Министр вдруг резко остановился перед своим открытым баулом.
–Нужно подделать документы о наследовании.
Это тоже была измена, но он не стеснялся своих слов, не боялся и был настроен решительно. У меня вырвался смешок облегчения, но Мансин снова начал расхаживать по комнате и не услышал его.
–Мы можем забрать императорскую печать из его покоев, а подпись легко подделать. Но придется привлечь и Гадокоя. У него ключи от сейфа в архиве.
–А он согласится?
–Не знаю. Он прислушается. Мы давно с ним товарищи по службе и доверяем друг другу, так что вдвоем мы, возможно, сумеем его убедить. Он никогда не принимал четкую сторону императора Кина или императрицы Ханы, он предан империи и своей работе.
Все, что казалось таким трудным, почти невозможным, растворилось от его решительности. Мне хотелось спросить, действительно ли он так уверен, но я не осмеливалась из опасения, что он передумает. Империя нуждалась во мне, а я нуждалась в нем, а потому сдержала сомнения, поклонилась и поблагодарила его:
–Я вас не разочарую.
–Ха! Такое обещание никто не в состоянии сдержать, ваше высочество,– сказал он.– Просто пообещайте, что в следующий раз, когда умрет император, вы сразу же мне сообщите.
–Когда умрет следующий император Кисии, меня не будет в живых, так что я вам не сообщу.
Министр Мансин игриво улыбнулся, и его суровые черты разгладились, так что он стал выглядеть моложе, не таким утомленным под грузом забот.
–Давайте сначала завершим это дело, оставшись в живых, ваше высочество, прежде чем делать такие смелые заявления.
–Как скажете, ваше превосходительство.
–Рекомендую вам утром навестить его величество и забрать императорскую печать. Остальное предоставьте мне.
* * *
Когда я открыла дверь в покои его величества, восходящее солнце раскинуло золотые пальцы по полу. Из-за разыгравшегося воображения и сопутствующего страха я почти не спала, изредка проваливаясь в дрему. Нас могли поймать за руку. Батита мог использовать смерть Кина против меня. Гадокой мог отказаться помогать. Но обратного пути уже не было. Давно уже не было.
–Ваше высочество?
Акио приказал принести свою циновку для сна в гардеробную его величества, продолжая притворяться, что император болен, и когда он встал, стало ясно, судя по помятой одежде, что спал он не дольше, чем я.
–Доброе утро, Акио. Как сегодня поживает ваш пациент?
Я сказала это ради гвардейцев снаружи или проходящих мимо слуг, но вместо ответа Акио скорчил гримасу и поманил меня в спальню. Император Кин лежал на том же месте, по-прежнему мертвый, и уже начал распространяться запах. Лекарь вытащил из коробки новые палочки благовоний и начал зажигать их одну за другой от догорающего фонаря.
–Придется всем рассказать,– произнес он.– Невозможно больше хранить это в тайне. Простите, ваше высочество, но я принес клятву пациентам и его величеству, а теперь здесь принц Дзай, и причин для лжи больше нет. У Кисии будет император.
–Да, вы правы,– ответила я, отмечая его твердый взгляд и решительно сжатые челюсти.– Невозможно больше хранить это в тайне, да и не нужно. Но позвольте мне сначала сообщить новости брату, а потом уже министрам.
Он прямо-таки воспрянул от облегчения.
–Благодарю, ваше высочество. Я знал, что вы меня поймете. Мы лишь хотели защитить Кисию, но больше в этом нет необходимости.
–Да, Кисия скоро обретет того, кто будет сражаться за нее, как император Кин.
Предоставив Акио заниматься своими делами, я отправилась на поиски императорской печати, поглядывая одним глазом на дверь, пока шарила в многочисленных шкатулках для письма, расставленных по комнате. К счастью, печать оказалось нетрудно найти. Она была сделана из большого куска оникса с прикрепленным к нему на тонкой цепочке пучком алых перьев. Я взяла печать, немного красного воска и письмо, которое Кин подписал, но не отправил, и как раз засунула их под пояс, когда один из гвардейцев открыл главную дверь.
–А, ваше высочество,– сказал он.– Пришел принц Дзай, он хочет видеть его величество. Он…
Из-за его спины показалось взбудораженное лицо мальчишки, будущего императора, и я шагнула к двери.
–Доброе утро, дорогой брат,– прошептала я.– Боюсь, его величество еще не проснулся, и я не смею его будить, ведь для выздоровления ему нужен отдых.– Не дав ему времени ответить, я вышла из комнаты и повела его по коридору.– Вчерашние плохие новости его сильно утомили.
–О да, дядя Батита сказал, что он плохо воспринял новости. Дескать, он никогда не видел его величество таким испуганным и обрадовался, что император отдал приказ увести все батальоны на юг от реки Цыцы.
Испуганным. Какая гнусная ложь, приправить последние часы Кина словами, которые он никогда бы не произнес, и приказами, которые никогда бы не отдал. Несмотря на всю мою ненависть, я бы никогда такого не сделала.
–А ты…– Мальчик посмотрел на меня, пока я стремилась увести его как можно дальше от умершего отца.– Ты считаешь, что это правильное решение? В смысле, отвести войска за Цыцы?
–Нет. Все кисианцы имеют право на защиту императора, где бы они ни жили.
–Ясно.– Он остановился и сжал ладони.– Я тоже так думаю,– прошептал он, хотя гвардейцы были слишком далеко и не могли нас слышать.– Именно это я и хотел сейчас сказать его величеству. А еще попрощаться, но… в основном это. Я подумал – а вдруг он ко мне прислушается, ведь я же его сын, но если ты тоже ему это сказала, а он не прислушался, то и на меня не обратит внимания.
Правда вертелась на языке. Я могла бы ему рассказать. Могла бы довериться. Могла помочь ему справиться с опекунами и поступить правильно, и Кисия перешла бы от одного императора Ц’ая к другому, не моргнув глазом. Я могла бы даже надеяться стать императрицей, сидеть рядом с ним на месте моей матери, придав больше веса незаконнорожденному сыну человека, который и сам не так давно был простым солдатом.
Это будущее лежало прямо передо мной, так близко, что можно дотянуться, но я не стала. Не могла. Я не хотела быть просто женой. Не хотела быть сестрой. Всю жизнь мне указывали, как себя вести и что думать, я жила в тюрьме, созданной власть имущими. Я больше не хотела бояться. Я хотела сидеть на троне своих предков, чтобы они могли мной гордиться, хотела стать Отако, которая, как краеугольный камень, скрепит всю империю.
–Пожалуй,– согласилась я и как будто стала выше ростом, признав свои честолюбивые замыслы.– Ты сказал, что пришел попрощаться?
–Да. Дядя Батита говорит, что оставаться слишком опасно, даже его величество уедет на юг, как только почувствует себя лучше. А дедушка говорит, что я должен быть на виду, защищать империю. Так что сегодня утром я уезжаю вместе с тремя батальонами в Долину, удерживать мост Дзисян. Отец согласился отдать их под мое командование. Это такая честь, я хотел его поблагодарить. Хотя дядя Батита запретил мне приближаться к отцу. От трех жалких батальонов империи мало проку, так он сказал.
