Келонкоалт вырвал одну руку и ткнул Монтего кулаком в нос. Из глаз Монтего посыпались искры, лицо онемело. Он сморгнул слезы, но не отпустил Келонкоалта. Тот ударил его снова, потом еще и еще раз.
–Отцепись от меня!– орал он.
Монтего чувствовал, что по его лицу стекает кровь, а губы разбиты; вголове, казалось, стучал молот. Краем глаза он видел, что Демир стоит в стороне и наблюдает за дракой с бесстрастным лицом.
–Отзови своего пса,– вдруг сказал он Джепперу.
–Заткнись, Граппо. Кел, хватит валять дурака. Я же сказал тебе, разорви его и…
Он сам шагнул к Монтего сбоку и занес кулак. Мальчик отреагировал молниеносно – отвесил Джепперу шлепок тыльной стороной ладони. Тот с размаху врезался спиной в парты, так что книги и стулья полетели в разные стороны. Келонкоалт тут же отвлекся и ослабил хватку. Монтего оттолкнул его – тот с грохотом скатился по ступенькам и поднялся на ноги, оказавшись между своим покровителем и Демиром.
Джеппер заверещал:
–Он ударил меня! Этот провинциальный болван ударил меня! Леди Нанетт!
Келонкоалт опять бросился на Монтего, занеся кулак, и застыл – леди Нанетт выбежала из кабинета и завопила:
–Что здесь происходит? Стекло вас подери, вы же пришли поговорить с молодым Граппо. Никакого насилия. А ну, убирайтесь отсюда, быстро!
Она бежала вверх по ступенькам, маша на них руками, словно на кур, забравшихся в огород. Монтего с удивлением понял, что она прогоняет Джеппера и Келонкоалта. Келонкоалт помог покровителю подняться, и они удалились, оставив Монтего и Демира на растерзание Нанетт.
Нанетт схватила Монтего за ухо, вывернув его так, что оно согнулось пополам, потом проделала то же самое с Демиром. Пока она волокла их по коридору, Монтего мельком увидел Киззи. Та стояла в группе других учеников и мрачно наблюдала за происходящим, но и пальцем не пошевелила, чтобы помочь.
Их провели по коридорам и втолкнули в какой-то кабинет. Прежде чем уйти, Нанетт наклонилась к Монтего и сказала:
–Сейчас я позову директора и вызову леди Граппо. Для тебя все кончено, деревенщина. Дорлани тебя закопают.
На его разбитое в кровь лицо она не обратила внимания.
9
Обливаясь потом, Монтего мерил шагами кабинет, ощупывая свои ссадины и ушибы и думая только о том, что с ним будет теперь. Как там говорила Киззи? Нельзя трогать наследника семьи-гильдии? Слишком поздно. Он чувствовал, как последствия нависают над ним, словно топор над шеей цыпленка. Может, лучше, если его отправят обратно в деревню? Сможет ли он вернуться туда?
Конец его мечтам о жизни в столице и обретении здесь себя.
–Почему взрослые здесь такие дураки?– вырвалось у него.– Сначала Виктор, теперь Нанетт.
–Они не дураки,– ответил Демир, который сидел на директорском столе, болтал ногами и был так спокоен, будто все это происходило не с ним. «Ну да,– подумал Монтего,– о чем ему беспокоиться? Это же не он напал на Келонкоалта и Джеппера».– Просто они желают тебе плохого.
–Они же меня не знают.
–Не важно. Ты из провинции, а они предвзяты и мстительны. Да, это нелогично и, пожалуй, не слишком умно, но такое бывает часто.
Монтего заставил себя остановиться. Он не знал, что хуже – когда человека вроде него душат намеренно или по незнанию.
–Извини.
–За что?
–За то, что я заварил кашу. Твоя мама огорчится.
–Это они начали,– сказал Демир, пожимая плечами.– А ты пришел мне на помощь.
