Я потянулась к нему, скорее машинально, но он отпрянул.
–Со мной все хорошо.
–Но, ваше величество…– откликнулся кучер сквозь решетку.– Что делать со всеми этими людьми?
–Хоть раздави их, если понадобится. Нам нужно проехать.
* * *
Запрудившие дорогу люди значительно нас замедлили, и мы прибыли уже с последними лучами солнца. Пока мы приближались к лагерю по выщербленной мощеной дороге, император Кин пытался оттереть грязь с халата, но безрезультатно. Мое платье было покрыто засохшими кровавыми пятнами и пованивало, ведь я ехала в нем в тесной карете два долгих дня в разгар лета. Теперь его не спасла бы и самая лучшая прачка.
Карета притормозила, кучер выкрикнул караульным, что едет его величество, и ворота открылись с таким проворством, что мы даже не остановились. Я высунулась в окно, когда экипаж промчался мимо деревянной стены и повернул к паре фонарей. Мы плавно остановились, как лодка у пристани, стук копыт и колес наконец-то прекратился. Дверь открылась, и, даже не оглянувшись на меня, император Кин вышел.
–Ваше величество,– раздались приветственные голоса, и прежде чем последовать за ним, я быстро сунула кинжалы под заляпанный кровью пояс и сжала в руке черный лук Катаси Отако.
Мы так долго находились в экипаже, что земля качнулась под моими ногами и заныла каждая косточка, но я постаралась держаться с королевским изяществом и статью, как меня учили.
–Ваше высочество.– Солдаты выстроились перед экипажем, чтобы поклониться императору, и я тоже получила свою долю почестей – они еще раз поклонились.– Наш лагерь слишком скромен для такой чести.
Говорящий был в мундире генерала, с лицом закаленного в боях старого вояки.
–Дзикуко,– сказал император Кин, положив руки ему на плечи. Такое панибратство в тронном зале сочли бы потрясением устоев.– Думаю, нет нужды в церемониях. После стольких лет, да еще в таких обстоятельствах.
Генерал Дзикуко поморщился, и его лицо в свете факелов стало еще более грозным.
–Признаю, я рад вас видеть.– Он развернулся и встретился взглядом с человеком чуть помоложе, также в генеральском плаще.– Отужинайте с нами, ваше величество. Мы с генералом Соки как раз собирались трапезничать.
–Сначала я прогуляюсь по лагерю, и вы доложите мне о ситуации. А потом, прежде чем есть и разговаривать, мне нужно будет переодеться.
–Как пожелаете, ваше величество.
Император пошел дальше, и старый генерал поспешил за ним. Следом двинулись факельщики, и раз никто не сказал, что делать мне, я присоединилась к ним, оставаясь на шаг позади – в надежде, что никто не обратит внимания.
–Я уже два дня не получал никаких новостей,– сказал император Кин, когда они отделились от толпы солдат, которые собрались, чтобы нас поприветствовать.– Только какие-то слухи от прохожих по дороге. Когда я покидал Кой, на империю еще не напали, и у нас был план.
–Да, ваше величество, не напали, и у нас был план, но, похоже, чилтейцы…
Генерал Дзикуко умолк, когда император Кин остановился, чтобы поздороваться с парой военных, занятых вечерней трапезой.
–Да, капитан Занн, я помню,– сказал Кин, после того как те назвали имена и звания.– Вы участвовали в последней стычке с горными племенами. Кисии повезло, что ее защищают люди вроде вас.
Капитан, запинаясь, произнес слова благодарности и, кланяясь, рассыпал еду, но император лишь улыбнулся и пошел дальше, снова вернув Дзикуко к теме, как только солдаты больше не могли их услышать:
–Так что чилтейцы?
–Армия, которую они собрали…
–Недалеко от Тяна, я знаю. Которой мы позволили укрепиться, делая вид, что ее не существует.
–Да, та самая. В общем, по сравнению с прошлым сезоном они удвоили число воинов-левантийцев, или мы не знали, что их было столько. Или они оказались еще более грозными в сражении, чем мы думали.
Император Кин прошел несколько шагов молча, подняв руку и кивая, чтобы поприветствовать солдат, будто старых друзей.
–Слишком много «или», Дзикуко.
–Да, ваше величество, но у нас пока нет ответа. По тем сведениям, которые у меня есть на сегодняшний день, возможно, имеют место все три обстоятельства.
–И что нам известно? Только не старайтесь подсластить пилюлю, вы слишком хорошо меня знаете.
–Что ж, по вашему приказу три дня назад четыре резервных батальона вышли из Устаки, но так и не добрались до Тяна. Все полегли, не считая горстки тех, кому удалось сбежать. В ту же ночь Тян пал, и…
Император остановился.
–И?
–И всех людей за его стенами перерезали.
–Всех?
–Всех.
Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга, а потом его императорское величество устало вздохнул и пошел дальше.
–Люди называют эту войну священной,– сказал генерал Дзикуко, когда они возобновили обход лагеря, время от времени останавливаясь, чтобы поговорить с солдатами и выслушать их молитвы.– Говорят, нас наказали за смерть доминуса Лео Виллиуса. О да, новости распространяются быстро, ваше величество, и, хотя чилтейцы уже собирали армию у границ, простой народ об этом не думает. И вы должны знать, что, по достоверным сведениям, к армии присоединился сам иеромонах Чилтея.
–Что-то мне подсказывает, что Лео Виллиус был бы мертв даже без помощи Танаки.
При имени моего брата мое сердце заколотилось сильнее, заставив осознать, что я иду за ними, держась в тени, но ни генерал, ни император, казалось, меня не замечали.
–Я тоже так думаю,– согласился Дзикуко.– Похоже, принц оказал им услугу, хотя они и сами это планировали. Есть ли вероятность, что он…
–Нет. Должен отдать ему должное. Пусть им и манипулировали, вынудив на этот шаг, но он не стал бы по своей воле помогать чилтейцам, как бы ни желал начать войну.
Такой откровенный разговор без каких-либо церемоний. Генерал говорил с императором как с близким другом, ничего похожего на напыщенные речи придворных, с подспудными значениями, завуалированными угрозами и ложью, когда за чашкой чая заключаются и рвутся альянсы. Я никогда не видела императора Кина таким, настоящим солдатом-императором, который чувствовал себя в полевом лагере как дома, где его ждали и уважали. И все сомнения в верности решения, принятого в замке Кой, исчезли. Империя нуждалась в этом человеке.
Человеке, убившем моего брата. Человеке, который ненавидит мою семью.
Вот в чем ошибся Кин. Ошиблась матушка. Ошибся Танака. Нельзя править империей, опираясь на личные пристрастия. Я не буду такой, не позволю былым обидам и сегодняшней боли влиять на решения, касающиеся всего народа. И все же, молча следуя за ними, я сжимала опаленный лук Катаси Отако и вспоминала мертвого брата, которому он предназначался.
