Яконо продолжал путь, словно и не слышал меня. Тогда я забежала вперед и подняла руки к его плечам. На мгновение мне показалось, что он оттолкнет меня и пойдет дальше, к Симаю, прямо по моему упавшему телу, но он не сопротивлялся и растерянно остановился передо мной. Будто без своей злости не знал, как стоять. Как быть. Никогда не видела его таким нелепым. Таким неуверенным.
–Ладно, хватит,– сказала я, хотя сердце сжималось от смятения.– Давай отыщем какое-нибудь убежище и разведем костер. Хоть не замерзнем насмерть.
Так и не подняв глаз, Яконо наконец кивнул.
Костер вышел не самый большой, из еды поблизости имелись только трава и грязь, но зато мы больше не шли. Если бы остановились пораньше, можно было поохотиться и добыть еду, но я прикусила язык и смотрела в огонь.
«Ты должна кое-что сказать»,– произнесла Кайса.
«Я‑то говорила,– огрызнулась я.– Это он мне не отвечает».
«Я имела в виду не ерничанье насчет нежелания замерзнуть насмерть. Ты должна извиниться за то, что произошло».
«Я же извинялась! На той гребаной свадьбе!»
«Когда он не мог тебя нормально услышать и не мог ответить! Брось, Кассандра, он тебе небезразличен. Пришло время показать это».
Я скорчила рожу, радуясь, что Яконо сосредоточился на огне.
Кайса вздохнула.
«Если хочешь, можешь продолжать вести себя так и испортить все навсегда. Мне всё равно».
«А зачем тогда лезть с советами?»
«Потому что он заслуживает извинений».
В свете пламени на лице Яконо стало больше теней и морщин, он как будто на годы постарел. С тех пор как мы впервые встретились, я ни разу не видела его таким… отяжелевшим, словно ему даже голову поднять трудно. Ему были не страшны дни в пути без сна, как и долгие пешие переходы или напряженные ситуации. Яконо всегда был готов ко всему, и всегда у него наготове доброе слово. Он заслуживал извинений, но еще он заслуживал, чтобы извинения приносил кто-то лучше меня.
–Яконо,– начала я и тут же вспомнила издевательское замечание Дуоса о том, что Яконо – не настоящее его имя. Я с трудом сглотнула, прогоняя горечь, вызванную этим воспоминанием.– Не уверена, что… что ты слышал меня там… тогда, но…– Он быстро поднял взгляд, и я чуть не проглотила язык.– Понимаешь, я тогда сказала, что сожалею, а теперь решила напомнить на случай, если ты забыл или не услышал. Я… Прости. За все – что связала тебя в том шатре и бросила. Я вернулась, а тебя уже не было.
Сидящий по другую сторону костра Яконо закрыл глаза.
–Я не говорю, что раз я вернулась, то ничего страшного не произошло,– поспешила добавить я, ощущая себя более обнаженной, чем когда-либо без одежды.– Просто хотела, чтобы ты знал. Я должна была честно признаться, что мне нужно поговорить с Лео, а не убить его. У Мико было…
–Тогда почему не сказала?
–Потому что…– Я стиснула зубы. Как могла я рассказать ему о Мико? Но как можно было не объяснять? Его взгляд казался горящим в свете костра, проникал глубоко и обжигал.– Потому что… потому что я не могла объяснить насчет… насчет Мико. Императрицы Мико.
Яконо не требовал объяснений, просто ждал, когда я продолжу. Или нет. Он был не из тех, кто запугивает, пока не получит нужный ответ, но его расстроенный вид был куда более страшным оружием.
Я отвернулась, глядя во тьму.
–Я… я знала ее мать и в долгу перед ней. Это долгая история. Поэтому, когда Ми… императрица Мико попросила меня передать Дуосу сообщение и предложить договор, я не могла отказать.
–Но ты не хотела говорить мне?
В тоне его вопроса слышалось что-то жалобное, и я чувствовала себя так, будто пнула щенка.
–Это не потому, что не доверяю тебе.– Я смогла лишь взглянуть на него, но была не в силах выдержать его взгляд.– Это связано с императрицей Ханой, это… личное.
Он кивнул, торжественно, печально и понимающе.
«Кассандра!– возмутилась Кайса.– Ты не должна была врать об этом!»
«Я не врала. Это личное. Я отдохнула от своего тела и временно пожила в теле императрицы, а после в нем умерла. Ничто не может быть более личным!»
–Жаль, что ты не сказала хотя бы этого,– заметил Яконо, пристально всматриваясь в меня сквозь горящий огонь.– Но я понимаю. В конце концов, ты не знаешь меня, а я не знаю тебя. Мы просто… случайно встретились на этом странном пути.
Добавить было нечего, и я бы с радостью весь остаток вечера просидела молча, глядя в огонь, если бы не Яконо напротив, который кусал губы, сдерживая слова, как и я. Когда неловкость стала невыносимой, он сказал:
–Я должен тебя поблагодарить. Без твоей помощи я вряд ли вырвался бы и сумел уйти. От него.
Его речь становилась все более сдержанной, как будто давалась с трудом, и после этих слов он снова погрузился в напряженное молчание человека, у которого есть что сказать, но нет желания говорить.
–Не вини себя,– сказала я, обламывая ветки и бросая в огонь.– Ты не первый, с кем он такое проделывал. Его любимая игра – контролировать чужой разум. Мне кажется, именно из-за этого никто не хотел иметь дело с тем левантийцем, который ушел с капитаном Рахом, когда тот украл книгу Мико.
–С императором Гидеоном? Да, я тоже об этом слышал.
–Он был императором? Я это знала?– вопрос предназначался скорее мне, чем ему, клубку воспоминаний и мыслей, часто неясных, доставшихся мне от разорванной связи с императрицей.– Да, в общем, неважно,– продолжила я.– Суть в том, что, поддавшись этому, ты не стал слабым.
Яконо медленно покачал головой.
–Это было ужасно,– прошептал он, я с трудом расслышала его через пламя.– Я был в сознании, но все же не мог контролировать все жизненные процессы своего тела, оно будто принадлежало кому-то другому. И он был там, в моей голове, заполнил пространство, о котором я даже не знал, и я перестал слышать собственные мысли. Он сам… его голос стал моими мыслями.
Начав говорить, Яконо, казалось, не мог остановиться.
–Я не хотел причинять тебе боль,– продолжил он. Слова лились, разрушая рамки его контроля.– Не хотел никого ранить, не хотел нападать. Я изо всех сил старался остановиться, хотел умереть, лишь бы не ударить тебя, но ничего не мог поделать. Совсем ничего, лишь наблюдал, как ударил тебя кулаком, как пытался вонзить в тебя клинок, и никакими криками изнутри не мог ничего изменить.
По щекам Яконо потекли слезы, он не мешал им литься и выглядел маленьким, потерянным и беспомощным. Сердце, которое, по моим словам, у меня отсутствовало, болело за него и я, не раздумывая, поднялась, обошла костер и села с ним рядом.
–С большим удовольствием погляжу, как он умирает в проклятый последний раз,– пообещала я.
Но все мысли о том, каким я хотела бы видеть Лео и что с ним сделать, немедленно испарились, когда Яконо положил голову мне на плечо. Это было как удар молнии, ошеломляющий и неожиданный, оставалось только надеяться, что я реально не вздрогнула.
