–Он знает, что ты его заметила?
–У меня очень небольшой магический талант, так что меня трудно почувствовать. Вот почему мне удавалось так долго держать это в секрете. Чужак либо не знает, что я здесь, либо думает, что я его не вижу. Магическое чувство похоже на зрение. Если хочешь увидеть что-нибудь, надо открыть глаза, а тут, чтобы ощутить присутствие другого мага, надо, так сказать, напрячь свое магическое зрение.– Она испуганно замолкла.– Мне надо было сразу же поднять тревогу?
–Нет, ты бы его спугнула. Ты правильно сделала, что пришла ко мне. Насколько он силен?
–Очень силен. В ночи напоминает маяк, сэр. Если бы у нас в форте были военные гласдансеры, они бы почувствовали его, даже не глядя в ту сторону.
Идриан не знал, стоит ли поднимать тревогу. Один гласдансер не выберется живым из форта, но если он обрек себя на смерть, то может прикончить Тадеаса, Мику, Вэлиента, вообще всех офицеров раньше, чем кто-либо предпримет ответные действия. Идриан понимал, что должен поменяться с гласдансером ролями – устроить засаду на него, пока он подкарауливает их. Но тогда тревогу поднимать нельзя, наоборот, надо вести себя как можно тише, чтобы враг ничего не заподозрил. Идриан повернулся к Пискле:
–Все знают, что Демир в Оссе?
–Нет, сэр. Вообще никто не знает. Он хотел сохранить это в тайне, на случай если в форте есть шпион. Даже командир гарнизона ждет его к себе на ужин.
Тогда все ясно. Этот гласдансер на крыше, скорее всего, самоубийца, которому поручили уничтожить не кучку офицеров среднего звена, а самого Демира. Вероятно, лазутчик проник в форт недавно и поймет, что Демира здесь нет, лишь когда тот не явится на ужин. Тогда он либо нападет на других офицеров, либо будет прятаться, чтобы позже ускользнуть. Но Идриан не позволит ему сделать это. Он вошел в комнату Брейлира, где лежало его снаряжение, ожидавшее полировки, и взял меч и щит.
–Ладно. Сейчас я с ним разберусь. А ты предупреди Тадеаса, но только по-тихому. Пусть не поднимает тревогу. От загнанного в угол, отчаявшегося гласдансера может быть больше вреда, чем от слишком уверенного в себе.
Пискля побежала к главному выходу из казармы, а Идриан выскользнул в боковую дверь и пошел, держась вплотную к стене, чтобы его не было видно с крыши комендантского дома. Он шагал, не поднимая головы, а если кто-нибудь бросал на него любопытный взгляд – таких было немало,– подносил палец к губам. В форте было полно пехотинцев и кавалеристов, и все они собирались весело провести время с благословения генерала Граппо. Если гласдансер запаникует, он перебьет много народу, прежде чем с ним справятся.
Идриан дошел до конца столовой: там была ржавая лестница, ведущая на крышу. Повесив щит за спину, он забрался наверх и сразу присел в темноте. Убедившись, что его не заметили, он поспешил вперед по шиферным плиткам. Еще два этажа он одолел на цыпочках, пригнувшись так, чтобы никто не увидел и не окликнул его со двора.
Поднявшись на крышу склада амуниции, Идриан сразу увидел темный силуэт. Гласдансер затаился в паре шагов от края крыши, как раз над внутренним двором, куда вела дверь комендантского дома. Лучшего наблюдательного пункта для того, кто собирается неожиданно ворваться внутрь в разгар ужина и поубивать всех, не придумаешь. Идриан был справа от гласдансера и слегка за его спиной; тот, если и заметил присутствие Идриана, не подал вида. Медленно, чтобы не задеть мечом или щитом о шифер, Идриан пошел к гласдансеру.
Он взял на изготовку меч со щитом и замер. Гласдансер был всего шагах в тридцати от него и смотрел в другую сторону. Он оказался крупнее, чем ожидал Идриан, может быть, даже крупнее его самого. Плечи его были сгорблены, а голова наклонена вперед так, словно он полностью сосредоточился на звуках, доносившихся сквозь открытую дверь внизу.
