У Богданова была при себе переносная рация. У его бойцов тоже. С ее помощью они могли между собой общаться. Никто не мог слышать их разговоров, рации работали на специальных частотах. Поэтому и в специальных позывных не было необходимости. Общаясь по рации, Богданов называл своих подчиненных по именам, а они его – командиром.
–Александр,– сказал Богданов по рации. Он вызывал Дубко, который в отсутствие Богданова возглавлял группу.
–Александр слушает,– тотчас же отозвался голос из рации.
–Как у вас?– спросил Богданов.
–Мы на подходе,– ответил Дубко.
–Начинайте,– сказал Богданов.– Охотимся на тигра. Как поняли?
–Понятно,– ответил Дубко.– Охотимся на тигра.
«Охотиться на тигра»– это, разумеется, был специальный термин. Это означало, что перед тобой прекрасно подготовленный и экипированный враг, равный по силе тебе самому. Соответственно, с ним надо и поступать как с врагом. Если возникнет такая необходимость и сложится такая ситуация – то и убить.
–Рядом с тигром – зайцы,– напомнил Богданов.– Как понял?
–Понял: зайцы,– повторил Дубко.
«Зайцами» на жаргоне группы назывались люди, волею обстоятельств оказавшиеся рядом с «тиграми». С зайцами следовало поступать совсем иначе, чем с тиграми,– их нужно было стараться уберечь.
–Помните о птичках,– сказал Богданов.
–Помним,– ответил Дубко.
«Птичками» спецназовцы называли заложников.
–Я подключусь чуть позднее,– сказал Богданов.
–Понятно,– ответил Дубко.
На том разговор по рации между Богдановым и его группой закончился.
…Через десять минут, когда Степана увели, в дом вошел Евгений. Все это время он находился неподалеку, но не хотел ни во что вмешиваться. Да и для чего ему было вмешиваться? Он сдвинул воз с крутой горы, и теперь воз катится сам собой все быстрее и быстрее… Евгений ничего не сказал матери и сестре, и они ему тоже ничего не сказали. Он присел на скамью и стал молча смотреть в окно. Он все еще спрашивал у своей совести, правильно ли он поступил. Умом он понимал, что правильно, но нужен был еще и ответ совести. Тяжело враждовать с отцом и братом, даже если ты понимаешь, что прав, а они неправы…
Глава 15
К заимке четверо спецназовцев и двое охотников пришли, когда уже начинало темнеть. Добрались они без особенных приключений – лишь на подходе к заимке им встретился медведь. Самый настоящий медведь, огромный и при этом встрепанный и до чрезвычайности худой. Учуяв людей, а потом и увидев их, медведь, разбрызгивая во все стороны талый снег, пошел им навстречу. Приблизившись метров на десять, медведь поднялся на задние лапы, и вид у него при этом был грозный и решительный.
–Ух ты!– выдохнул Степан Терко.– Самый настоящий мишка! А вот только что ему от нас надо? Ведь что-то же надо, раз он подошел к нам, да еще и встал на задние лапы!.. Отец, ты не знаешь, что он от нас хочет?
–Пробудился он недавно,– ответил Гаврила Титыч.– А худой и сердитый оттого, что голодный. И неуютно ему в тайге, потому что снег. А нам он говорит, чтобы мы убирались с его территории. Его это земля, и здесь он хозяин.
–А если не уберемся – что тогда?– с интересом спросил Терко.– Станем драться? Неохота драться с таким красавцем. Жалко его убивать…
–Не надо ни с кем драться и не надо никого убивать,– сказал Гаврила Титыч.– Вот я сейчас с ним поговорю, и он уйдет с нашего пути.
–А ты что же, знаешь медвежий язык?– с недоверием спросил Терко.
–Я знаю человеческий язык,– сказал старик.– И зверь тоже знает человеческий язык. Но это должен быть добрый язык, без всякой злобы. И ружье применять тоже не надо. Тогда медведь все поймет.
