Демир почувствовал, как волоски у него на затылке встали дыбом. Не будь в палатке Джорфакс, он решил бы, что Тадеас и Идриан его разыгрывают – вполне в духе дяди Тэда. Но по их лицам он понял, что это не шутка.
–Кто еще видел его?
–Я,– сказал Тадеас,– Идриан, Мика, Пискля, с десяток инженеров и семеро солдат. Тварь была чем угодно, но точно не привидением.
К удивлению Демира, Джорфакс побледнела и опустилась на ящик рядом с Идрианом. Он в первый раз видел полковника гласдансеров испуганной, и это было почти так же страшно, как сообщение Идриана. Джорфакс сказала:
–А я считала, что это часовые все выдумали.
–Когда?– спросил, повернувшись к ней, Демир.
–Еще около восьми недель назад, до этой дерьмовой войны, гарнизоны двух северных фортов прислали в министерство Легиона рапорты о том, что их часовые видели в небе ночью крупное животное. Рапорты были очень тревожными, но никаких последствий не имели, поэтому мы не дали им хода. В конце концов, «крупное животное» могло оказаться чем угодно – альбатросом, игрой света и теней, а то и просто галлюцинациями часовых, которые перепились от скуки.
Демир, возможно, отчитал бы ее, если бы не был с ней согласен. Бессмысленно откликаться на подобные сообщения, и министерство правильно сделало, что не обращало на них внимания. Вот если бы их стало больше, тогда, конечно, пришлось бы принять меры.
–И чем это может быть?– спросил он. Всего несколько минут назад, когда его мозг решительно отверг витглас, Демир почувствовал себя беспомощным, как никогда в жизни, но теперь, столкнувшись с чем-то непредставимым, он понял, что даже прежний, умный Демир растерялся бы на его месте.– Новое оружие Грента? Результат магических экспериментов?
–Мы с Идрианом толковали об этом три дня,– сказал Тадеас,– и додумались только до того, что найден годглас, от которого отрастают крылья. Может, так и есть.
–Это еще не все,– сказал Идриан.– Есть еще кое-что необъяснимое.– Он взглянул на Тадеаса и продолжил:– Прямо перед Потоком Писклю сняли с дежурства, потому что она испугалась монстра в лесу. По ее словам, он был невысоким, шея длинная, морда треугольная, маленькая. И прикус неправильный. Нечеловеческий. А когда монстр понял, что она его увидела, то просто исчез. Мы с Вэлиентом подумали тогда, что Пискля устала и ей померещилось, но теперь я уже не знаю. Чудовищ может быть много, и нам надо быть готовыми ко всему.
Демиру показалось, будто ледяной палец скользнул по его спине вдоль позвоночника. Разве не такое же лицо он видел в окне материнского кабинета, когда вернулся в Оссу? Неужели что-то потустороннее? Ему вдруг стало зябко.
–Итак, у нас есть летучий гласдансер,– сказал Демир, пытаясь прогнать озноб,– и исчезающий монстр с неправильным прикусом. Стекло меня раздери, как мы собираемся бороться с монстрами?
Он резко вдохнул, сражаясь с желанием найти тот витглас и снова вдеть его в ухо. Может быть, стоит попробовать еще раз. Может быть, если… Он встал, повернулся спиной к трем офицерам и уставился в стенку палатки. В его наполовину составленных стратегических планах вдруг возникла брешь, причем огромная, и он не знал, чем ее прикрыть. Только монстров ему недоставало: он и с остальным не знает, что делать. В нем снова проснулась сладкая тяга к предательству – бежать, бежать в провинцию, чтобы его никогда больше не видели здесь.
–Тот летучий гласдансер, которого мы видели,– заговорил Идриан,– наверное, и убивает разведчиков. Ты сказала, что твой гласдансер даже не успел достать яйцо из кармана?
–Да,– отозвалась Джорфакс.
–Конечно, ведь он и не пытался. Никто не ждет нападения с неба. Если этот крылатый гласдансер нападает на наших разведчиков в одиночку, понятно, почему мы потеряли только восемь групп, а не все сразу. Он не может работать так быстро. Значит, у нас есть шанс.
