38
Железнорогие покидали форт Брайс после двухчасового отдыха – измученные, с пьяными от усталости глазами, с недолеченными ранами. У многих в ушах еще болтались кусочки кургласа. Они шли на юг, следом за двумя батальонами кирасир, которых Демир привел из Оссы. Двигаться приходилось быстро: узкие дороги, петлявшие по лесистой местности к северу от реки Тьен, создавали большой риск для растянувшейся на марше армии. Видимость была почти нулевой. Девственные леса бывших императорских охотничьих угодий, впоследствии разделенных между гильдиями, так и остались заповедными – в них разводили дичь для богачей. Изредка лес уступал место виноградникам, раскинувшимся на пологих склонах холмов. Новичку этот край мог показаться необитаемым и диким, на деле же в зимнем мраке таились большие, богатые усадьбы, надо было только знать, где искать.
По какому-то сигналу, непонятному для Идриана, кирасиры свернули направо у развилки и пошли на запад, в земли, уже захваченные врагом. Идриан задержался у развилки ровно настолько, чтобы глотнуть разбавленного водой вина из фляги, висевшей у него на поясе, и проводить взглядом исчезавшую в лесу кавалерию. Он весь взмок от пота, его мундир испачкался, доспехи, меч и щит ехали на мулах, а Брейлир плелся сзади, в пятидесяти ярдах от него. Темнело. Идриан ощупывал в кармане сайтглас, гадая, не задумал ли Демир какой-нибудь ночной рейд.
–Я буду по ним скучать,– сказала Мика, подойдя к нему.– Все-таки чувствуешь себя увереннее, когда перед тобой маячит тысяча мощных конских задниц, да еще и с кирасирами в придачу.
Идриан хмыкнул в знак согласия, на большее у него не было сил. Его умственные способности слабели при недостатке отдыха. Всю последнюю милю его преследовал детский смех, и, хотя он знал, что это лишь видимость, волосы на затылке все равно вставали дыбом.
–Ты хотя бы знаешь, что задумал Демир?– спросила Мика.– Мы тащим с собой столько пороха, что можно разнести целый форт.– Тут она умолкла и вытаращила глаза.– Стекло меня дери, он что, хочет взорвать Аламеду?
–За каким хреном?
–Откуда мне знать! Чтобы не пустить туда Керите?
Идриан смерил Мику взглядом, надеясь без слов объяснить ей, что это глупейшее предположение.
–Да ну?
–Что «да ну»? Люди только и делают, что шепчутся о Холикане. Все…
Мика сделала паузу, огляделась, убедилась, что никто из проходящих мимо солдат не слышит их разговора, и шепотом продолжила:
–Все говорят, что он чокнутый. Сказал Тадеасу, что будет наступать, а войска-то нет – только мы да кирасиры.
–Знаю,– сказал Идриан. Тадеас не говорил ему о том, что замыслил Демир. Значит, план и вправду был не без сумасшедшинки, и Идриана не привлекали к его исполнению.– Кстати…
Он кивнул в сторону конца колонны, откуда к ним скакали Демир и Тадеас. Поравнявшись с Идрианом и Микой, оба остановились. Демир привстал на стременах и окликнул солдат в колонне:
–Мы разобьем лагерь чуть дальше! Сегодня вечером всех ждет усиленный рацион – без пива, но с тройной порцией мяса. Выпивка за мой счет после атаки!
Тысячи глаз устало смотрели на Демира. Даже упоминание об утроенных порциях мяса не вызвало радости, и Идриан внутренне съежился.
Вокруг шептались саперы: что это за атака, о которой говорит Демир? В их взглядах сквозила уверенность в том, что утром Демир пошлет их на смерть. Сам Демир, если и замечал это, не подавал вида. Он легко спешился и спокойно подошел к Идриану.
