Монтего долго смотрел на нее.
–Это что, самый большой грех в Оссе?– спросил он.– Быть бедным?
Его вопрос нисколько не удивил Киззи, которая увлеченно тыкала палкой в заднюю стенку разбитого шкафа. Оттуда сыпались осколки дорогого фарфора.
–Конечно.
–А у тебя всегда будут деньги?– продолжил Монтего.– Ты же бастард и все такое.
Киззи сникла:
–Я не знаю. Мой единокровный брат Алдис – единственный порядочный из всех – говорит, что мне нужен запасной план. Что мне нельзя зависеть от отца. А отец говорит, что, когда я окончу университет, он отдаст мне в управление какой-нибудь зарубежный актив семьи. Он любит давать должности бастардам, чтобы они благодарили его и приносили пользу семье. Нас у него много. А ты как? Что готовят тебе Граппо?
Разговаривая, они перешли в другой зал, огромный, словно пещера. Высотой он был с два вестибюля «Гиацинта», но уступал ему по площади. Две широченные лестницы, то встречаясь, то расходясь в стороны, вели на самый верх, едва ли не под крышу. В крыше зияла дыра, сквозь которую лился солнечный свет. Слышалось пение птиц в саду. Пол в комнате сгнил и провалился, были видны стропила и темный подвал.
–Я тоже не знаю,– ответил Монтего, прислушиваясь к эху своего голоса.– Бабушка не хотела, чтобы я стал палочным бойцом. Адриана и Демир тоже твердят, что надо учиться. А на что мне эта учеба?
–Скукота,– подтвердила Киззи со знанием дела.
Монтего засмеялся. Иметь друга одного с ним возраста было ему в новинку. Деревенские ребятишки не играли с ним, потому что он был слишком большим и работал, как взрослый. А Киззи, похоже, это не мешало, она принимала его таким, каким он был.
–Может быть, я им надоем и они отправят меня назад, в деревню.
–Нет. Адриана всегда выполняет свои обещания. Она воспитает тебя как надо.
–Тогда я приду работать в компанию, которую передаст тебе отец,– сказал Монтего.
–Вот здорово!– Киззи схватила обломок перил и выставила перед собой, словно дубинку.– А может, мы и сами откроем свою компанию – бастард и подопечный! Станем разбойничать и грабить корабли, а если вдруг не повезет, будем прятаться в погребе Демира и пить его вино.
Монтего тоже нашел палку – ножку от сломанного стула – и скрестил ее с палкой Киззи.
–К бою, леди Ворсьен!– сказал он, и в большом зале закипело сражение.
По всему заброшенному дому теперь раздавался стук дерева по дереву. Они делали вид, что дерутся то на дубинках, то на мечах, и сами не заметили, как поднялись сначала на второй этаж, потом на третий. Там Киззи хихикнула и перепрыгнула через деревянную балку, торчавшую из провала в полу.
–Ах-ха!– торжествующе воскликнула она.– Не догонишь! Я для тебя слишком быстрая!
Монтего отбросил свой деревянный меч, разбежался и прыгнул. Его сапог врезался в пол на другой стороне дыры, и он понял, что зря сделал это, Трухлявые доски не выдержали его веса, нога провалилась, и тело по инерции полетело вперед. Монтего упал ничком, обхватив себя руками. Подняв глаза, он увидел склоненное над ним пепельно-бледное лицо Киззи.
–Ты в порядке?– спросила она, хватая его за руку.
С ее помощью он вытащил ногу из ямы, затем опять споткнулся, и оба покатились со смеху.
–Да, в порядке,– ответил Монтего, переводя дух.
Они лежали на полу, в нескольких дюймах от края дыры, глядя через нее на большой зал под ними. Устав от созерцания мрачного пещерообразного помещения, они снова расхохотались.
–Ты не сломал ногу?– спросила Киззи.
Монтего проверил – серьезных повреждений не было. Пара царапин, которые поболят день-другой и пройдут, но ничего страшного.
–Да я никогда по-настоящему не болею. Бабушка говорила, что это моя старшая кровь.
–Старшая кровь, да?– переспросила Киззи и фыркнула от смеха.
–Она всегда так говорила! Любила рассказывать, что я родился в море и поэтому ничто меня не сломит.
–Вы, провинциалы, верите в такие странные вещи.
–Да? В любом случае бабушка ошибалась. Она говорила то же самое о моей матери, но ее убила пуля.
Киззи нахмурилась:
–Прости. А вот я ничего не знаю о своей матери, даже не видела ее.
–Правда?
–Да. Жена моего отца называет ее «этой пурнийской потаскухой». Это единственное имя, которое я знаю. Единственные имена, которые разрешено давать матерям его бастардов.
–Это ты меня прости,– сказал Монтего. Наступила тишина, которая показалась ему… доброй. Полной взаимопонимания.– Спасибо, что дружишь со мной,– вырвалось у него.
Киззи улыбнулась:
–Не за что. Ты мне нравишься. Я рада, что Адриана взяла тебя к себе. Мой отец называет ее «последним добрым сердцем в Оссе», но так, что это звучит как оскорбление.
–Глупое оскорбление,– честно сказал Монтего.
–Ага. Адриана всегда занята, но ведет себя со мной по-доброму, когда я появляюсь у них в отеле. Она даже защищала меня от Сибриала, а ему никто не смеет перечить! Это мой старший единокровный брат. Жуткий придурок.– Киззи посмотрела в пустоту и добавила:– Жаль, что Демир не пошел. Это место как раз для него. Обещаю, когда ты узнаешь его поближе, он тебе понравится.
–А я и не говорил, что он мне не нравится,– пожал плечами Монтего.– Просто мы еще ни разу не говорили и не играли по-настоящему.
–Ничего, этой осенью мы украдем его у Мадж и других репетиторов,– твердо пообещала Киззи.
Монтего вспомнил, как просияло лицо Демира, когда он говорил с ним утром. На это способен только человек, который любит и умеет веселиться.
–Хорошо бы.
–Заметано. Надо позаботиться о малыше, а то он такой крохотный и беззащитный.
–Как это беззащитный? Он же гласдансер,– напомнил ей Монтего.
–Да, но ему не нравится причинять людям боль.
Монтего на мгновение задумался. Это же говорил ему и сам Демир.
–Думаю, в этом-то все дело.
–В чем?
–Поэтому он и стал таким угрюмым. Ему не нравится причинять людям боль, а ему говорят, что он владеет колдовством, которое годится только для убийства.
Киззи склонила голову набок, размышляя:
–Но почему он перестал играть с нами?
Монтего перевернулся на живот и бросил вниз кусок кровельной черепицы, лежавший на краю провала. Тот пролетел по дуге, упал и разбился о пол.
–Он не хочет причинять людям боль,– повторил Монтего, проследив за обломком.– Взять хотя бы меня: ябольшой и легко могу сломать что угодно, свернуть кому-нибудь шею. Вот я и научился избегать всего хрупкого, включая детей моего возраста.
Киззи серьезно кивнула:
