Бесчеловечно. Унизительно. Тесса твердила про себя эти слова, подпитываясь содержавшейся в них яростью.
Ее не сломают. Она этого не допустит. И обратит против них эту бесчеловечную тактику, чтобы спланировать свой побег. Если ей все удастся, она добьется справедливости и для себя, и для всех, кого тут держат.
Аксио учился медленно – никто не становится опытным стеклоделом за один день,– зато собирал для нее информацию. Он был второй парой глаз и ушей, наблюдал и запоминал все, что касалось работы охранников, их смен, рабочих, сочувствующих заключенным, и самих заключенных. А потом шепотом сообщал ей все, что узнал. Тесса запоминала, наполняя годгласом оба подноса – свой и его.
Разогрела, отщипнула, надрезала, скрутила, послушала, повторила.
Разогрела, отщипнула, надрезала, скрутила, послушала, повторила.
Тесса впадала в транс, ловко меняя инструменты, переходя от печи к верстаку и обратно. Разогрела, отщипнула, надрезала, скрутила, послушала, повторила.
Погруженная в свои мысли, Тесса не заметила, как к ней, прихрамывая, подошла пожилая женщина с черными, уже частью поседевшими волосами и остановилась у ее рабочего места. Тесса вздрогнула, заметив незнакомку:
–Извини, я не видела, как ты подошла.
Эта женщина тоже была заключенной. Здесь никто не интересовался именами соседей, и Тесса про себя звала их по номерам верстаков. Сама она была Девяткой. Эта женщина – Тройкой. Не поднимая глаз, Тройка тихо буркнула:
–Ты слишком много работаешь.
–То есть?
–Если и дальше будешь работать столько, сколько сейчас, то получишь стеклянную болезнь. Делай перерывы, как все.
Тесса едва не охнула, поняв, какую ошибку допустила. В Гренте одним из ее главных преимуществ была магическая афазия – нечувствительность к влиянию годгласа. Обычно стеклоделам приходилось чередовать рабочее время с отдыхом, но не ей, и теперь она пользовалась этим, чтобы работать за двоих. Ей даже в голову не приходило, что другие могут обратить на это внимание.
Тесса принялась расчесывать – с притворным равнодушием – несуществующую стеклянную сыпь у себя на предплечье:
–Ты права, конечно. Спасибо, что предупредила.
Женщина молча повернулась и, едва поднимая ноги, пошаркала назад, к своему верстаку. Обратил ли кто-нибудь внимание на их разговор? Тесса оглянулась на Аксио – тот озабоченно лепил годглас без резонанса. Время от времени она подменяла изделия на его подносе своими, а его стекло переплавляла и обрабатывала заново. На это уходило много времени и сил, но уловка, похоже, действовала.
Раздался свисток на перерыв. Заключенные стали складывать инструменты. Некоторые хлопали себя по спине кулаками, кое-кто тихо плакал, склонившись над верстаком. Но большинство просто побрело наружу.
Тесса нервничала из-за слов Тройки, зная, что придется последовать ее совету, иначе кто-нибудь заметит ее стойкость к стекольной болезни. Делать двойную норму будет сложнее, но ничего не попишешь.
Покинув свои рабочие места, они с Аксио вышли во внутренний двор, где отдыхали десятки заключенных из разных цехов. Воздух словно загустел от дыма печей; солнце уже заходило, и свет был тусклым. Но оказаться вдали от жары было приятно.
Тесса села на землю прямо у выхода и, тихо ругаясь, стала разминать плечи. Аксио уселся рядом с ней, поднял голову и начал разглядывать охранников на стенах. Тесса знала, что должна заняться тем же самым, но ей был нужен отдых. Пусть Аксио смотрит. Неужели прошел всего день? Казалось, что пролетела целая неделя. Тесса невольно спрашивала себя, как долго работают здесь остальные. Месяцы? Годы? Как им удается каждый день делать одно и то же так долго?
Во дворе стоял гул приглушенных разговоров, дым от горящих дров мешался с табачным: заключенные выпрашивали сигареты у охранников или рабочих. У двоих были книги, и они крепко вцеплялись в них всякий раз, когда кто-нибудь проходил мимо. Ни газет, ни других развлечений не было. Кто-то, похоже, заговорил о палочном бое между охранниками в выходные.
Расчеловечивание. Слово вертелось у нее на языке, будто она собиралась выплюнуть его в суде. Неужели все тюрьмы таковы? Заслуживает ли хоть кто-то такого обращения? Тесса не знала, что совершили ее коллеги-стеклоделы, чтобы попасть сюда,– может, они действительно убивали и грабили людей, а может, им, как и ей, просто не повезло: ввойне Оссы и Грента они оказались на стороне побежденных.
–У боковых ворот,– прошептал Аксио,– только один охранник. Через тот вход привозят дрова, а мы можем использовать его для побега.
Тесса поглядела в ту сторону, но сразу поняла, что двустворчатые ворота прекрасно просматриваются из любой точки двора. Нужно было, чтобы все охранники разом отвлеклись или ослепли. Но тогда, подумала Тесса, с тем же успехом можно бежать и через главные ворота.
–Наметанный у тебя глаз,– сказала она своему помощнику.– Продолжай следить за охранниками, но незаметно для них.
Она одарила парня быстрой ободряющей улыбкой. Тот кивнул в ответ, вздернув подбородок. Аксио больше не плакал и старался держаться – то ли ради нее, то ли ради самого себя.
Тесса наблюдала за тем, как одна работница – молодая, высокая и жилистая, всего на несколько лет старше ее, с коротко стриженными каштановыми волосами и со светлой пурнийской кожей – толкает тяжелую тачку с дровами по неровному булыжнику двора. Никто не обращал внимания на то, как женщина борется с грузом. Вдруг левое колесо провалилось между двумя булыжниками и застряло. Работница потянула тачку на себя, нахмурилась, налегла на рукоять грудью. Тачка не двигалась.
Текли минуты. Работница обошла тачку кругом, снова попыталась вытолкнуть ее – безрезультатно – и куда-то ушла. Через пару минут она вернулась вся красная, бормоча что-то себе под нос. К тому времени многие уже увидели, что случилось, и заключенные исподтишка наблюдали за ее мучениями. Три охранника, посмеиваясь, смотрели вниз со стены.
На помощь никто не спешил.
Тогда работница решила подлезть под тачку и, поднажав плечом, сдвинуть непокорное колесо с места. Тесса, как и почти все во дворе, следила за тем, как молодая женщина, кряхтя от натуги, толкает тачку плечом. Наконец застрявшее колесо высвободилось и скользнуло вперед. Тесса хорошо видела, что происходит, и сморщилась, точно от боли, когда колесо прокатилось по круглому булыжнику и съехало с него на руку работницы. Та тихо охнула. Глаза ее расширились, лицо исказилось. Не издав больше ни звука, женщина отчаянно навалилась на тачку плечом, чтобы приподнять ее.
Тесса огляделась. Все видели, что случилось. Десятки заключенных, пять или шесть охранников. Многие открыто смеялись. Тесса презрительно фыркнула и поднялась на ноги.
–Не смешно, когда люди получают травмы на производстве!– рявкнула она, обращаясь к старику, который хихикал неподалеку, и поспешила к тачке с дровами.– Аксио, помоги!
Вместе они забрались под тачку и приподняли колесо. Работница, задыхаясь от боли, прижала руку к животу и заскулила тихо и жалобно, а когда Тесса подошла к ней, отвернулась.