–Какой?– спросила Джорфакс.
–Устроить ему ловушку. Отправьте против него меня, Мику, нескольких инженеров, солдат, замаскированных под разведчиков, и одного гласдансера. Когда он нападет на нас, гласдансер, который будет следить за небом, предупредит нас, Мика гранатами прижмет его к земле, а я убью.
–О-о-о,– почти чувственно выдохнула Джорфакс.– Мне нравится этот план.
Демир не обернулся. Ему не понравилось слово «замаскированных», но он не мог понять, чем именно. Это раздражало – он чувствовал себя стрелком, который мажет, раз за разом пытаясь попасть в беспорядочно движущийся объект. Демир сделал глубокий вдох и постарался сосредоточиться.
Нет, нельзя. Ему нельзя убегать, если он хочет защитить тех, кого любит. Что он обещал себе совсем недавно? Больше никакого высокомерия, безрассудства, калечащей неуверенности в себе. Надо оставить их в прошлом, сбросить с себя всю эту шелуху, как змея сбрасывает кожу. Он должен взять все лучшее и от своего прежнего «я», и от нынешнего. Но каково оно, его нынешнее «я»? Кто он теперь – обаятельный мошенник? Аферист? Друг палочных бойцов, который устраивал им договорные бои ради забавы и денег? Демир нахмурился – пришла внезапная догадка: он напрасно потратил столько времени, деля свою жизнь на «до Холикана» и «после Холикана», а надо было понять, что он не так уж сильно изменился. Энергия, обаяние, организаторские способности – все это было у него раньше и никуда не делось. А что до мошенничества, то, если подумать, много ли различий можно найти между профессиональным политиком и аферистом? Просто он разуверился в себе и потерял способность действовать публично, без маски.
Ход мыслей вернул его к словам Идриана. «Замаскированных». Почему именно это крутится у него в голове? Потому что сам прием знаком ему по прежним временам? Что ж, каждому мошеннику нужна маскировка, но нужна ли она теперь генералу Демиру? Точнее, чем она может помочь ему сейчас?
–Демир?– окликнул его Тадеас.– Как тебе план Идриана?
Демир повернулся к ним лицом:
–Что ж, ловушка – хорошая идея. Надо воплотить ее в жизнь. Кем бы ни был этот летучий монстр, мы заманим его в ловушку и убьем.
–Но это всего лишь одна сторона этой войны, причем не самая важная,– продолжил Тадеас.– Мы еще не говорили о Гренте. И о Керите. Надеюсь, ты что-нибудь придумал, пока был в городе.
Демир отмахнулся от дяди, все еще погруженный в раздумья. Он чувствовал, как встают на свои места кусочки мозаики, как память отдает хранящиеся в ней крохи сведений и они складываются в единую картину.
–В общем, Джорфакс права. Мне не победить Керите в открытом бою. Она – лучший стратег в мире. Но наемников всего около семи тысяч, верно? Большая часть ее войска – грентцы.
–И что с того?– спросил Тадеас и выпрямился.
Значит, он заметил перемену в выражении лица Демира. Вот и хорошо. Пусть это придаст ему уверенности в себе и в командире, она не будет лишней.
Демир продолжил:
–Живя в провинции, я занимался тем, что устраивал поединки палочных бойцов. Мне не всегда удавалось подкупить судей, но я скоро понял, что они зависят от мнения публики. Когда судья видит нарушение правил, он должен остановить бой и наказать виновного. Но если толпа верит тому, что видит – когда бой оказывается очень хорошим, зрелищным,– судья не смеет вмешиваться. Он делает то, чего ждет от него толпа. Керите – мой судья. Она – арбитр на поле боя, она будет следить за каждым моим движением и действовать соответственно. Значит, мне нужно обыграть не ее. Мне нужно обыграть офицеров Грента, ее нанимателей. Сколько у нас сейчас национальных гвардейцев?
