–Вассалами?– Тишина стала мертвенной, лишь потрескивали угли.– Я скорее умру, чем склонюсь перед корунцами. Или перед темпачи. Или перед кем угодно, кто решит отобрать у нас степь.
–Так умри. Вторым Клинкам пора получить нового капитана, который поведет их домой.
Послышался гул голосов, но его заглушили удары моего сердца.
–Так что же, капитан?– вызывающе поднял бровь Эска.– Ты готов сразиться со мной за пост предводителя Вторых Клинков?
–Да,– сказал я, хотя сердце выкрикивало другой ответ.– Я не позволю тебе навлечь на Торинов такой позор.
Я вытащил из ножен на бедре первый клинок, а потом и второй.
–Это глупо,– сказал Йитти, вставая между нами вместо отсутствующего старейшины.– Нам и без того хватает проблем.
–Отойди, Йитти,– рявкнул Эска, вытаскивая вторую саблю с выгравированной на клинке молитвой Нассусу.– Если с тобой что-нибудь случится, ты сам себя не залатаешь.
Йитти поморщился, пригладив волосы, и отошел в сторону, так что передо мной остался только залитый светом костра Эска. Клинки с шумом расступились и оттащили бревна и седельные сумки, дав нам побольше места и покрикивая на остальных, чтобы поторопились. Подошли новые люди, образовав круг у костра, все толкались, перешептывались и отпихивали друг друга, а в это время в их умах шла другая битва. За кем они готовы следовать? Кому желают победы?
Эска облизал губы.
–Боги на моей стороне,– выкрикнул он в темноту.– Я поведу Клинков домой и буду драться за Торинов, а не против них, за новый мир, а не против него, потому что, сколько ни кричать и ни метаться в темноте, это не помешает наступлению завтрашнего дня.
Мне стоило бы тщательнее подбирать слова, но охваченный ужасом мозг закрутило в водовороте мыслей. Сейчас мне может наступить конец, здесь, на чужих каменистых берегах, вдали от родного дома. Лучше умереть, чем быть изгнанным и одиноким, но я цеплялся за жизнь, как за клинки, которые никогда еще меня не подводили.
–Боги на моей стороне,– выплюнул я первое, что пришло в голову.– Потому что, какие бы ни грянули перемены, мы по-прежнему левантийцы, мы наездники, воины и кочевники, мы из рода Торинов и не сдаемся!
Слова вышли неуместными, но никакие слова не смогли бы унять ноющее сердце. Оно заболело еще сильнее, когда друг моего детства шагнул вперед, закрутив сначала один клинок, а потом второй, так что сверкнули гравированные лезвия. Никаких одобрительных криков. Все Клинки наблюдали молча, задержав дыхание.
Еще один шаг. Еще один взмах. Я стоял с клинками наготове и ждал, когда он нападет.
Я капитан Торинов. Боги на моей стороне. Я капитан Торинов. Боги на моей стороне. Я…
В мое лицо полетели угли и пепел, и Эска бросился на меня сквозь это жалящее облако. Я пригнулся, но острие одного клинка скользнуло по моему плечу, а уголек задел лицо. Я зашипел и отпрянул. Эска последовал за мной.
–Ну давай же, Рах. Капитан Таллус говорил, что ты лучше меня. Так докажи.
Он высоко замахнулся, а я отбил второй его клинок, и, когда лязгнула сталь, все мысли улетучились. Подстегиваемый яростью, я оттолкнул его, клинки рассекли воздух. Его сабля задела мой бок, моя – его руку. Мы кружили, не спуская друг с друга глаз.
Цель не на острие меча, а в глазах. Так всегда говорил капитан Таллус.
Брови Эски дернулись, и он бросился вперед. Я пригнулся и отвел его клинок снизу, а свой вонзил ему в бедро. Брызнул ручеек крови. Эска мог бы сдаться, но прыгнул, как песчаный кот. Я потерял равновесие, и сталь чиркнула по моему бедру, прорезав кожаные штаны. Я в отчаянии отбил второй удар с такой силой, что сабля выскользнула из моей потной руки, утянув и клинок Эски. Клинки шлепнулись на землю за алеющими остатками костра.
Согнувшись пополам, Эска расхохотался, одной окровавленной рукой сжимая оставшийся клинок, а другой держась за непонятно откуда взявшуюся рану на боку.
–Сдавайся!– выкрикнул я с колотящимся сердцем и тяжело дыша.– Это твой последний шанс.
Он лишь засмеялся громче, и в полной тишине хохот прозвучал жутковато.
–Сдавайся.
–Нет.
Он взмахнул саблей над моей головой, я упал и перекатился по шипящим углям, наполнив воздух клубами дыма. Я ткнул клинком вслепую дрожащей рукой и чуть не выронил его. И услышал вздох. Эска снова засмеялся, тихо и хрипло.
–Чтоб тебе пропасть, Рах,– сказал он, и смех перешел в кашель.– Пошел ты в задницу.
Выгравированные на моем клинке молитвы скрылись в его животе и вышли с другой стороны, у его руки с охотничьим ножом.
–Мне жаль,– выдавил я липкими от крови губами.
Он опять рассмеялся.
–А мне нет.
Он нацелился ножом мне в горло. Удар должен был меня убить. Мы должны были умереть вместе, но близость смерти, как ничто другое, наполняет энергией чистого ужаса, и я сбросил с себя Эску и откатился. С глухим шлепком Эска рухнул в остатки костра. Темноту ночи наполнило шипение, вонь паленых волос и кожи.
Послышались крики. Торопливый топот ног. Кто-то похлопал меня по щеке.
–Капитан? Капитан! Проклятье, да принесите же факел!
То ли факел зажгли моментально, то ли я отключился, потому что, открыв глаза, увидел пылающий дегтярный факел. Он был воткнут в землю рядом с Йитти, чьи шершавые руки скользили по моей груди, отчего мне хотелось поскорей умереть.
Я простонал.
–Ты еще жив, капитан,– сказал он,– но мне придется тебя зашить, так что еще не все закончилось.
–А Эска?
–Мертв.
Глупый вопрос. Конечно, он мертв.
–Кишава собирается освободить его душу.
–Не нужно.
Только боги знают, почему я это сказал. Мне меньше всего хотелось отрезать Эске голову этой ночью, но заставить это делать кого-то другого…
–Не нужно, капитан?
–Не нужно.– Его игла неожиданно впилась мне в кожу, и я заскрежетал зубами.– Я сам это сделаю.
–Сегодня ночью ты не в состоянии что-либо делать.
–Да будь ты проклят, Йитти!– рявкнул я.– Зашей меня, и я все сделаю.
Он не ответил, но крикнул остальным, продолжая меня зашивать. Я закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на окружающих звуках, на голосах и разговорах, на шорохе шагов и фырканье лошадей, встревоженных запахом крови. Я приказал Оруну выгулять их и успокоить – по крайней мере, мне показалось, что приказал. При каждом уколе иглы и жжении протягиваемой нити все расплывалось перед глазами.
Зашив меня и промыв ожоги, Йитти оставил меня в одиночестве. Остальные Клинки давно вернулись к тем занятиям, от которых их отвлекли, хотя относительная тишина в лагере предполагала, что большинство спит. Мне и самому хотелось только спать, но сон придется отложить еще ненадолго.
