Когда Киззи опомнилась, она лежала на спине и глядела в потолок дежурки. Перед глазами плыло, каждая частичка ее тела болела как хрен знает что. Будто ее выбросили из окна второго этажа и она упала грудью на камни. Горло саднило, но дышать и говорить было можно.
–Гориан,– прохрипела она, вертя головой в поисках стилета.
Длинный исчез. В комнате было тихо, и это сначала обрадовало ее, а потом напугало. Ни стонов, ни проклятий, ни даже дыхания – не было слышно ничего. Охваченная паникой, Киззи встала на четвереньки и поползла от гвардейца к гвардейцу, вглядываясь в безжизненные лица людей, которым она много лет давала взятки и покупала выпивку.
Гориан лежал в самом углу, чуть поодаль от стола, за которым она сидела с Длинным. Значит, он прошел несколько шагов со сломанной рукой, а потом упал, уткнувшись головой в стену. Его глаза остекленели, на лице застыло удивление, грудь не двигалась. Сглотнув желчь, Киззи легонько встряхнула Гориана, наклонилась и прижалась щекой к его губам.
–Гориан?– позвала она.
Тишина.
Гориан был мертв, и Киззи ничего не могла с этим поделать.
Карета с гербами Ворсьенов как раз отъезжала от дома – видно, старик собрался в Ассамблею,– когда Киззи преградила ей путь, встав посреди гравийной дорожки. Кучер натянул поводья, телохранители попрыгали с запяток и схватились за мечи. Мужчины и женщины, которых Киззи знала всю жизнь, глядели, словно незнакомцы, мир был темным и бессердечным. Ей даже показалось, что они пристрелят ее на месте, но телохранители перекинулись парой слов, из окна кареты высунулась рука, покрытая чешуей гласрота, и поманила Киззи.
–Что случилось?– требовательно спросил отец Ворсьен, пристально оглядывая дочь с головы до ног.
Его взгляд задержался на ее шее, и Киззи с удивлением почувствовала, что заливается краской. Даже несмотря на милкглас, раздавленное горло сильно болело.
–Тот высокий тип, о котором я тебе рассказывала,– прохрипела Киззи.– Я зажала его в угол в дежурке один-восемь-семь, а он взбесился и убил всех: Гориана, Филли, Сталию – всех до единого, стекло его раздери.
Отец Ворсьен помолчал и заметил:
–Всех, кроме тебя.
Киззи поймала себя на том, что часто кивает в ответ. Стекло ее раздери, когда она стала такой трусихой? Она видела смерть. Она убивала сама. Случалось, что гибли ее друзья. Но такое… такого она не видела никогда.
–Он велел передать тебе, чтобы мы прекратили расследовать смерть Адрианы, и тогда он оставит нас в покое.
–Кто «он»?
–Понятия не имею. Он не назвался. Возможно, он имел в виду Стеклянных ножей?
–А-а-а.– Отец Ворсьен откинулся на спинку сиденья и устремил взгляд на стенку кареты. Киззи видела, как по его лицу прошла судорога, а уголки глаз напряглись.– Значит, вот как это бывает.
–Ты знаешь, кто это?– (Он покачал головой.)– Отец, он убил их всех!
К ее удивлению, отец не стал упрекать ее за слабость. Он долго смотрел на нее, потом сказал:
–Это очень печально. Диагуни!
Киззи обернулась и увидела мажордома, который выбежал из дома – посмотреть, в чем дело. Услышав голос хозяина, он приблизился к карете:
–Мастер Ворсьен?
–Приберись в дежурной части один-восемь-семь. Это были наши клиенты, хотя и низкого положения. Позаботься об их семьях, если они есть, и о том, чтобы газетчики ничего не пронюхали.
–Да, сэр.
–Киссандра опишет того, кто это сделал, и ты составишь с ее слов подробный портрет. Я хочу, чтобы за ним следили все мои шпионы. Следили на расстоянии, не вступая в бой. Мне надо знать, кто его хозяин.– Он снова повернулся к Киззи.– Дочь, приведи себя в порядок, ты вся в грязи. Как только будешь готова, вернешься в «Гиацинт».
