позже, медленно припоминая эти события, я смогла ясно представить те мгновения. А тогда только слышала яростно колотящееся сердце и сорвавшийся с губ крик. Матушка спрыгнула с помоста, ее алое платье колыхнулось, как крылья окровавленной птицы. Генерал Рёдзи подхватил ее и удерживал, пока она кричала, а два гвардейца взяли Танаку за плечи и заставили опуститься на колени. В зале установилась гробовая тишина. Никаких возмущенных криков. Ни молитв. Ни воплей. Только матушка барабанила кулаками по груди неумолимого генерала. Это она-то, всегда такая могущественная. Она, которая могла перевернуть мир. Сейчас она была бессильна.
–Нет!– крик разорвал мое горло.– Не надо!– Я выбежала туда, куда не дозволялось никому.– Умоляю пощадить моего брата. Его втянули и одурачили те, кто обещал его поддержать. Это не его слова. Смилуйтесь, ведь что бы он ни говорил, он по-прежнему ваш сын, а я ваша дочь.
–Достойный ход, Мико Отако, но слишком поздно.
Это могло быть очередным уроком за игрой в Кочевников, очередным признанием его превосходства, над которым мне следовало поразмышлять на досуге. Вот только император Кин снова кивнул, не сводя с меня взгляда. Резким, отточенным движением, словно опускал клинок.
За моей спиной раздался глухой удар.
Матушка завизжала.
Я повернулась в тот миг, когда тело Танаки обмякло в руках держащих его гвардейцев. Его голова не покатилась, а просто лежала на щеке, и голубые глаза смотрели на ноги тех, кто должен был стать его вассалами.
И тут из толпы раздался голос:
