Все эти мысли вихрем пронеслись в голове застигнутого врасплох первого секретаря. Громадным усилием воли он взял себя в руки и еще раз оглядел всех своих посетителей. На первый взгляд, обычные пожилые люди. Нет ни в их глазах, ни на их лицах никакой свирепости и враждебности. Люди как люди, какие обычно встречаются в городе на каждом шагу. И между тем они враги.
Да, враги. Причем не бывшие, а настоящие, сиюминутные. За свои бывшие преступления они рассчитались сполна, да и не о них сейчас речь, о бывших преступлениях! Речь сейчас о той бумаге, которая лежит на столе. То, что написано в ней, и преступно. И ему, первому секретарю Углеградского горкома партии, приходится сейчас, хочет он того или не хочет, противостоять этим преступным действиям стариков.
Конечно, в оголтелую атаку тут кидаться нельзя. То есть нельзя гнать этих людей из кабинета – это может повлечь самые непредсказуемые, а потому и нежелательные последствия. Тут надо действовать гораздо тоньше…
–Вы же понимаете,– секретарь улыбнулся и почувствовал, что улыбка получилась натянутой, скособоченной и потому неискренней, хотя и поделать с этим он ничего не мог,– что сразу дать ответ на ваши требования я не могу. Это не в моей компетенции. Иначе говоря, у меня нет на это полномочий. Решаю такие вопросы не я, они решаются наверху. Но я сегодня же передам ваши требования куда следует. Прошу меня понять…
–Это мы понимаем,– ответил Остап. И сразу же сказал то, что от него требовали сказать Крук и Чорба минувшей ночью.– Но мы хотим принять участие в праздновании Дня Победы в городе. Как настоящие ветераны, а не какие-то лишенцы. И мы требуем, чтобы вы нам это позволили. На это вашей власти хватит, не так ли? Нас в городе много, сами знаете. И мы готовы к празднованию. Решение за вами. Ну так как же?
Это был тонкий, психологически выверенный вопрос. Такой вопрос кого хочешь может свалить с ног, и первый секретарь не был здесь исключением. В самом деле: не разрешишь – в городе, чего доброго, может случиться бунт. Ведь и в самом деле бывших бандеровцев в городе немало. А ведь есть еще и им подобные! Например, бывшие власовцы. Кроме того, бывшие полицаи. А что поделаешь? Уж такой тут образовался контингент, так распорядилась история или, может, судьба – поди сейчас разберись, что здесь первично, а что вторично! И что будет, если и бывшие власовцы вместе с бывшими полицаями также присоединятся к бывшим бандеровцам? А может, у них уже все договорено? Разве нельзя ничего такого допустить? Еще как можно – вот ведь какое получается дело!
Но и разрешить ничего такого первый секретарь тоже не мог. Просто-таки ни под каким видом! Ничего подобного ему не позволили бы ни законы, ни собственная совесть. И как же тут быть?
–Мне надо подумать,– сказал секретарь.– Вы же понимаете: ситуация не совсем обычная…
–Хорошо,– сказал Остап, поднимаясь.– Думайте. А завтра мы придем за ответом.
–Лучше послезавтра,– ответил секретарь и почувствовал, как неубедительно и, может, даже просяще прозвучали эти слова.
–Завтра!– отчеканил Остап.
И все одиннадцать посетителей вышли из секретарского кабинета. А секретарь, обхватив голову руками, остался сидеть за столом, тупо глядя в бумагу с невероятными, невозможными требованиями…
–Ну и что?– встретил Остапа Крук.– Цел? Все целы?
–Целы,– нехотя ответил Остап.– Все сделано в лучшем виде. Так, как вы меня научили. Теперь-то, думаю, вы наконец уберетесь из моего дома?
–Неужто мы тебе так надоели?– усмехнулся Чорба, присутствовавший при разговоре.– Все-таки земляки. Родственники, так сказать. Что же ты так неласков с земляками и родственниками? К тому же благодаря нам ты стал богаче. Равно как и твой сын. Так что потерпи. Из твоего дома мы уберемся тогда, когда придет время. Когда это будет нужно нам, а не тебе.
Остап на это ничего не сказал, он даже не посмотрел ни на Чорбу, ни на Крука. Он понимал, что все так и есть. Эти Крук и Чорба, или как там их звать на самом деле, крепко взяли его в свои руки. Так крепко, что, пожалуй, и не вывернешься.
Впрочем, поход в горком не был особенной бедой – это Остап также понимал. Настоящая беда грозила с другой стороны. Спрашивается, для чего Круку и Чорбе понадобилось знать о шахтном вентиляторе? Они говорят – из любопытства. Но ведь сами Крук и Чорба даже не пошли к вентилятору, а отправили туда двух своих молодчиков – Михайла и Василя. Какое же это любопытство? Здесь что-то другое. Что-то непонятное. Ну а если непонятное, то и страшное.
Спросить обо всем у них самих – у Крука и Чорбы? Спросить-то можно, да ведь не скажут. А то, чего доброго, заподозрят еще в излишнем любопытстве. И что будет тогда? А тогда может случиться все что угодно. Похоже, страшные это люди – Крук и Чорба. Да и оба молодчика – Василь и Михайло – тоже.
Вот ведь какой получается безрадостный расклад. Деньги – это, конечно, хорошо. Но как бы они не вышли Остапу боком. Ему самому, а заодно и всему его семейству…
Остап еще раз искоса глянул на Крука и Чорбу. Те перехватили его взгляд и оба разом усмехнулись одинаковыми усмешками. И впервые за все время знакомства с Круком и Чорбой Остапу стало страшно.
–Кстати, не забудь,– напомнил Крук Остапу.– Завтра тебе нужно еще раз сходить в горком за ответом. Пойдешь один, без твоих старичков. Они нам больше не нужны.
Глава 7
В растерянности первый секретарь горкома пребывал недолго. Он понимал, что надо действовать. И чем быстрее он начнет действовать, тем лучше. Всем будет лучше: иему самому, и горожанам, и, возможно, всей стране в целом. Да, именно так – всей стране! Потому что вот оно, письмо. С неслыханными требованиями. Но требования – это была еще только половина беды. Причем, по мнению секретаря, даже не самая главная половина. Не самая важная и не самая страшная. Самое важное и страшное угадывалось между строк, это первый секретарь прекрасно понимал. Не понимал он лишь того, что именно таилось между этих проклятых строк.
Секретарь вздохнул и потер виски пальцами. А потом позвонил начальнику местного отдела КГБ Голубеву Ивану Кирилловичу.
–А, Сергей Сергеевич!– приветствовал первого секретаря Голубев.– Рад слышать. У тебя ко мне какое-то дело?
Голубев Иван Кириллович, несмотря на серьезную и ответственную должность и предпенсионный возраст, слыл человеком простецким и душевным.
–Беда у меня приключилась,– вздохнул Сергей Сергеевич.– Настоящая беда. Прямо-таки нежданная и негаданная. Можно даже сказать, нестандартная. Оттого и звоню.
–Эге!– удивился Голубев.– Беда… А что такое?
–По телефону не расскажешь,– вздохнул первый секретарь.– На эту беду надо посмотреть собственными глазами.
–Да что случилось?
–Бросай все дела и приезжай ко мне. Срочно. Ты же понимаешь: понапрасну я бы тебя не вызвал.
Несмотря на разницу в возрасте, первый секретарь обращался к начальнику горотдела КГБ на «ты», и против этого Голубев по простоте своей натуры ничуть не возражал. Больше того, он и сам обращался к секретарю точно таким же образом.