–Взрослые посмотрят на это по-другому. Они не увидят того же, что видишь ты. Я уже понял, как это работает. Зря я вмешался. Только хуже сделал.
–Может быть,– согласился Демир.– Джеппер охотится за мной уже несколько недель. Не часто встретишь члена семьи-гильдии со способностями гласдансера, вот Джеппер и думает, что я для него вроде игрушки.– Он уставился в потолок, его губы беззвучно шевелились, точно он считал в уме.– Нанетт – клиентка Дорлани. Не сомневаюсь, что она устроила эту маленькую засаду по поручению своего покровителя. Сейчас она в Ассамблее, вызывает мою мать с какого-нибудь собрания. Дорлани ни за что не упустят такую прекрасную возможность унизить нас. И мы тоже не упустили бы ее, если бы все было ровно наоборот. Да, Граппо – небольшая гильдия, но обладает огромным влиянием как внутри Ассамблеи, так и за ее пределами.
–Как так?– спросил Монтего.
–Народ,– ответил Демир и улыбнулся.– Не многие вступаются за простолюдинов. А мы вступаемся, и за это нас любят. Мы обретаем силу благодаря сопереживанию.– Демир спрыгнул со стола, подошел к Монтего и заглянул ему в лицо.– Ты понимаешь, о чем я?
–Ты же говоришь по-оссански.
Он рассмеялся – такой лукавый вид был у Демира.
–Нет, я имею в виду, что ты действительно понимаешь. Я объяснил тебе суть дела, и ты все понял.
–Конечно,– возмутился Монтего.– Почему нет?
–Потому что это сложно. Даже очень опытные люди часто не понимают оттенков.
–А по-моему, ничего сложного тут нет. Семьи-гильдии – это просто большие семьи, такое соперничество есть в каждой деревне. Бабушка объяснила мне это прежде, чем я научился читать.– Он шмыгнул носом и дотронулся до своего уха, которое еще горело от пальцев-клещей Нанетт. Почему-то оно болело даже сильнее, чем разбитое лицо.– У старейшины нашей деревни было два сына, рослых и сильных, в деревне никто не мог тягаться с ними. Когда рыбаки возвращались на берег, сыновья старейшины встречали их и отнимали у каждого часть улова. И это сходило им с рук, потому что они были сильнее. То же и с семьями-гильдиями, наверное.
–Ха!– усмехнулся Демир.– Точно. И долго это у вас продолжалось?
–До тех пор, пока один из сыновей не свалился ночью с обрыва, под которым кто-то воткнул в землю гарпуны остриями вверх.– Монтего посмотрел на свои большие мозолистые руки. Что им суждено делать дальше?– Никто не любит тех, кто слишком много себе позволяет. Рано или поздно кто-нибудь находит способ это прекратить.
–Ты?
–О нет. Мне было всего пять лет. Я не знаю, кто это сделал.
–Хм… Кстати, это было сильно. Я видел, как Келонкоалт убивал одним взмахом палки и отправлял людей в нокаут ударом кулака. Он ударил тебя раз семь или восемь, а ты даже не вскрикнул.
Монтего потрогал свой нос, и у него потемнело в глазах. Наверняка перелом.
–Одиннадцать,– уточнил он.– Келонкоалт ударил меня одиннадцать раз. Он проворный. Я даже не ожидал.
Монтего обхватил себя руками, гадая, что с ним будет. Ответ не заставил себя ждать. Дверь распахнулась, и в кабинет вошла рассерженная Адриана Граппо, а за ней Нанетт, довольная, как кошка, которая поймала птицу. Монтего понял, что эта птица – он. Почему все в столице его ненавидят? Сначала Келонкоалт, потом Виктор, теперь вот Нанетт. Можно ли ненавидеть человека, которого видишь в первый раз в жизни, пусть он и из провинции? Что, если за этим крылось что-то еще? Или ему просто не везло?
