Он молчал, лишь глаза едва заметно блеснули.
–И запомни, как только ты станешь просто надоедливым, а не полезным, ты узнаешь, насколько плохой из меня наемный убийца.– Я убрала нож.– А теперь давай двигаться, пока меня не стошнило от одного вида этого проклятого места.
–Как прикажете, ваша шлюшность.– Он пошел вперед, но через несколько шагов опять оглянулся.– Или надо называть тебя «ваше душегубство»? Шлюшегубство!
В ответ я зарычала и толкнула его. Он со смехом двинулся вперед по извилистой дороге, ведущей из леса к городу. Не считая нас, на ней не было ни души, а дорогу на юг заполняли телеги, торговцы, путешественники и даже ярко разукрашенный экипаж кисианского священника.
–Путь к границе должен быть более оживленным,– сказал Лео, словно решив, наконец, подтвердить серьезность своих намерений.– Кой – один из самых крупных торговых постов.
–Засада на доминуса Лео Виллиуса могла отвратить людей от поездок, согласен? Как они обрадуются, узнав, что это была просто ужасающая ошибка и ты все же жив. Можешь взять в жены принцессу, и все будут жить долго и счастливо.
–Это же Кисия.
–Верно подмечено.
Прекратив жаловаться на свои усталые ноги, его светлость стал уже не таким плохим спутником. Научился даже разводить костер, получал извращенное удовольствие от вещей, для простого народа обычных, и даже обагрил свои благородные руки кровью, когда я в последний раз изловила кроликов.
Она надо мной посмеялась бы, и не только из-за того, что мне стало почти нравиться Божье дитя, но и потому, что Она заполняла и мои сны и всегда была в моих мыслях, когда я бодрствовала. Днем и ночью меня глодали страдания тлена, и, хотя мое тело оставалось целым и невредимым, я не в силах была вдохнуть полной грудью, не могла ходить или бегать по-прежнему быстро и далеко, да и сон приходил только жалкими урывками. Я хотела быть от Нее свободной, но свободной и целой, а не свободной, но при этом скованной страхами и болью разлагающегося тела.
Я уже тысячу раз пыталась сделать глубокий вдох, восхитительно полный, растягивающий легкие до предела, но не получалось, на груди как будто лежала тяжесть.
Становилось все хуже.
На дорогу мы вышли за полмили от городских ворот, кроме нас, на северном проселке не было никого, лишь один чилтеец гнал пару мулов к границе. Лео кивнул ему, но если надеялся на знак признательности, его ждало разочарование. Торговец только оглядел нас с головы до ног из-под широких полей шляпы. Мы не встретили никого с тех пор, как избежали засады, не видели ни города, ни деревни, ни даже одинокого отшельника из тех, что обитают в лесу. Мы попробовали постирать одежду в одном из множества ручейков, вот только с кровью, грязью и потом, что льется с каждого в разгар жаркого лета, мало что можно было сделать. Мы остались грязны, и от нас воняло, а, что хуже всего, Лео отрастил бороду. Во всяком случае, ему нравилось называть это бородой, и он часто поглаживал свою редкую поросль.
Хмыкнув в ответ, погонщик мулов продолжил свой путь.
–Ты не слишком похож на Божьего человека,– сказала я.– А на сына иеромонаха – и вовсе нет.
–Бога наш внешний вид не волнует.
–Жаль, что здесь его нет, подтвердил бы у ворот твою личность.
–Не волнуйся, нас впустят.
Надвратная башня Коя нависала над дорогой, словно разгневанная матрона над непослушным ребенком. Амбразуры смотрели прямо на нас, флаг империи болтался, как залитый кровью хозяйский фартук. А единственный вход (или выход) пролегал между ее ног.
На посту стояли двенадцать стражей, половина в скромной форме городских гвардейцев, а другая в императорских цветах. Всех желавших пройти останавливали, требовали бумаги, рылись в поклаже, у кого-то даже вышвыривали содержимое на горячие от солнца камни дороги, под сердитым взглядом матроны-башни.
У нас не было ничего, кроме моих ножей, деревянной миски Лео, голодного урчания в животах и отчаянной потребности вымыться. Ни бумаг, ни денег, чтобы подкупить караульных. Тем не менее Лео шагал к воротам с таким достоинством, что несколько проезжих бросили пререкаться со стражей и уставились на него.
–Документы,– потребовал один из городских гвардейцев и шагнул вперед, протянув к Лео руку.
–У меня их нет.– Голос Лео прозвучал чересчур культурно для его вида.– Были, но пропали при нападении на мой экипаж.
Гвардеец захохотал, и к нему присоединился один из его товарищей.
–Это надо же,– сказал он.– Бедолага потерял свои документы. В экипаже! Для такого, как ты, уж слишком изысканно.– Он бросил взгляд за плечо Лео, на меня.– Это что, твоя мамаша? Она может в любое время прокатиться в моем экипаже.
–Нет, она – мой телохранитель,– с неизменным спокойствием отозвался Лео.
–Вот как, телохранитель?
–Да. Мое имя – доминус Лео Виллиус, я наследник его святейшества иеромонаха Чилтейского, благословенного пред Единственным истинным Богом. Принц Танака устроил нападение на мою карету, но убить меня не удалось, и я здесь, чтобы предложить ему возможность завершить начатое.
Внезапно наступила тишина, караульные застыли. Наконец пронесшийся по толпе шепот заставил их шевелиться, и вперед выступил императорский гвардеец.
–Принц Танака мертв,– безучастным голосом произнес он.– Казнен. За то, что убил тебя.
Меня охватила паника, я отпрянула, а поток ругательств остановило только прикосновение Лео к моей руке.
–Нам очень прискорбно слышать о кончине принца,– произнес он, не отпустив меня, даже когда делал другой рукой знак Единственного истинного Бога.– Приношу соболезнования императорскому семейству.
–Лео,– прошептала я, оборачиваясь в надежде, что никто другой меня не услышит.– Лео, напрасно ты это затеял.
Не обратив внимания на мои слова, он добавил:
–Буду очень признателен, если вы предоставите мне эскорт.
Гвардеец окинул взглядом собравшуюся толпу – все шептались, указывая на нас,– а затем подозвал одного из своих людей.
Подчиненный шагнул к нему.
–Капитан?
–Проводи этих двоих в замок,– приказал капитан, продолжая внимательно смотреть на толпу.– Захвати с собой четверых, и не выпускайте их из вида. Но сначала проверь, есть ли у них оружие.
–Капитан, но он не может быть доминусом Виллиусом. Его величество не…
–Не твоего ума дело, Ковако, рассуждать о том, что может или не может его величество. Твое дело – исполнять что приказано. Нужно убрать их отсюда прежде, чем они устроят тут представление. И пусть кто-то другой это разгребает, нам за такое не платят.
Гвардеец поклонился.
–Есть, капитан.
Я едва не пустилась бежать, когда гвардеец взял два ножа, которые я протянула, и проверил, не припрятаны ли другие. В этом месте я не слышала зов мертвецов, зато слышала, как перешептываются живые, замечала, что охранники переглядываются и не выпускают из рук оружия. Ощетинились, словно испуганные собаки,– значит, могут наброситься.