–Тэд!– крикнул он через плечо дяде,– Выстави тройную охрану на случай, если Керите пронюхает о нашем присутствии. Правда, гласдансеры уже должны были обеспечить нам защиту от ее разведки. Всем остальным отдыхать – люди это заслужили. В лагере никаких песен. Как можно меньше шума. Мика, можно тебя на минутку?
Демир передал поводья своей лошади одному из пехотинцев Вэлиента, подошел к Мике, обнял ее за плечи и повел с собой, что-то шепча ей на ухо. Мика смотрела на Идриана, вытаращив от неожиданности глаза. Идриан повернулся к Тадеасу.
–Ты скажешь мне, что за хрень тут творится, или нет?– спросил он.
Тадеас фыркнул:
–Демир сам скажет, когда будет готов. Доверься ему.
–Зачем мы мчались сюда как бешеные – чтобы разбить лагерь посреди леса? Я думал, мы спешим сюда, чтобы что-то сделать.
Идриан слышал раздражение в своем голосе. Усталость сказывалась на нем, несмотря на годглас в ухе. Он сжал кулаки и обернулся, глядя вслед Демиру, но они с Микой уже скрылись за поворотом.
Тадеас похлопал его по плечу:
–Возвращайся в лагерь. Я уже приказал всем ставить палатки. Если нужно, воспользуйся годгласом, чтобы выспаться. Демир говорит, что к десяти часам ты должен быть в доспехах.
–Значит, атака будет ночью?– спросил Идриан.– Тэд. Тэд! Стекло тебя дери, не уходи!
–Иди спи!– бросил ему Тадеас и пошел вдоль колонны.
Идриан тихо ругнулся: ему не оставили выбора. Может, и вправду поспать, пока есть время? Кто знает, что будет дальше?
Идриан спал беспокойно, много ворочался и при пробуждении не почувствовал себя отдохнувшим. Он полчаса готовился к встрече с Демиром, бритвой соскребая стеклянистые чешуйки гласрота с рук и ног. Больно не было. Значит, никаких необратимых повреждений – пока. Правда, чешуйчатые пятна на икрах и бедрах и одно на левой руке он трогать не стал: они снимались опасной бритвой, но это было больно, да и потом, думал Идриан, все равно скоро нарастут новые. Люди обычно думают, что раз ты гласант, то гласрот тебе не страшен. Увы, это не так. Устойчивость к воздействию стекла совсем не то же самое, что иммунитет, а значит, гласант страдает от гласрота так же, как и любой другой человек.
Внимание Идриана привлекли крики недалеко от его палатки. Он вышел наружу и пошел на шум. На краю лагеря он застал Вэлиента и двух его солдат, обступивших Писклю, которую Идриан не видел с тех пор, как помог вытащить ее из-под обломков здания в Гренте. Он подошел к ним, злой и готовый к скандалу.
–Чего они пристали к тебе, Пискля?– спросил он.
Пискля сидела на пеньке в центре маленькой группы. Вэлиент совал ей в лицо фонарик, пытаясь заглянуть женщине в глаза. Она отворачивалась.
–Наконец-то нормальный человек пришел. Идриан, скажи им, что я не чокнутая!
–Она не чокнутая,– подтвердил Идриан, обращаясь к Вэлиенту.
–Угу,– буркнул тот, схватил Писклю за подбородок, повернул на себя и все же заглянул ей в глаза.– Может быть.
–Ей мерещится,– объяснил один из солдат.
–Ничего мне не мерещится!– возмутилась Пискля, дрожавшая как осиновый лист; ее глаза были широко раскрыты, зрачки расширены.– В этом лесу бродит чудовище.
Идриан нахмурился, зная, что сам он часто видит то, чего нет. Он давно приучил себя сначала осмысливать увиденное и только потом действовать, чтобы не наломать дров. Неужели Пискля тоже такая? Может, отвести ее сейчас в сторонку, чтобы никто не слышал, и спросить? Вместо этого он ткнул ботинком ближайшего к нему пехотинца:
