Их первые дни в Лондоне показались Гвинет почти сказкой. Они плавали в лодке по Темзе, гуляли по паркам и ходили на рынки. Рован сопровождал ее как преданный страж, поэтому при людях они вели себя очень осмотрительно.
Но ночи принадлежали только им.
Наконец наступил день, когда они получили письмо от королевы Елизаветы. Она освободила один из вечеров, чтобы провести его с «дражайшим лордом Рованом», и с нетерпением ждет любые послания от своей «дражайшей кузины Марии Шотландской».
— В ее словах звучит самая искренняя любовь, — сказала Ровану Гвинет.
Он насмешливо поднял бровь.
— Не рассчитывай на победу из-за слов «дражайшая кузина», — предупредил он. — Елизавета — хитрая королева. И всегда очень осторожная.
В этом доме управляющим был веселый старик по имени Томас. Если он и заметил, что лорд Рован и леди Гвинет близки, то был достаточно осторожен, чтобы не говорить об этом вслух. Рован заверил Гвинет, что взял на службу этого бывшего солдата, когда тот остался без гроша, именно за умение хорошо хранить тайны. Было похоже, что он никогда не опасался сказать или сделать что-нибудь в присутствии Томаса, но был очень осторожен, когда надо было оберегать честь Гвинет.
Когда Томас принес письмо королевы, Рован, хотя не был полностью одет, прошел через зал в комнаты Гвинет. Она еще не встала с постели и с удовольствием принимала услуги Энни и Томаса: наслаждалась кофе и пирожными, которые каждое утро либо управляющий, либо служанка приносили ей на подносе. Раньше Гвинет никогда не пила кофе. Рован сказал ей, что в Константинополе этот напиток очень распространен. В Лондоне кофе был далеко не так известен, а в большей части Англии о нем даже не слышали. Но много лет назад, когда Рован был еще подростком, отец-лорд взял его в долгое путешествие. Они ездили по континентальной Европе и даже побывали на Востоке, где он и полюбил этот горький напиток.
— Здесь можно купить все, миледи, если знаешь подходящих торговцев и, конечно, можешь позволить себе заплатить, — заверил ее Томас.
Она многого не понимала в хозяйстве Рована, но ее и не слишком интересовало, сколько у него имущества и очень ли он богат. Она просто любила этого мужчину всем сердцем.
Однако она была рада, что он мог позволить себе покупать кофе. Этот напиток нравился ей, особенно когда Томас подавал его с густыми сливками и сахаром — еще одним редким товаром, который не всегда было легко купить.
В это утро она только что отставила в сторону поднос, когда вошел Рован и подал ей письмо от Елизаветы. Гвинет очень понравилось то, что оно было написано от руки: это означало дружеское обращение к близкому человеку.
— Судя по письму, вы знакомы с королевой Елизаветой ближе, чем с королевой Марией, — немного чопорно произнесла Гвинет.
Он рассмеялся и объяснил:
— Случилось так, что я был в Англии, когда дела у королевы шли плохо, и смог ее поддержать.
— Вот как?
Он вздохнул и улегся на постель, которую недавно покинул.
— Сейчас нам кажется, что Елизавета сидит на троне очень прочно, а Мария все еще добивается поддержки своего народа. Но Елизавете не всегда было так легко править. Поверь мне, она очень хорошо понимает, перед каким выбором стоит Мария. Кроме Марии, есть и другие, кто заявляет о своих правах на английский трон, но Мария из всех соискателей — самая подходящая. Я думаю, что так считает и Елизавета.
— Тогда Елизавете нужно просто поставить свою подпись и подтвердить это, — сказала Гвинет и ближе пододвинулась к нему.
Он улыбнулся:
— Все это не так просто, и ты знаешь почему: Мария еще не подписала Эдинбургский договор.
— Она не может его подписать: в его нынешнем тексте записано, что она отказывается от своих прав на английский престол.
— Тут есть кое-что и кроме этого, — заметил Рован, пожал плечами и обнял Гвинет. — Подумай об этом вот с какой стороны. Елизавета взошла на престол в двадцать пять лет, молодая и красивая. Нет никаких сомнений, что она была крупнейшим призом на рынке невест.
— Но она отказала всем, кто просил ее руки.
— Она много раз говорила, что если выйдет замуж, то как королева.
— И что это значит?
Он нежно отвел один из локонов Гвинет назад с ее лица и объяснил:
— Это значит, что Елизавете нравится быть любимой. Она и сейчас невероятно привлекательна для мужчин. Но она не может выйти за принца-католика, иначе другое государство получит власть над ее страной. За английского аристократа она тоже не может выйти, чтобы не дать одной знатной семье власть над другими. Если она выйдет замуж, то желает при этом остаться королевой не только по имени, но и на деле, то есть чтобы правила она, и только она. Однако она уже знает, как трудно быть сразу королевой и женщиной с нежным сердцем. Роберт Дадли был одним из ее любимцев, и многие думали, что он и королева слишком близки — особенно учитывая то обстоятельство, что Дадли был женат. Его жена умерла. Эту смерть посчитали несчастным случаем, но многие думают, что она покончила с собой, потому что была вне себя от горя из-за предполагаемой измены мужа. Но Елизавета во время этого скандала высоко держала голову, а потом ясно дала понять, что не выйдет замуж за Дадли. Был даже слух, что она предложила его в женихи Марии.
Гвинет беззвучно ахнула от негодования:
— Королева Елизавета хочет предложить нашей королеве такого человека — свой обносок!
Рован рассмеялся и прижал ее к себе.
— Какая ты гордая! Но ты права: я совершенно уверен, что Мария никогда не согласится взять в мужья этот, как ты его назвала, обносок Елизаветы. На самом деле у английской королевы есть чувство юмора. Может быть, она думает, что смогла бы взять Дадли в мужья, если бы взяла с него обещание, что в случае ее смерти он женится на королеве Шотландской. Женившись на двух королевах, он имел бы больше шансов стать отцом королевского наследника.
Гвинет внимательно вглядывалась в него.
— Это не очень похоже на поведение королевы-девственницы.
Рован покачал головой:
— Кто может знать, что происходит в сердце и уме другого человека? Но, когда она еще жила со своей мачехой Кэтрин Парр и Сомерсетом, был жуткий скандал. Сомерсет предпочел бы жениться на ней, а не на вдове ее отца. Он слишком часто пытался взобраться выше, чем следовало, и в конце концов сложил голову на плахе. Знатному Человеку опасно желать королевской власти.
Гвинет внимательно посмотрела на него, не решаясь заговорить. Потом все же рискнула:
— Если слухи верны…
— Это не слухи, а правда, миледи. Моя мать была дочерью Якова V, короля Шотландии, любимой и признанной так же, как он признал других своих детей.
— И вы не желаете королевской власти?
— Спасибо, мне дороже моя голова. Я стоял бы в этом списке после десятка других претендентов. А я люблю Шотландию. Там — мои собственные земли. Там — моя собственная жизнь.
