Монтего встал, сделал шаг назад и увидел, как на ее голую спину обрушился первый удар. Киззи дернулась, но не вскрикнула. Монтего едва не задохнулся от злости, все его тело ныло от желания броситься на ее обидчиков. Но что он мог сделать против троих вооруженных мужчин?
Зачем им избивать маленькую девочку? Смятение и ярость бурлили в его душе, и вдруг на поверхность этого водоворота эмоций выплыло одно воспоминание: слова, которые однажды сказала бабушка.
У мужчин, которые очень серьезно относятся к себе, всегда найдется слабое место.
Он выскочил из дома через черный ход и помчался на улицу. Ежевика царапала ноги, низко растущие ветви норовили ткнуть в лицо. Как он и думал, перед домом стояли три лошади, привязанные к разбитой мраморной статуе. Монтего вытащил нож из сумки на одном из седел, перерезал поводья и погнал животных по подъездной дорожке к открытым воротам. Вернувшись к дому, он крикнул с порога:
–Воры! Воры! Коней уводят!
После этого он кинулся в подлесок.
Не прошло и минуты, как на подъездной дорожке показались Сибриал и его подручные. Ругаясь на чем свет стоит, они помчались туда, где оставили лошадей, и скоро скрылись из виду. Подождав немного, Монтего осторожно вернулся в дом, где нашел Киззи. Девочка стола на коленях в большом зале и прижимала к груди тунику. На ее спине алели кровавые полосы.
–Пойдем,– мягко сказал Монтего, взял ее за руку и повел на второй этаж, в заднюю часть дома, чтобы взрослые не нашли их.
Они присели, и Киззи молча прижалась к плечу Монтего. Ее слезы капали ему на тунику.
К большому облегчению Монтего, Сибриал не вернулся. Скоро Киззи успокоилась, отстранилась от него и вытерла рукой сопли. Встряхнула тунику.
–Смотреть не обязательно,– сказала она.
Монтего и не смотрел, а когда она оделась, повернулся и внимательно взглянул ей в лицо. По нему пронеслась буря эмоций, из которых наконец осталась одна – яростная твердость. Киззи изо всех сил старалась сохранить ее.
–Это ты отвязал лошадей?– спросила она.
–Да.
Еле заметная улыбка тронула уголки ее губ.
–Спасибо. Обычно он дает мне по одному удару плетью за каждый год моей жизни. Сегодня их было меньше. Конечно, он наверстает… потом, но все равно… спасибо.
–Зачем он тебя бьет?– спросил Монтего и услышал замешательство в своем голосе. У него не было братьев и сестер, но разве старший брат – это не тот, кто присматривает за младшими, защищает их, если что? По крайней мере, так он считал до этого дня.– Зачем?
Киззи обхватила себя руками:
–Одна моя сестра наябедничала ему, что я часто бываю у Виктора. Сибриал всегда говорит, что я не должна проводить время с теми, кто ниже моего уровня. Или выше. Та же сестра настучала, что я пошла сюда поиграть.
Она глубоко вздохнула и поморщилась: туника отлепилась от окровавленных полос у нее на спине.
–Что ты будешь делать?
Киззи опять вытерла нос.
–Верну им долг. С процентами. Потом. А сейчас просто… просто буду знать, что потеряла еще одну родственницу, которой можно доверять. Мне… пора идти. Сибриал не разрешает мне использовать курглас после его побоев, но кто-нибудь приготовит для меня мазь. Пробивница у тебя?
Монтего достал игрушку из кармана:
–Вот она. Не надо ее продавать.
–Но мы же должны поделить добычу.
–Мы и поделим,– ответил Монтего.– Сначала с ней будешь играть ты, потом я. По очереди.
Киззи нерешительно взяла у него игрушку. На ее губах заиграла полуулыбка. Вдруг девочка бурно задышала и едва не заплакала. Она быстро отвела взгляд:
–Спасибо, Монтего. Увидимся позже, ладно? А сейчас давай пойдем в разные стороны. Сибриал может вернуться.
Вернувшись в «Гиацинт», Монтего поднялся к себе, сел на кровать и взялся за книги. Но учеба не шла на ум; он думал о взрослых, которые обидели Киззи, и вспоминал, какой та была во время наказания – смирной, собранной, ожидающей неизбежного. В груди по-прежнему клокотал гнев. Монтего злился на Сибриала и его людей, но и на себя тоже. Он должен был сделать больше.
Недавно Киззи спрашивала его, сможет ли он убить человека. Тогда он не знал ответа, а теперь понял: этих троих он убил бы без всякого сожаления.
И Монтего дал себе слово, что в другой раз, когда кто-нибудь обидит его друга, он не будет стоять в стороне.
7
Монтего не видел Киззи две недели, но время пролетело быстро. Он пытался читать, однако бабушкина дубинка была для него привлекательнее книг, так что он проводил куда больше времени, оттачивая позы, которым Виктор учил других парней. Он подолгу стоял, вытянув руку с палкой на определенной высоте, заставляя мышцы запоминать позы, как некогда сигналы семафора. У него получалось. Позы становились привычными и естественными.
Он знал, что его время на исходе. И все же эти недели, как и многие недели его детства, пролетели в мгновение ока: водно прекрасное утро он обнаружил, что идет к Виктору нетвердой походкой, цепенея от сознания того, что совсем скоро ему придется сопровождать Демира в академию. Это казалось унизительным – ведь он едва начал учиться искусству палочного боя. Мучило и предчувствие того, что его ждет в академии. Там наверняка будут смеяться над его акцентом, неотесанностью и низким происхождением. Однако он боялся не насмешек.
Он боялся разочаровать Адриану Граппо. И подвести бабушку.
Но как раз это и казалось ему неизбежным. Единственный вопрос заключался в том, как долго Адриана будет терпеть его позор в академии, прежде чем решит, что он безнадежен, и отправит его назад в провинцию, к крестьянам.
Внезапно его размышления прервались – кто-то оказался рядом. Обернувшись, Монтего увидел Демира: тот молча шагал бок о бок с ним, небрежно помахивая рукой, и выглядел так, будто они двое каждое утро ходили этой дорогой много лет.
–О,– невольно сказал Монтего.– Доброе утро.
–Ты использовал курглас, который я тебе оставил?
–Да, спасибо. Немного… если долго, то больно. Так должно быть?
Демир, и без того серьезный, нахмурился еще больше:
–Нет, не должно.
–Наверно, я что-то неправильно делаю.
–Хм… Кстати, ты опять не занимался.
–Занимался!– парировал Монтего.– Немного.
–Не немного, а мало.
–Достаточно.
Монтего надеялся, что его голос прозвучал уверенно.
–Недостаточно.
Эти слова повисли между ними. Неуверенность Монтего и страх разочаровать Адриану усилились, настроение сразу испортилось.
–Какая разница?– сказал он.– Я же не Граппо, как ты. Меня взяли к вам из жалости, вот и все.– Вспомнились слова Киззи: убастардов мало обязанностей. Наверное, у нежеланного подопечного вроде него их еще меньше.– Этого хватит, чтобы окончить школу.
