Гидеон сбавил темп и, тяжело дыша, потрусил по узкому переулку.
–Нужно спрятаться,– выдохнул он.– Залечь на дно, пока нас не перестанут искать.
–И где, например?
Он покачал головой.
–Не знаю, но это должно быть место, откуда мы сможем наблюдать за происходящим. Сидя в норе, засаду не устроить.
Я не слышал этого выражения с тех пор, как покинул степи, и потому улыбнулся, а сердце заныло от тоски по дому. Казалось, Гидеон все время наполнял мою душу этим необычным сочетанием боли и радости.
–Может, в одном из домов, которые выходят на ту площадь,– сказал он, глядя на ближайший, трехэтажный, с яркой вывеской.– Похоже, это какие-то лавки.
Он еще смотрел вверх, когда из соседней улицы вышел левантиец с ножом в руке.
–Гиди!– крикнул я, когда тот бросился вперед.
Гидеон крутанулся, и лезвие ножа лишь скользнуло по его плечу – слабое утешение для уже раненого. Я потянулся за ножом, который носил с тех пор, как потерял свой, и едва успел выхватить его из-за пояса, как сзади послышался топот бегущих ног. Нас наконец-то догнали двое запыхавшихся преследователей.
–Да чтоб вас всех,– пробормотал я, внутри снова вскипел гнев.
Похоже, само наше существование заставляло всех левантийцев желать нам смерти.
В понимании, что разговоры бесполезны, было что-то освобождающее. Я пнул по стоявшей рядом дождевой бочке, и вонючая застоявшаяся вода хлынула в переулок. Двое вновь прибывших попытались остановиться, но один поскользнулся и толкнул другого. Слушая шум потасовки позади и надеясь, что с Гидеоном все хорошо, я схватил треснувшую плитку с постамента бочки, замахнулся и со всей силой накопившейся ярости обрушил ее на голову того, кто напал на Гидеона, осыпав их обоих дождем острых керамических осколков.
Нападавший зашатался, но, так же как на той лесной поляне, я не стал рисковать и вонзил нож ему в горло. Не дожидаясь, пока он упадет, я выдернул нож и, резко повернувшись, бросился на двух других. Один уже упал, и от раны в его животе вода стала красной. Другой застрял ногой в треснувшей бочке, рыча от боли и досады и пытаясь вырваться. Легкая добыча, и я сделал выпад, но что-то дернуло меня назад, лишив равновесия.
–Оставь их!– прошипел Гидеон, оттаскивая меня.– Пошли!
Я почти вырвался, горя желанием закончить драку, но Гидеон без предупреждения рванул вперед. Сплюнув на землю, я пустился за ним, не думая о том, куда он побежал и зачем, только о ярости, с такой легкостью заструившейся по венам.
Как в тумане я следовал за Гидеоном по извилистым улочкам, изредка останавливаясь, чтобы посмотреть на высокие дома, и сворачивая в боковые переулки в поисках открытых дверей. Наконец, найдя понравившийся дом, Гидеон втолкнул меня в тускло освещенную лавку с закрытыми ставнями и плотно затворил за нами дверь, для надежности еще и задвинув засов.
–Так, здесь должно быть безопасно. И если я правильно рассчитал, то верхний этаж фасадом выходит на ту площадь, где Эзма разбила лагерь.
Окинув беглым взглядом пыльную лавку с пустыми полками, я направился к лестнице. Ступени заскрипели под моим весом, запротестовав с удвоенной силой, когда Гидеон последовал за мной. К счастью, на звук никто не вышел, и на втором этаже оказалось так же тускло, пусто и пыльно, как и в лавке. Старый стол и два сундука – вот и всё, что осталось там от мебели.
–Нужно поискать какие-нибудь припасы,– сказал Гидеон, подходя к сундуку.– Может, найдется теплая одежда или еда. Рах?
Сквозь стекла раздвижной двери в другом конце комнаты сочился свет, и я пошел туда, не слыша Гидеона, только болтовню левантийцев и суету за окном. Открыв жалкое подобие задвижки, я отодвинул балконную дверь.
–Рах!– Гидеон схватил меня за руку и, зашипев от боли, дернул вниз.– Ты что, собрался просто выйти туда?! Тебя же увидят. Смотри через треклятую резьбу.
–Умно,– сказал я и, оправившись от потрясения, добавил.– Все хорошо?
–Прекрасно.– Он отпустил меня и, прижимая к груди раненую руку, подкрался к балкону.
Я присоединился к нему и выглянул сквозь витиеватую резьбу, обрамлявшую балкон. Внизу, на площади, сновали туда-сюда левантийцы, словно в лагере, построенном из дерева, камня и чужих жизней. Одних лошадей поместили в здание с широкой дверью, других привязали к столбам под навесами, сделанным из расчищенных рыночных прилавков. Повсюду были рассыпаны без какого-либо порядка всевозможные шатры и кучи припасов. Над полудюжиной костров поднимался дым, принося запах готовящейся еды, но я позабыл о голоде, когда увидел Эзму. Она шла медленно, как человек, абсолютно уверенный в своем окружении, распространяя мудрость своими приказами и веру в ложного бога самим своим присутствием. Ложного бога, во имя которого она уничтожит нашу родину. Наш образ жизни.
Меня снова охватила ярость, и я собрался встать. Как легко обнажить клинок, спрыгнуть вниз и воткнуть его Эзме в брюхо, в шею, в глаз. Всё будет кончено и…
Во второй раз Гидеон схватил меня за руку и дернул вниз, и я едва не ударился головой о край резного парапета.
–Что ты делаешь?– прошипел он.– Тебя увидят.
–Значит, они увидят, как я воткну нож в их драгоценную заклинательницу.
Я обнажил клинок, но Гидеон выбил его из моих рук, и нож с грохотом упал на пол между нами.
–Они этого не увидят. Они увидят, как тебя проткнут в ту же секунду, как ты окажешься внизу. Или, в лучшем случае, при попытке убить ее.
–Я пришел сюда убить ее, Гидеон, я…
–Да знаю я! Просто придумай план получше, потому что не пошел бы ты со своей жертвенной славой. Я притащился сюда не для того, чтобы смотреть, как ты становишься мучеником.
От яростного толчка я упал на задницу, больно ударившись копчиком. Гидеон отполз от балкона, встал и лихорадочно зашагал по комнате.
–Гидеон…
–Нет,– перебил он, подняв руку, как будто останавливая мои слова.– Я не хочу сейчас этого слышать. Просто… просто не будь дураком. Хотя бы раз. Ради меня, если не можешь ради себя самого. Мы или уйдем отсюда вместе, или не уйдет никто.
–Убивать ее – значит рисковать, как бы осторожен я ни был!
Он провел рукой по лицу.
–В кои-то веки нам нужен Рах – упрямый осел, который все делает согласно традициям.
Я уставился на него, медленно осознавая смысл сказанного.
–Я должен бросить ей вызов.
–Ты должен бросить ей вызов.
24
Дишива
Я расхаживала взад-вперед по короткому коридору сквозь пальцы бледного утреннего света, который только начал просачиваться внутрь. Жестокое напоминание о том, что время течет и тихая ночь вот-вот уступит место дню, а я еще не знаю, как отсюда выбраться. Да и сумею ли вообще.
