Когда штабные офицеры нашли Демира, он не пошевелился. Больше двенадцати часов он не спал, не ел и даже не мыслил связно – лишь сидел на ступеньке крыльца и баюкал трупик девочки, завернутый в плащ триумфатора. За ночь он увидел все зверства, какие армия может учинить в городе, сдавшемся на милость победителя. Демир сидел, положив голову на прохладный каменный порог магазина; дым сотен пожаров ел ему глаза, его язык высох, а запястье распухло.
Его нашел Идриан, который позвал остальных. Пробивник уже сменил свои доспехи на офицерскую форму, расшитую бараньими рогами, от которых и пошло его прозвище. Он подошел к Демиру, опустился перед ним на колени и внимательно уставился ему в лицо своим фиолетовым стеклянным глазом. Демир вздрогнул.
–Сэр, с вами все в порядке?
Демир молчал. Он чувствовал себя растоптанным и униженным, будто его прилюдно раздели догола. Он знал, что его ноги целы, но мысль о том, чтобы встать и пойти, была невыносима. Облизнув потрескавшиеся губы, он поискал слова для ответа и не нашел. На глазах выступили слезы, и он отвернулся, чтобы скрыть их от пробивника.
–Этого не должно было случиться,– наконец выдавил он.– Я не отдавал такого приказа.
–Я знаю, сэр,– мягко ответил Идриан.– Проблемы со связью. Мы выясним, что произошло, обещаю.
Тем временем подошли штабные и обступили их, глядя на Демира сверху вниз. Они больше не улыбались ему, как вчера, их взгляды были полны ужаса и отвращения. Каприк подошел ближе, но, едва увидев, что у Демира в плаще, отскочил, и его вырвало в канаву.
Идриан тоже посмотрел на мертвого ребенка единственным живым глазом, но, в отличие от остальных, не содрогнулся при виде страшной ноши. Демир кожей чувствовал каждый взгляд своих офицеров – в их глазах он видел расчет, каждый задавался вопросом, как такое развитие событий повлияет на его карьеру и на положение его семейной гильдии. Демир видел, что каждый ломает голову над одним: как сделать так, чтобы его имя не связали с этой катастрофой.
Одно дело – наказать восставший город поражением и децимацией.
И совсем другое – предать его разграблению и огню.
Демир попытался собраться с мыслями, сконцентрировать все свои способности, чтобы просчитать возможное развитие событий. В присутствии десяти человек он взял Холикан под свою защиту, а потом его армия разграбила город. Его солдаты убивали мирных жителей, сжигали и грабили дома не по собственной прихоти – каждому понятно, что они могли так поступать только по приказу своего генерала. По его, Демира, приказу. Значит, надо начать расследование, чтобы переложить вину за катастрофу на кого-нибудь другого, будь то реальное или выдуманное лицо.
–Витглас,– просипел он.
Каприк подошел и протянул ему серьгу. Демир всунул ее в кольцо на ухе и попытался собраться с мыслями. Но в голове по-прежнему было пусто, а от стекла только заломило за глазами, так что он снял серьгу и вернул ее Каприку.
Он больше не мог мысленно обозревать грядущее, которое оставалось темным и безмолвным.
Его разум был сломлен.
–Мирия Форл?– спросил он и оглянулся в поисках мэра.
–Она в безопасности,– заверил его Идриан.– Ваш дядя прибыл посреди ночи, и я оставил ее под охраной его батальона. Никто не причинит ей вреда.
Демир посмотрел на черный столб дыма, который поднимался над ними:
–Жаль. Лучше бы она не видела, что я наделал.
–Это сделали не вы,– твердо сказал Идриан.– Это несчастный случай. Нарушение приказа.
Демир внимательно посмотрел на каждого из штабных. Те дружно отводили глаза. Но не от страха, а от стыда. Конечно, это сделал не он, но ответственность все равно лежала на нем.
Медленно, борясь с ломотой в каждой затекшей мышце, Демир встал, ухитрившись не уронить и не выпустить из рук маленькое тело. Он увидел, что дверь магазина, на крыльце которого он провел всю ночь, распахнута, а внутри все разграблено, хотя он не помнил, чтобы мимо него проходили солдаты. Он вошел внутрь и положил на прилавок тело, все еще завернутое в победный плащ.
Он коротко коснулся волос ребенка и поискал в памяти какую-нибудь молитву из детства, пожалев, что не верит в бога и не может обратиться к нему сейчас. Мысли разбегались. Как он будет теперь смотреть в глаза людям? Как вернется к своей гильдии, к своим любовницам, к жителям своей провинции? Как он вообще будет жить? Он вышел на крыльцо.
Впервые за много лет Демир вдруг почувствовал себя юным, беспомощным и неопытным и задал себе вопрос: когда же придет какой-нибудь взрослый и все исправит?
Идриан достал из кармана сережку из милкгласа и вложил ее в руку Демира. Этот годглас был не такого высокого качества, как потерянный ночью, но подействовал мгновенно – боль начала покидать его кости.
–Надо заняться запястьем,– сказал Идриан.– Похоже, оно сломано.
Но милкглас не мог вернуть чувствительность запястью Демира. Оно онемело, как и его душа.
–Кто мой помощник по командованию?– спросил он.
Никто не ответил. Он снова вгляделся в лица подчиненных:
–Я и сам не знаю.– С его губ сорвался безумный смешок.– В своем высокомерии я никогда не думал, что он мне понадобится. Ну ничего. Когда узнаете, кто он, поздравьте его с повышением.
–Сэр?– переспросил Идриан.
–Я подаю в отставку.
–Вы не можете уйти!– сказал кто-то.– Это же ваш триумф!
Демир взглянул на Каприка, надеясь на сочувствие, но его друг, раскрыв рот, смотрел на трупы, которыми была покрыта улица. Сплошь гражданские.
Триумф. Возможно, его еще можно было спасти. По крайней мере, его мать, с присущим ей политическим гением, точно попыталась бы. Но сам он никогда не смог бы жить в мире с собой, если бы вернулся в Оссу во главе триумфального шествия.
Он старался не смотреть на Идриана.
–Извинись за меня перед Мирией Форл. Скажи моему дяде, что я не завершил кампанию и сожалею об этом. Каприк, напиши заявление об отставке. Подделай мою подпись.– Мать будет разочарована. Такой многообещающий, скажет она, и такой глупый. Ведь все можно исправить. Демир споткнулся о ступеньку, но не упал и пошел дальше.– И пусть не ищут меня,– бросил он через плечо.– Принц-Молния умер.
1
Девять лет спустя
Демир Граппо стоял в верхнем ряду амфитеатра – небольшой арены для палочных боев, построенной в далекой Эрептии. Даже по провинциальным меркам Эрептия была настоящим захолустьем; население городишка, затерянного в краю виноградарей и виноделов, недотягивало и до десяти тысяч жителей, которые почти поголовно батрачили на обширных виноградниках. Хозяева, богатые гильдейцы из Оссы, никогда не появлялись в этих местах. Единственная арена Эрептии вмещала несколько сот зрителей, однако во время дневного показательного матча больше половины мест пустовали.
