Монтего подался вперед и заглянул Демиру в глаза:
–Он предложил тебе жениться, так?
–На Киззи,– ответил Демир.
Монтего резко вдохнул. Демир догадывался, о чем он сейчас думает: представляет себе разговор Демира с отцом Ворсьеном. Выровняв дыхание, Монтего тихо сказал:
–Она всегда хотела узаконения, больше всего на свете. Это обеспечит ей будущее.
–Ты сможешь справиться с этим?– спросил Демир.
–Ты же знаешь, что я никогда не позволю своим чувствам встать на пути будущего Киззи или Граппо,– медленно произнес Монтего.– Но я… не смогу остаться в Оссе, если ты женишься на Киззи.
Ни вспышки гнева, ни требований отказаться от сделки. Простое, ясное заявление. И удивительно мягкое для человека, известного на весь свет своей жестокостью. Но Демиру вряд ли стало бы больнее, если бы Монтего ударил его наотмашь. Если сделка состоится на условиях Ворсьена, Демир потеряет лучшего друга.
Он попытался сосредоточиться. Ему надо выиграть войну, а грентцы уже пришли в движение. С каждой минутой, проведенной здесь, он теряет свое преимущество, и без того слабое. Он вдруг страшно разозлился – из-за себя, из-за Киззи, из-за Монтего. Пусть отец Ворсьен думает, что это просто сделка, но он не имеет права принуждать их к такому соглашению.
–Это Осса. Здесь каждый раз все сложно, и каждый раз находится решение,– сказал он вслух.
–У тебя есть план по подрыву авторитета отца Ворсьена?– хмуро спросил его Монтего.
План был, хотя и в зачаточном состоянии, но теперь от Демира зависело еще и будущее Киззи. Стараясь перехитрить отца Ворсьена, он должен был учитывать интересы его дочери. Это вдесятеро усложняло задачу.
–Главное сейчас – победа над Грентом,– ответил Демир.– Когда я вернусь, тогда и посмотрим… если вернусь, конечно. Но отец Ворсьен так обеспокоен исходом этой войны, что сделал ошибку, простительную лишь начинающему.– Он ухмыльнулся Монтего.– Он не составил письменного соглашения и дал мне уйти из Маерхорна.
46
Киззи удивилась, когда Гориан перехватил ее у дежурной части. Он был в парадной форме Национальной гвардии: пуговицы из аурагласа отполированы, мундир вычищен. Она остановилась, оглядела его с головы до ног и подняла бровь:
–Что это ты так вырядился?
–Из-за войны, будь она проклята,– ответил Гориан.– Национальных гвардейцев забирают в армию. У нас сегодня инспекторы из министерства Легиона, так что надо выглядеть на все сто.
–Что, на войну захотел?– удивилась Киззи. Совсем не похоже на Гориана.– Ты же знаешь, что тебя не готовили к настоящему бою, да?
Гориан фыркнул:
–Знаешь ли, я каждые восьмые выходные провожу на учениях.
–Это не то же самое, что война.
–Ни на какую войну я не хочу.– Гориан постучал пальцем по носу.– Друг из министерства дал мне наводку. Против грентцев с Керите бросают сейчас бесполезное мясо, чтобы его перемололи. Самых никчемных гвардейцев. А тех, кто поздоровее и поумнее, оставляют в городе – защищать интересы гильдий.
Гориан одарил Киззи самодовольной ухмылкой. Вот это уже было в его духе.
–Ах ты, хорек.
–Я – твой хорек, Киззи, и я очень полезный зверь.
–Ну, это мы сейчас проверим. Где Длинный?
Гориан самодовольно ухмыльнулся, поднял правую руку, критически осмотрел ногти, дохнул на них, потер их о мундир, как бы полируя, и полюбовался на них еще раз.
–Он там, внутри.
–Ты что, арестовал его?– вырвалось у Киззи.
–Зачем – арестовал? Он сам заплатил мне за то, чтобы я устроил ему встречу с тобой.
Киззи почувствовала, что ее кишки завязались в узел от страха, отчего ей стало стыдно.
–Спятил, что ли?– прошипела она, затем схватила Гориана за руку и потащила на обочину.– За каким хреном ты согласился?
–Ну, он же просил,– ответил Гориан и пожал плечами.– Да ладно тебе, Киззи. Он у нас в дежурке. Рядом с ним – десять моих лучших людей, играют там в карты. Ты хотела его найти, так вот он, стекло тебя подери, перед тобой на блюдечке. Бери да ешь.
Киззи опять выскочила на середину улицы, но тут же вернулась обратно: ей нужно было выплеснуть излишек энергии.
–Значит, он не в камере?
–Нет.
–Я бы чувствовала себя куда спокойнее, если бы ты посадил его за решетку.
–Думаешь, он вовлечен в тайную войну магов?– Самодовольство Гориана пошло на убыль.– Он здоровяк, конечно, но без оружия. Даже годгласа нет. Один из моих людей – гласдансер с небольшими способностями. Он говорит, что Длинный не из этой команды. Так что опасности нет.
Киззи посмотрела сначала в одну сторону, потом в другую, убедилась, что поблизости никого нет, и прошептала Гориану на ухо:
–Ты слышал про убийство генерала Ставри?
–Конечно.
–Он был там.
Гориан вытаращил глаза. Все его самодовольство как рукой сняло.
–Но он же не гласдансер.
–Я и не говорю, что он гласдансер, просто сказала, что он был там.
–Откуда ты знаешь?
–Потому что я сама там была. Искала Агриппо Ставри и вошла в клуб через несколько минут после убийства. Это я подняла тревогу, только… не говори об этом никому.
–Ладно-ладно,– торопливо закивал Гориан и неуверенно оглянулся на дверь дежурки.– Может быть, он тоже искал кого-то и разминулся с убийцами. Как и ты.
–Что ж, тогда нам обоим здорово повезло,– сказала Киззи и выругалась про себя.
Она не была готова к этому. Если бы Гориан сразу сказал ей, что Длинный здесь, она привела бы десятка два ворсьенских бойцов, вооруженных до зубов.
–Хочешь, я пойду туда и арестую его?– предложил Гориан.
Киззи задумалась: может, согласиться, а самой сбегать за помощью? Но она побоялась спугнуть Длинного. Ей нужны были ответы, и ему, судя по всему, тоже. Эта мысль отчего-то напугала Киззи, и она постаралась прогнать ее. Почему же она так боится его? Ведь он не делал ничего особенного при ней. Он мог оказаться обычным зевакой, или шпионом, или… кем угодно. И в день смерти Глиссанди, и потом, после убийства в боксерском клубе, он просто наблюдал. Просто смотрел, вот именно! Он смотрел, и его невозмутимый, полный ледяного спокойствия взгляд преследовал ее во сне. Вот почему она так боялась его.
–Не надо никого арестовывать,– сказала она Гориану.– Я пойду туда и поговорю с ним, но будь готов действовать. Этот урод просто излучает насилие.
–Эх… Крупные парни обычно медлительны.
–Не видел, как дерется Малыш Монтего?– огрызнулась Киззи.
–Ага. Замечание принято.– Гориан резко выдохнул сквозь зубы.– Ничего, все будет нормально. Нас двенадцать, он один. Я прослежу, чтобы все были начеку, пока ты с ним разговариваешь. Если что-нибудь пойдет не так, просто щелкни пальцами, и мы положим ублюдка на пол.
