–Идриан, пожалуйста, расскажи мне, что случилось тогда.
–Ты о разграблении города?
–Нет, о Демире. Это он отдал приказ?
Идриан понял, что она хочет узнать.
–В двух словах – нет, не он. Мы выиграли битву. Холиканская армия бежала, город остался без защиты. Ассамблея прямо приказала Демиру провести децимацию, то есть казнить каждого десятого обитателя города, будь то старик, женщина или ребенок, не говоря уже о взрослых мужчинах. Древнее, жестокое наказание для мятежников. Демир отказался. Он сохранил жизнь мэру города и велел пощадить жителей. Не успел он отдать это распоряжение, как мы увидели, что армия движется на город.
Тесса слушала его, раскрыв рот, ее сердце билось так громко и часто, что стук почти заглушал слова Идриана. Никогда раньше она не слышала эту историю от очевидца. Она уже стала ученицей Касторы, когда из дому ей написали, что Холикан восстал против Оссы. Шли месяцы, новости приходили редко, а потом она вдруг узнала, что ее родного города больше нет. Так закончилась ее прежняя жизнь.
Идриан продолжил:
–Демир ускакал в город один, ночью. Он хотел остановить армию, но кто-то отдал от его имени ложный приказ о разграблении города. А когда кровопролитие начинается, его уже не остановить.– Идриан содрогнулся, и Тессе стало страшно: что этот сильный мужчина видел на улицах несчастного Холикана, раз воспоминание об этом до сих пор вызывает у него содрогание?– Я отыскал его только наутро, он сидел на крыльце какого-то дома и баюкал мертвое тело маленькой девочки – наверное, пытался спасти ее, но не смог. Эта катастрофа сломала его. За одну ночь из многообещающего молодого политика империи – Принца-Молнии – он превратился в душевнобольного. Он подал в отставку, сбежал в провинцию, где скитался девять лет, а вернулся всего несколько недель назад, когда убили его мать.– Идриан провел рукой по лицу.– Ассамблея похоронила это дело. Все упоминания о причастности Демира вычеркнули из официальных отчетов.
–Значит, он не мясник.
–Что ты, какой мясник?– поразился Идриан.– Я не встречал другого столь же могущественного человека, который так заботился бы о людях. По-моему, он до сих пор не может спокойно говорить о Холикане. Как ты вообще узнала об этом?
–Он мне сказал,– тихо ответила Тесса, пытаясь свыкнуться с тем, что услышала от Идриана. Потом огляделась и снова посмотрела на Идриана.– Моя семья была тогда в Холикане.
Идриан вытаращил глаза:
–Ох ты…
Внутри ее боролись тысячи эмоций, и каждая стремилась одержать верх. Тесса была рассержена, сбита с толку, печальна, обижена, утешена, даже немного счастлива, и все это одновременно. Но ни одна не годилась для нее. Если то, что рассказал Идриан, правда – а у нее не было причин не верить ему,– то Демир пострадал от разграбления Холикана не меньше, чем она сама. Кто-то подорвал его авторитет, втайне отдал жестокий приказ и разрушил его жизнь. И выражение лица Демира, когда она отказалась выслушать его объяснение, было, наверное, таким же, как у нее в то мгновение, когда она услышала страшную весть.
Тесса решилась. Всю жизнь она только и делала, что теряла – семью, друзей, учителя, дом. Теперь она обрела новую жизнь и не даст судьбе отнять ее. Тесса повернулась к Идриану:
–Я рада, что ты не участвовал в этом. Мне бы очень хотелось услышать от тебя подробный рассказ о событиях той ночи, но…– Она сжала его руку.– Спасибо, что ответил на мой вопрос. Я должна… попросить кое у кого прощения.
54
Демир долго смотрел на стену своей палатки. Он был потрясен. За все эти годы многие женщины сходили по нему с ума, с большими или меньшими на то основаниями. Но ни одна из них не возлагала на него ответственность за гибель ее близких. И как ему теперь быть? Возможно ли примирение?
–Что ж,– сказал он пустой палатке,– значит, теперь она меня ненавидит.
Сознавать это было больно, хотя он готовился к такому повороту событий с тех пор, как с ее губ неделю назад слетело слово «Холикан». Готовился, но так и не приготовился, а его последняя отчаянная попытка отложить разговор наверняка разозлила ее еще больше.
Что-то громко треснуло совсем рядом, и Демир не сразу понял, что это стеклянное яйцо, которое лежало в кармане его мундира, брошенного на ящик. Надо же, оказывается, он подсознательно цеплялся за свое колдовство, как воин – за свой щит. Усилием воли Демир разжал магическую хватку и отпустил осколки. Отсутствие самообладания опасно прежде всего для самого гласдансера.
Он опустился на колени среди своих отчетов и планов, пытаясь вспомнить, чем был занят, когда вошла Тесса. Хотя какая теперь разница? Он чувствовал, как в глубине его сознания закручивается водоворот отчаяния, который уже однажды увлек его в непроглядную тьму – после Холикана. Теперь он сопротивлялся этой тяге к мраку, но слабо, спрашивая себя, есть ли смысл в его борьбе. Даже если Керите попадется в его ловушку, решающее сражение все равно не выиграть. Она обратит против него любое добытое им преимущество, перебьет его людей, и если он уцелеет, то вернется в Оссу с позором. Тесса ненавидит его, и это погубит их совместный проект.
Он подошел к сундуку с личными вещами и начал рыться в нем в поисках гражданской одежды. Он еще может бежать. Ускользнуть. Скрыться. Имя Граппо будет запятнано навсегда, зато он освободится от тяготеющего над ним долга..
Он нашел камзол, который показался странно знакомым. Да, в нем он вернулся из провинции, совсем недавно. Кто-то из слуг случайно снабдил своего господина одеждой для бегства. Демир – дружелюбный мошенник. Демир-бродяга. Демир – никто. Этот камзол был воплощением свободы.
И трусости.
Он не сразу понял, что по его щекам бегут слезы, а когда заметил это, вытер их камзолом. Какой он, оказывается, слабак. И трус к тому же. Наверное, надо радоваться, что его матери больше нет и она не видит, во что он превратился. Она, можно сказать, вложила ему в руки орудие, способное спасти мир, но он и тут умудрился все испортить.
–Демир?
Он вскочил, бросив камзол в сундук так поспешно, будто его поймали с украденной безделушкой в руках. У входа, придерживая над головой полог, стояла Тесса. Лицо ее было мрачным, губы – плотно сжатыми.
–Можно мне войти?
Он хотел крикнуть ей: «Убирайся!» Хотел сказать, что ее погибшая семья – не его забота. Ему нужно выиграть войну, у него есть обязанности посерьезнее, чем забота о ее чувствах. Он как следует прикусил себе язык, чтобы не наговорить лишнего. В конце концов, он только что всерьез думал о побеге, так зачем изображать занятость?
–Входи, конечно,– сказал он; она отпустила полог палатки.– Тесса, прости, я должен был сказать тебе сразу, как только ты…
–Погоди,– твердо сказала Тесса, перебивая его, и расправила плечи, отчего ее спина стала прямее, а сама она – выше ростом. Даже выше Демира, хотя и ненамного. Неужели она решила внушить ему трепет? Но она продолжила:– Это ты должен простить меня. Я не должна была говорить, что ты уничтожил мою семью. Я должна была выслушать тебя.
