–Честно сказать, не понимаю я такой беспечности,– ухмыльнулся Василь.– Сказано же – важный агрегат! Вопрос жизни и смерти! А не охраняется!
–Это потому, что агрегат находится в стране, у которой девиз – всецело доверять друг другу,– назидательно произнес Чорба.– От кого же охранять, если все друг другу доверяют?
–Да, но рядом поселок.– Похоже, Василь не понял тонкой иронии Чорбы.– А в нем всякие люди… скажем, те же бывшие лесные повстанцы. Враги народа…
–Ну так они давно уже все перевоспитались,– сказал Чорба.– По-здешнему – перековались.
–Так ли уж и все?– Василь взъерошил на голове волосы.– Неужто не осталось тех, кто со старыми подковами? Что-то я в этом сомневаюсь. Особенно глядя на нашего хозяина. Да и на его сынка тоже. Этот просто-таки родился со старыми подковами!
–Позубоскалили, и хватит!– сказал Крук.– Теперь поговорим серьезно. Подведем некоторые итоги.– Он помолчал, оглядел каждого из трех своих подчиненных и продолжил:– Что у нас на данный момент? А вот что. Наш хозяин вместе со стариками согласился на акцию. Акция должна состояться через пять дней. То есть пятого мая. Понятно, что городское, а равно и все прочее начальство – после таких-то небывалых событий – будет приходить в себя, совещаться с верхами и друг с другом. В этой стране любят совещаться… Чем больше всяких совещаний, тем больше шума. Что-нибудь да просочится и в народные низы, без этого никак. Следовательно, шуму станет еще больше. Что нам и нужно.
Крук опять умолк, прошелся по тесной комнатенке, подошел к двери, приник к ней ухом – не подслушивает ли кто-нибудь – и заговорил вновь:
–А пока шум да гам, мы тем временем дадим знать кому надо,– Крук сделал неопределенный жест рукой,– и слухи о событиях в славном трудовом городе Углеграде с помощью радио разнесутся по всему белу свету. Это накануне-то их праздника! Ну а затем наступит и девятое мая. Всенародный праздник! Но он наступит утром, а перед этим будет, так сказать, ночь накануне праздника. И вот в эту-то ночь вы,– он посмотрел на Василя и Михайлу,– заткнете шахтный вентилятор. А другие наши ребята в эту же ночь постреляют из автоматов. Не в кого-то конкретно, а просто так, чтобы шуму стало еще больше. А может, еще и взорвут пару гранат где-нибудь на центральной городской площади. Наведем ночного переполоха! Какой уж тут праздник днем, после таких-то ночных событий! Не до плясок им будет и не до песен.
–И свяжут они весь наш ночной концерт с недавним демаршем милых старичков под предводительством нашего родственничка Остапа Луцика.– Чорба не удержался от торжествующей ухмылки.– Быть того не может, чтобы не связали! Поскольку события последуют одно за другим. И означать они будут, что отвергнутые старички крепко обиделись на советскую власть, достали из тайных схронов припрятанное оружие и… Заодно вывели из строя и вентилятор. Погибнут ли при этом люди под землей или нет, это уже не так и важно. Хотя, конечно, было бы лучше, если бы погибли. Потому что так будет еще больше шуму…
–А ведь это не просто шум, это политика,– продолжил Крук.– Шутка ли! Престарелые народные повстанцы затребовали от советской власти элементарных прав, советская власть им в этом отказала, старички разобиделись и устроили акцию неповиновения. Так сказать, вспомнили, кем они когда-то были и против кого боролись. Вот так оплеуха советской власти! Ведь это же едва ли не гражданская война! И это будет означать, что рано советская власть уверила себя в своей победе. Какая уж тут победа, когда против нее восстали те, кто за нее боролся? Словом, большая политика!
–Все так и есть,– сказал Чорба.– Точнее говоря, все так и будет. Вот только похватают наших старичков, упекут их в кутузку.
–Нам-то какое дело до старичков?– пожал плечами Крук.– Нам главное – сделать дело. А вообще-то, не упекут. Или ты забыл, о чем нам говорили, когда отправляли нас в эти благословенные края? Ну так я напомню. Упечь старичков за их требования для советской власти означало бы признать, что в стране существует политическая борьба. А какая может быть политическая борьба в государстве, где окончательно и бесповоротно победил социализм? Если политические противостояния, то, значит, ни о какой окончательной победе говорить не приходится. Неужто Советы на такое пойдут? Нет, не пойдут. Значит, и старичков никуда не упекут. А просто пожурят их и отправят по домам. И самих старичков, и нашего родственничка Остапа в том числе. Ну, так ты вспомнил те слова, которые нам говорили перед отправкой? У нашего начальства,– Крук указал рукой куда-то вдаль,– светлые головы. Оно все предусмотрело.
На это Чорба ничего не сказал, лишь усмехнулся, а затем спросил совсем о другом:
–Кстати, когда у нас встреча с нашими людьми, которые обосновались на заимке?
–Сегодня ночью,– ответил Крук.– Встречусь, расскажу им о последних новостях, скажу, чтобы были готовы…
–Ненадежное это место – таежная заимка,– поморщился Чорба.– А вдруг туда явятся люди? Скажем, кто-нибудь из местных? И увидят там посторонних? И что тогда?
–Сейчас разгар весны,– сказал на это Крук.– В тайге еще не растаял снег. Непролазная грязь, половодье… Никто по такой погоде вглубь тайги не сунется. Разве что прогуляются по опушке. Не веришь, так можешь спросить у нашего хозяина. Он подтвердит.
–Ну так наши сейчас в тайге, невзирая на грязь и половодье,– возразил Чорба.
–Им не привыкать,– усмехнулся Крук.– Они люди тренированные и выносливые, им приходилось выживать и не в таких условиях. Они спецназовцы.
–До пятого мая еще несколько дней,– сказал Василь.– И что нам делать?
–Гостевать,– сказал Крук.– Мы же прибыли в гости, не так ли? И ты, кажется, мой сын. В общем, гостим. Показываем, как мы рады встрече со стариком Остапом Луциком. А он будет показывать, как рад нам. Заодно можете отпраздновать еще одну великую советскую дату – первое мая. Аккурат завтра она и наступит, эта дата… Никогда не доводилось ее праздновать?
–Нет.– Василь даже растерялся от такого вопроса.
–Ну так поучаствуй,– сказал Крук.– Изобрази светлую социалистическую радость. Говорят, по-своему это даже интересно. А тебе еще и поучительно. Наберись опыта. Может быть, когда-нибудь он тебе и пригодится.
–Это для чего же?– не понял Василь.
–Для дальнейшей борьбы с Советами,– ответил Крук.– Для чего же еще?
…А в это самое время Степан разговаривал с отцом.
–Ну что, заплатили тебе?– спросил Остап у сына.
–Заплатили,– нехотя ответил Степан.
–И много?
–Могли бы и больше…
–Ну, сколько ни есть, а все наши. Давай-ка их мне, денежки-то.
–Это зачем?– недобро глянул Степан на отца.
–Ну как зачем? Я их спрячу. Пускай они полежат до поры до времени. Целее будут. Да и так безопаснее. Не те это деньги, чтобы ими светить. А там будет видно…
–Не дам!– решительно произнес Степан.
–Это как так?– Остап одновременно и удивился, и опешил от такого ответа.