–Но… у Демира ведь кровная вражда с Каприком.
–Уже нет.
–Как?
Кизза ничего не понимала. Она знала Демира лучше, чем отец Ворсьен, и не могла представить себе, что заставило бы его отказаться от мести.
–Объясню все, когда ты закончишь. А пока я хочу, чтобы ты прониклась симпатией к Демиру. Войди с ним в тесные отношения. Разберись со смертью его матери.
–А как же тот, высокий?
–Забудь о нем.
–Он только что убил одиннадцать моих друзей. Как я могу…
Она поперхнулась и только из-за этого не повысила голос на отца.
Отец Ворсьен забарабанил пальцами по дверце кареты:
–Его будут разыскивать все клиенты и все бойцы Ворсьенов. Мы либо схватим его, либо уничтожим. Так или иначе, он больше не сможет следить за тобой. Может, ты и бастард, Киссандра, но ты – мой бастард, и только я имею право решать твою судьбу.
Ободренная словами отца и его покровительственным тоном, Киззи тяжело сглотнула и кивнула.
–Вот и хорошо. Поехали.
Отец стукнул в крышу кареты, и та тронулась с места. Киззи проводила экипаж взглядом, а потом посмотрела на себя. Отец был прав: ее камзол и штаны были заляпаны черной грязью вперемешку с кровью, на руках была кровь. Но она не могла думать о том, как выглядит. Перед ее глазами снова и снова вставала одна и та же картина: разоренная дежурная часть и одиннадцать трупов на полу. Самую острую боль ей причинила смерть Гориана, но остальные тоже были ее друзьями. По крайней мере, она знала их много лет. Они вместе пили, вместе играли в карты, даже по борделям ходили вместе. Ближе них у нее не было никого, по крайней мере среди коллег-бойцов.
–Киссандра!– негромко позвал Диагуни. Она вздрогнула и обернулась. Мажордом взял ее за руку.– Пойдемте в дом, я должен составить описание убийцы с ваших слов. Я налью вам бренди, дам скайглас высшего качества, и вы успокоитесь.
–Спасибо, Диагуни,– сказала Киззи, знаком приглашая его идти вперед.
Она отчаянно пыталась не сойти с ума от страха перед собственной беспомощностью. Один порез – вот и весь вред, который она и одиннадцать вооруженных людей смогли причинить этому лысому поганцу. Киззи не была уверена, что хоть один из ее покойных товарищей успел хотя бы коснуться его. Она посмотрела вслед Диагуни, который шел к дому, и заставила себя идти за ним, все еще сомневаясь.
Постепенно страх начал сменяться гневом. Все, что мешало ей действовать, вдруг показалось глупым и мелочным. Длинный убил ее друзей. Что по сравнению с этим значат семейные узы, тайные истории или даже ее гордость, будь она проклята. Она – Киззи Ворсьен, стекло ее дери. Убитые уважали ее. Зависели от нее. Если она не смогла защитить их, то обязана хотя бы отомстить. Но для этого ей нужна помощь.
Значит, пора было засунуть свою гордость куда подальше и искать союза с единственным человеком в Оссе, встречи с которым она страшилась даже больше, чем с тем долговязым типом.
47
Тесса вынесла Эхи погулять в парк. Это был не полноценный выходной, а всего лишь часовой перерыв, который она сделала, чтобы отвлечься и по подсказке Пари дать своему мозгу начать новый цикл. Только под корявой старой оливой, глядя, как солнечные лучи просачиваются сквозь листву и отбрасывают пятнистые тени на сокола, сидящего на ее перчатке, Тесса поняла, как сильно ей не хватало тишины и покоя. Неподалеку стояли кучер и телохранитель Граппо – ей совсем не хотелось, чтобы история, которая недавно произошла на Абажуре, повторилась здесь.
