Его покрытые шрамами губы дернулись в усмешке.
–А ты, значит, не разъединишь нацию, дочь Катаси Отако?
–Я – Ц’ай. Именно вокруг этого, как вы сами сказали, я должна построить свой план. Третий урок.
На его лице вспыхнуло удивление, но тут же исчезло, сменившись горьким смехом.
–Ага, кое-кто наматывал на ус, но, к сожалению, это могло быть верным вчера или даже сегодня утром, до того момента, когда твой брат при всех придворных объявил себя гордым наследником Отако. Твой отец тоже любил называть меня узурпатором.
–Я – не мой брат. И не отец.
Сложив руки за спиной, он начал медленно расхаживать по комнате, и подол императорского халата полоскал по циновке.
–Это, безусловно, говорит в твою пользу, но скажи мне, Мико, ты и в самом деле собираешься убить меня, если я откажусь? Ну-ну, не стоит так удивляться. Я же был воином, прежде чем стал императором. Люди, у которых есть оружие, даже ходят по-другому, в особенности когда скрывают оружие.
Я откинула край плаща, словно штору, продемонстрировав два ножа за поясом.
–Они не для вас. После стольких покушений на мою жизнь было бы глупо не предусмотреть защиту, вы так не считаете?
–Если бы я хотел твоей смерти, то давно бы уже приказал тебя убить.
–Я знаю.– Я выросла с верой в то, что меня оберегает материнское влияние при дворе, и лишь оно одно, но Танака сегодня умер, и она была бессильна. Я проглотила комок в горле.– Когда вы подсылали к нам убийц, на самом деле вы не сильно старались, верно? Вы просто хотели запугать матушку. Хотели запугать нас.
Он прищурился, и лоб словно надвинулся на глаза.
–Ты унаследовала прозорливость своего деда Лана. А твоя мать – лишь его гордыню. Я не стал бы сожалеть, если бы у кого-то из убийц получилось, но это правда, я не особо старался. А потом и вовсе перестал, потому что вместо меня этим занялась твоя мать.
У меня перехватило дыхание.
–О чем это вы?
–Я о том, малышка Мико, что уже почти два года я не отправлял к вам убийц. Тот человек на постоялом дворе… Что ж, скажем так – твоей матери требовалось создать обо мне определенное представление, которое она могла бы с выгодой показать своим сторонникам-северянам.
Тот убийца на постоялом дворе. В доступном для посторонних месте. И в последний момент он убрал клинок. Я уставилась на императора Кина, и возражения так и не слетели с моих губ. Матушка всегда говорила, что готова на все ради достижения целей, но никто и представить не мог, что она способна устроить фальшивое нападение на собственных детей.
–Ее чилтейским союзникам понравилось это представление,– продолжил он, когда я так и не подобрала слова.– Ей всегда хорошо удавалось устраивать грандиозные спектакли, чтобы привлечь на свою сторону сердца и умы.
–Чилтейские союзники? Но… Это же вы планировали заключить мирный договор. Вы хотели выдать меня за доминуса Лео Виллиуса.
Прежде чем я успела закончить, император Кин покачал головой, а его улыбка стала почти сочувственной.
–О нет. Нет-нет-нет. Я хотел заключить договор, это так, но невозможно поддерживать мир, когда уже идет война. Ее война. Она пыталась одновременно избавиться и от меня, и от сторонников войны среди чилтейской Девятки. Ты была гарантией, что она расплатится с новыми союзниками, а Танака – подачкой северянам, когда она приказала им не сражаться с чилтейскими налетчиками. О да, и за этим тоже стояла она. Все ради того, чтобы внушить всем, будто я слишком ненавижу северян и не способен позаботиться о собственной империи. Будто я слишком стар. Слишком слаб. Не могу забыть обид. И что меня нужно уничтожить.
И он ей это позволил. Позволил матушке двигать свои фигуры, устраивать западни. И, несомненно, намеревался обратить это против нее. Но удар принял на себя Танака. Танака, впитавший все это, внимая каждому слову матушки, и выступивший за империю, которую любил. Мое сердце снова оборвалось, и по всему телу пошли трещины, от подметок сандалий до кончиков золотых шпилек. Это матушка его убила. Собственного сына.
Я смахнула слезу ладонью. Рядом с Танакой я ничего не значила.
«Ради брата ты должна воспользоваться этой возможностью. Другого пути нет».
–Сама понимаешь, Танака не оставил мне выбора.
Я подняла голову.
–Не оставил выбора? Вы могли бы…
Он поднял несуществующие брови.
–Мог бы что? Если ты хочешь править, то должна мыслить как императрица,– сказал он, и, хотя мне хотелось поверить в мягкость его голоса, по лицу было ясно, что голос лжет.– Если бы я арестовал Танаку, он стал бы поводом для мятежа. Если бы я не сделал ничего, он сидел бы сейчас на Алом троне, я был бы мертв, а чилтейцы воспользовались бы ошибками твоей матери. Надвигается война. Она давно уже грядет, и я к ней готовлюсь. Лишь я могу победить в этой войне. Твоя мать думает только о собственных страданиях. Какое бы влияние она ни приобрела при дворе за эти годы, лишь я вел в сражения армии Кисии. И только страх перед солдатом-императором до сих пор обеспечивал нам защиту.
Страх перед ним. Ему хватило лишь кивка. Один кивок, и мой брат погиб, а вместе с ним и моя мечта о свободе. Из гордости я проглотила слезы.
–Они научатся бояться и меня.
Император Кин сложил искалеченные руки за спиной и посмотрел на меня холодным оценивающим взглядом.
–И для этого уже есть причины. Один твой дед убил другого. Твой отец пытался спалить всю империю с помощью колдовства. Брат только что объявлен изменником, а мать сделала нас уязвимыми перед нападением, лишь чтобы навредить моей репутации военачальника – на единственной стезе, где она еще не сумела нанести мне удар. Видишь ли, Отако прославились не благодаря своей мудрости и чести.
–Я – не мой брат. И не отец,– повторила я.– И не мать.
–Да, но ты незаконнорожденная дочь изменника.
–Для кого-то изменника, а для кого-то героя. Вы как никто другой должны это понимать.
Он улыбнулся одними губами.
–Для кого-то безумец, а для кого-то пророк?
–Что-то в этом роде.
Он снова посмотрел на меня, в единственном глазу полыхало пламя. Я выдержала его взгляд, хотя мне и хотелось отвернуться, не сдвинулась с места, хотя мне хотелось убежать, и слегка улыбнулась, хотя мне хотелось вцепиться ему в глотку. Не время горевать. Не время мстить. Пока еще не время.
–Как повезло бы Лео Виллиусу, если бы ты влюбилась в него, а не желала ему смерти,– наконец сказал он.
–Я не желала ему смерти. Мне просто не хотелось, чтобы меня отослали. Здесь мой дом. Моя империя. Я всю жизнь буду служить Кисии, а не Чилтею.
Его губы тронула улыбка, и мое сердце забилось с новой надеждой. Надеждой, за которую я себя ненавидела. Что бы ни устроила моя мать, этот человек убил моего брата.
