–Никаких,– ответила я.– Вы все свободны сделать собственный выбор. Я верю, что могу дать вам лучшее будущее, именно поэтому я здесь, но не пойду по пути Гидеона. Я не ваш командир. У вас его больше нет.
Судя по их лицам, им было так же странно слышать это, как мне говорить.
–Я не жду, что вы последуете за мной,– добавила я.– Я избрала нелегкий путь. Если захотите уйти, то, уверена, суматоха отбытия армии вас прикроет, тем более в отсутствие Лео.
Они переглядывались, и я вдруг обнаружила, что не могу дышать. Я сказала им то, что думала, но если они оставят меня, если поняли, что я хочу сделать, и все же уйдут – как тогда я могу сохранить уверенность в своем плане?
–Я не знаю, куда мы могли бы пойти,– сказала Хармара шепотом, словно не хотела, чтобы остальные слышали ее признание.– Присоединиться к Эзме? К Гидеону? К Раху?
Рофет звучно сплюнул на пол.
–Да пошли они все.
–Я совсем не хочу воевать за чилтейцев,– сказал Тефе.– Но не хочу и увязнуть в их лошадином дерьме.
–Тебе и не придется,– заверила я.– Я сражаюсь только ради возможности использовать положение, которое дал мне Лео, и получить то, что нам нужно. Возместить нанесенный нам ущерб.
Рофет фыркнул и бросил на тарелку корочку хлеба, но насмешки, которую я ждала, не последовало. Он сидел, смотрел на оставленную еду, а вокруг него остальные переглядывались и в нерешительности отводили взгляды. Пусть мне не хотелось за них отвечать, но не хотелось и остаться одной.
–Я остаюсь,– пожал плечами Ошар.– У меня вроде бы нет других планов.
Даже смех прозвучал неловко, но никто не спешил уходить. Наконец Рофет, как и Ошар, пожал плечами.
–Ладно, можно задержаться подольше и поесть их еды.
–Если не уйдете сейчас, следующий шанс может выпасть не скоро,– произнесла я.
–Тогда будем надеяться, что они выучатся лучше готовить.
Скачка в окружении войска чилтейцев пробуждала неприятные воспоминания. Было столько городов и селений, куда мы врывались, как чудовища, какими нас и считали. Мы уничтожали все на пути, опьяненные обещанием Гидеона. Обещанием будущего, которое, как я надеялась, было не совсем уж недостижимо.
Ошар ехал рядом со мной, но другие отстали, чтобы выглядеть просто попутчиками. Впереди были только секретарь Аурус и легаты – такой порядок явно зависел от иерархии, чего никогда не случалось в походах левантийцев по степи. Каждый коммандер позади, вероятно, ехал в окружении своих капитанов или подчиненных, те, кто ниже рангом, находились в хвосте, с рабами и обозом. Вожаки нашего гурта обычно скакали во главе, а все прочие командиры, от старейшин до капитанов Клинков, шли пешком или ехали внутри гурта как хотели, как нужно для дела, а не напоказ.
Неприятные ощущения не оставили меня и на другой день. Я старалась развеяться, и ненадолго получилось, но, когда вдалеке темным контуром на фоне утреннего тумана показался город Симай, вернулся пережитый прежде ужас. Когда-то я стояла здесь и смотрела на нашу очередную цель. Город в панике гудел, а я почти не испытывала сочувствия. Теперь зрение у меня было не такое ясное, похолодало, и меня охватили стыд и сожаления.
В стороне от дороги за деревьями показались новые смутные силуэты, очертания невысоких строений и какое-то движение между ними. Когда мы приблизились, стало видно, что это всадники.
Лагерь.
–Ошар, мой единственный глаз ненавидит такой тусклый свет. Что там – новый чилтейский лагерь? Или кисианский?
От внезапного осознания, что я, возможно, выступаю не только против народа Сичи, но и против нее самой, мне сдавило грудь.
–Я… я думаю, это лагерь левантийцев.
–Что? Не может быть.
–Точно, там левантийцы. Их шатры стоят не рядами, ни один не крупнее и не ярче остальных. И там больше лошадей, чем обычно держат чилтейцы.
Я смотрела на приближающиеся фигуры, а вокруг разрастался гомон. Коммандеры, ехавшие позади, поравнялись с нами – они прежде нас заметили лагерь. Один из них поскакал вперед, к секретарю Аурусу, без сомнения, намереваясь задать тот же вопрос, на который я искала ответ: кто такие эти левантийцы и удивлен ли секретарь, встретив их.
–Они приближаются,– сказала я, подъезжая к Ошару.– Узнаешь кого-нибудь?
–К сожалению, да, капитан. И боюсь, тебе это не понравится.
Они были теперь почти рядом с нами, но дневной свет быстро таял, и я не могла разобрать никаких подробностей, кроме рогов, которые словно вырастали из головы первого всадника.
–О нет. Не…
Голос дрогнул, и я беспомощно посмотрела на Ошара, молча умоляя развеять мой самый сильный страх.
Этого не случилось. Через несколько мгновений группа левантийцев придержала лошадей перед секретарем Аурусом, и уже нельзя было не узнать костяной головной убор, как корона возвышающийся на голове заклинательницы Эзмы.
–Добрый вечер, секретарь,– сказала она, не удивляясь и без церемоний. Ее взгляд скользнул в мою сторону, задержавшись на моем, к счастью, скрытом маской лице.– Дишива.– Она улыбнулась, что должно было выглядеть теплым приветствием, а не вызвать леденящий страх, который я чувствовала.– Я так рада, что милость Божья привела тебя обратно, ко мне. Впереди много дел.
13
Рах
Грубая кора впивалась в ладони. Я уже несколько недель не подтягивался, и тело успело ослабнуть, но я сжал зубы и продолжил, не обращая внимания на боль. «Еще разок»,– все время повторял я, но, сделав, не успокаивался. Когда я подтянулся снова, ветка задрожала и прогнулась под моим весом, затрепетали листья.
Мое внимание привлекло какое-то движение. Прислонившись к дереву и скрестив руки на груди, за мной наблюдал Гидеон. Я порадовался, что ему больше не приходится прятаться в хижине одному, но эта мысль принесла с собой отрывочные воспоминания. Крики. Ненависть. Легкость, с какой мой клинок пронзил Птафу.
Я попробовал подтянуться еще раз, но пальцы разжались, и я упал, ударившись о землю. Пока я сжимал и разжимал пальцы, ладони жгло. Под взглядом Гидеона мне не хотелось пробовать еще раз, но не хотелось и останавливаться и заводить разговор.
Взяв лежавшую возле дерева саблю, я вытащил ее из ножен. Гладкая кожаная рукоять будто сдирала кожу с измученных ладоней. Стараясь не обращать внимания на Гидеона, я проделал несколько основных упражнений с клинком, рассекая острием воздух. Наступая, поворачиваясь, разрубая, я следовал мантрам, с ранних лет заученным каждым левантийцем, и на кратчайшие мгновения обрел покой, став всего лишь клинком.
–Ты разучился.
Критическое замечание Гидеона нарушило мою сосредоточенность, и я споткнулся, едва не упав.
–А ты нет?– огрызнулся я.
–Я этого не говорил, но и не прячусь в лесу, изображая все более неряшливые замахи.