Глядя на него, Идриан почувствовал, как где-то в глубине живота возникло и стало расти чувство тревоги. Странно, очень странно. Конечно, убийцы-гласдансеры существовали, но все-таки их использовали редко: человек с небольшим магическим талантом, вроде Пискли, легко мог распознать их присутствие. По спине Идриана пробежал холодок – он понял, что гласдансер чего-то ждет: наверное, хочет, чтобы собрались все офицеры. В том числе Идриан. А может быть, поджидает Демира.
Ну ладно, хватит думать, пора действовать. Идриан повернул рукоять меча в ладони так, чтобы клинок смотрел тупой кромкой вперед. Если сделать гласдансеру больно, он станет таким же уязвимым, как всякий обычный человек. Тогда, возможно, удастся допросить его. А если сломать ему руку? Нет, лучше ногу. Или обе, одним ударом.
Идриан помчался по шиферной крыше к гласдансеру, больше не заботясь о тишине. Форджгласа на его форме должно было хватить на то, чтобы преодолеть короткое расстояние за секунду; так оно и случилось. Прикрывшись щитом, Идриан замахнулся мечом, опустив его низко, словно косу. Гласдансер начал поворачиваться к Идриану еще раньше, чем тот добежал до него, но увернуться все же не успел. Тупая кромка меча с размаху врезалась ему в ногу.
Такой маневр Идриан проделывал и раньше, а потому точно знал, сколько силы нужно вложить в удар. Меч ударился в голень, но не пробил ее, а отскочил, как от наковальни. Идриан едва не вывихнул руку. И он, и гласдансер удивленно крякнули.
Гласдансер упал, но, увы, не расшибся, зато Идриан потерял равновесие и покатился к краю крыши, однако успел сгруппироваться и перекатился через свой щит, который громыхнул о черепицу. Во время броска он восстановил равновесие, сделав отработанное движение, вскочил на ноги и выставил перед собой щит и меч. Каждый мускул его тела напрягся. Идриан был готов дать отпор врагу.
Чужой гласдансер оказался шести с лишним футов ростом и таким широким, что хватило бы на двоих крепких мужчин. Плащ почти полностью скрывал его торс, но Идриан хорошо видел массивные ручищи, закованные в матовую броню, и широкий шлем с причудливыми гребнями, которые напоминали шипы на панцире у краба.
Полсекунды противники оценивали друг друга, но тут в помещении под Идрианом раздались крики, которые вывели его из недолгой задумчивости. Поздно: оконные стекла посыпались со звоном, и он услышал, как с хрустом соединяются осколки, покорные магической воле гласдансера. Идриан развернул свой меч режущей кромкой вперед и сделал выпад.
Чужак оказался на удивление проворным, несмотря на свои габариты. Стальные подковки его сапог зацокали по черепице, он уклонился от одного рубящего удара Идриана, потом от второго. Идриан вдруг вспотел, его одолел страх, подобного которому он не испытывал никогда в жизни: даже руки задрожали. Он был без доспехов, и хотя при нем было достаточно форджгласа, увеличивавшего скорость движений, противник все равно успевал уйти от каждого удара.
Что-то мазнуло Идриана по затылку; он понял, что гласдансер одновременно уворачивается и наступает, для чего требовались и мастерство, и практика.
Краем глаза Идриан увидел, как что-то сверкнуло рядом. Он упал, покатился по крыше, закрылся щитом, и вовремя: там, где он только что стоял, в черепицу врезались десятки острых осколков, будто прошел стеклянный дождь. Прикрыв глаза щитом, Идриан почувствовал, как стеклянная крошка скользит по его лодыжкам, кромсая форменные брюки и кожу под ними. Вопреки всем инстинктам Идриан вскочил и помчался вперед, прямо на гласдансера, а не прочь от него, и прижал врага к самому краю крыши. Они оказались настолько близко друг к другу, что он ощутил горячее, кислое дыхание противника на своих щеках.