Гаврила Титыч снял ружье с плеча, передал его сыну и подошел к медведю. Лишь какие-то четыре метра разделяли сейчас человека и зверя. Что старик говорил зверю, того спецназовцы не слышали. Да и не много он сказал – всего несколько слов. Но медведь опустился на четыре лапы, встряхнул головой, фыркнул, развернулся и пошел вглубь тайги, едва не утопая в снежной каше. И вскоре он скрылся из виду.
–Ну ты, отец, вообще!– выразил всеобщее восхищение Терко.– Буду кому-нибудь рассказывать – так ведь никто не поверит! Скажут: врешь. А оно и взаправду… Слушай, отец, а что ты ему сказал?
–Правильные слова сказал,– спокойно ответил старик.– «Не к тебе,– сказал,– мы пришли, просто идем своей дорогой. Свои у нас дела, человеческие… Не тронем мы тебя. И ты нас не трогай». Вот и все.
–Оказывается, все в этом мире просто,– задумчиво произнес Терко.– А что, и меня он послушался бы?
–А почему бы и нет? Но только если ты будешь без оружия и станешь говорить ему добрые слова. Попробуй, если выпадет случай.
–Обязательно попробую!– решительно произнес Терко.– А все же – удивительно. Оказывается, человеку со зверем договориться проще, чем человеку с человеком…
Никто Степану на это ничего не возразил, да и что тут скажешь? Ведь, к примеру, куда сейчас направляются спецназовцы? С людьми воевать, не со зверем. И попробуй-ка объясни тем людям, чтобы они ушли с твоей дороги… Хоть добрыми словами, хоть всякими прочими…
К заимке четверо бойцов спецназа с двумя охотниками подошли незаметно и неслышно и расположились так, чтобы им все было по возможности видно и слышно, а вот их не видел и не слышал никто. Это было не так и сложно: испецназовцы, и охотники умели быть невидимыми и неслышимыми.
Впрочем, что касается видимости, то она ухудшалась с каждой минутой – на тайгу спускались сумерки, за которыми неминуемо должна была образоваться густая темень. На луну надеяться не приходилось: квечеру небо заволокло тучами. Хотя особой беды тут не было. У каждого из бойцов имелись специальные приборы, позволяющие видеть в темноте. Кроме приборов и упомянутых выше переносных раций у бойцов были также беззвучно стреляющие пистолеты и ножи. Ну и фонари.
–Вот что, отец,– прошептал Дубко, обращаясь к Гавриле Титычу.– Спасибо тебе за помощь. И твоему сыну тоже. А теперь уходите. Дальше мы сами.
–Полной темноты сегодня не будет,– напутствовал старик.– Будет светло даже без луны. В тайге много снега. А снег – он белый и дает свет.
–Мы это знаем,– сказал Дубко.– Но все равно спасибо.
–Помните о ветре,– сказал старик.– Сейчас он дует от вас к заимке. Эти звери могут вас учуять…
–Помним, отец,– улыбнулся Дубко.– Ну, бывайте. А мы тут малость поохотимся.
Старик и его сын исчезли в сгущавшихся сумерках, будто их никогда и не было.
Место для наблюдения спецназовцы выбрали удачное – отсюда была видна большая часть заимки. Продолговатое приземистое здание с небольшими окнами, в которых угадывался неяркий свет, несколько небольших деревянных строений рядом – вот и вся заимка. Вокруг заимки густо росли мрачные хвойные деревья, должно быть кедры. Между кедрами смутно серели высоченные сугробы – кажется, снег в тайге только-только начинал таять. К вечеру таяние так и вовсе прекратилось: повеяло холодным ветерком, и сугробы тотчас же подернулись хрупкой ледяной коркой. Ледок был лишь сверху сугробов, а вот внутри – все то же раскисшее снежное месиво.
