А еще без витгласа стало гораздо труднее поспевать за учительницей. Монтего продолжал записывать и стирать, но слова путались. Лекция шла уже второй час, он окончательно выбился из сил.
И тут на его парту обрушилась трость. Монтего подпрыгнул и, вытаращив глаза, уставился на полную женщину. Видимо, он уже давно ничего не записывал, и, судя по выражению ее лица, она заметила это.
–Угасаешь, мальчик?– спросила учительница.
–Я прошу прощения, мэм.
–Леди Нанетт,– поправила она.
–Я прошу прощения, леди Нанетт.
–Хм…– ответила она.– Наш гость из провинции.– (От ее тона волоски на руках Монтего встали дыбом, и он поймал себя на том, что затаил дыхание.)– Как тебя зовут?
–Монтего.
–Монтего… а дальше?
–Монтего… аль Боу.
Раздались смешки, и Монтего почувствовал, что краснеет. У него пересохло во рту. Он ссутулился, жалея, что не может провалиться сквозь землю. И зачем только Демир сел в первом ряду, где он оказался спиной ко всем, кто сейчас смеется над ним? В груди шевельнулась ярость. Неужели он не может и дня прожить без того, чтобы не вляпаться в какую-нибудь историю? Так он к концу месяца вернется в провинцию!
Нанетт снисходительно улыбнулась, отчего у нее сморщился нос.
–Вы сняли свой витглас, мастер аль Боу,– заметила она.– Неужели моя лекция настолько скучна, что вы решили не слушать дальше?
Монтего взглянул на Демира, но мальчик сидел, вертя грифель в пальцах.
–Не надо смотреть на мастера Граппо,– окрысилась Нанетт.– Он знает, что не должен помогать вам. Нет, мастер аль Боу, ответьте мне прямо: явам не мешаю?
Монтего хотел было сказать, что от годгласа у него чешутся подмышки, но представил всеобщий взрыв смеха и передумал. Он с трудом сглотнул – еще никогда в жизни на него не пялилось столько людей одновременно.
–Нет, леди Нанетт.
–Тогда скажи, кто выиграл битву Благословенных.
Второй трудный глоток. Краем глаза Монтего заметил, что грифель в пальцах Демира завертелся быстрее, и от этого ему стало еще хуже.
–Я не знаю, леди Нанетт.
Та закатила глаза:
–Ну еще бы. Вы серьезно относитесь к образованию, мастер аль Боу?
–Да, леди Нанетт.
Монтего пылал от смущения. Вряд ли можно было покраснеть больше, чем он сейчас. Стиснув под столом губку для стирания с доски так, что заболели пальцы, Монтего чуть не рявкнул Демиру: «Оставь грифель в покое». И тут до него дошло.
Демир не играл с грифелем.
Он передавал ему сообщение. На языке семафора.
–Простите, леди Нанетт,– сказал Монтего.– Я очень серьезно отношусь к образованию, просто я ошеломлен пребыванием в столице.
–Ну еще бы,– усмехнулась Нанетт.– Так ты можешь хотя бы назвать год битвы?
Грифель в руке Демира вертелся так быстро, а паузы между знаками были такими короткими, что Монтего с трудом читал сообщение краем глаза.
–В девятьсот тридцать четвертом. Нет, простите, в девятьсот тридцать шестом.
Леди Нанетт прищурилась:
–А год штурма Вола?
–Девятьсот тридцать девятый.
–Кто из генералов возглавлял оборону?
На это ушло чуть больше времени. Монтего сделал вид, что вспоминает, а сам по буквам читал сообщение Демира.
–Это был не генерал, леди Нанетт, а полковник Рамтор из пурнийских королевских рыцарей.
–Что ж, видимо, тебя кое-чему учили,– усмехнулась Нанетт.– Спасибо стеклу, что ты хоть что-то знаешь. Верни витглас на место, мастер аль Боу.– Она обратилась ко всем ученикам:– Ха! Провинциал в классе. Что дальше? Итак, продолжим…
Монотонная лекция продолжилась. Монтего надел витглас, как ему велели, и почти сразу ощутил зуд. Киззи сочувственно смотрела на него широко раскрытыми глазами, но когда он взглянул на Демира, тот был холоден как лед, даже головы в его сторону не повернул. За него разговаривал грифель.
«Она высокомерная идиотка. Не обращай на нее внимания. Завтра придет другой преподаватель истории».
Монтего написал на своей доске: «Когда ты выучил семафор?»
«На той неделе».
«Как?»
Демир небрежно коснулся витгласа у себя в ухе. Только тут Монтего заметил – серьга Демира была куда ярче и насыщеннее, чем у всех остальных, в том числе у самого Монтего. Но ведь чем ярче цвет, тем мощнее стекло, разве нет? А бабушка говорила, что качественный витглас сводит людей с ума. Всех, кроме гениев.
«Лучше не злоупотреблять, иначе даже она догадается»,– добавил Демир.
«Принято»,– просигналил Монтего.
Через полчаса Нанетт отпустила учеников на обед, и Монтего с облегчением снял витглас. Вместе с Демиром и Киззи он ждал, когда аудитория опустеет, а преподавательница уйдет в кабинет сбоку от кафедры. Пока они сидели, Демир небрежно листал учебник истории. Монтего заметил на тыльной стороне его ладоней фиолетовые переливы, как на рыбьей чешуе.
–Демир,– встревожился он,– у тебя гласрот.
Мальчик пожал плечами и небрежно потер руку об руку. Прозрачные чешуйки посыпались на пол. Демир сказал:
–Бывает, если долго не снимать витглас. Но я знаю, сколько могу выдержать.
–А стекольный рак от этого не появится?
–Это занимает очень много времени,– ответил Демир.– Со мной все будет в порядке.
Только Монтего удивился, что Киззи, обычно такая разговорчивая, теперь молчит и хмуро наблюдает за ними, как она перегнулась через его колени и шепнула Демиру:
–Покажи, а?
–Что показать?– спросил Демир.
–Знак.
Демир вздрогнул, спрятал левую руку и покачал головой.
–Ну пожалуйста,– уговаривала Киззи.– Он же не кусается.– Демир помотал головой, и она добавила:– Монтего говорит, что ты не хочешь никому делать больно. Но я твой друг и знаю, что ты никогда не причинишь мне вреда. Не бойся, просто покажи знак.
–Я не боюсь!– возмутился Демир, но по выражению его лица было ясно, что Киззи попала в точку.
Мальчик медленно, словно через силу, вытянул левую руку и положил ее на стол, тыльной стороной вверх. Киззи даже обежала вокруг стола, чтобы получше рассмотреть чернильный знак. Монтего тоже глянул, но тут же отвернулся, решив, что пялиться на него будет невежливо.
Киззи хмыкнула:
–Я думала, он полноразмерный.
–На полноразмерный у меня пока ладони не хватит, дура,– огрызнулся Демир. И улыбнулся – во второй раз за все время, что его знал Монтего.
Улыбка длилась всего мгновение, но она так ярко осветила лицо мальчика и была такой заразительной, что Монтего невольно улыбнулся в ответ.
