— Мне не по душе придворная жизнь, — ответила Гвинет.
— А по-моему, здесь чудесно, — возразила Энни.
Гвинет раздраженно посмотрела на свою горничную и громко приказала ей:
— Замолчи! Иди сюда и одень меня так, чтобы я была ослепительной на сегодняшнем приеме. Я не люблю, когда мной… кто-то вертит, как хочет, — добавила она вполголоса.
— Добро пожаловать в общие ряды! — воскликнула Энни.
Гвинет отодвинулась от нее и спросила:
— У меня трудный характер?
Энни помолчала, упершись руками в бедра, потом покачала головой:
— Вы леди Айлингтон, а я — служанка. Вы ниже королев, а я вообще пешка. Так устроен мир.
— Королева никогда не подставит пешку под удар без причины.
— Но если надо кем-то пожертвовать, то жертвуют, конечно, пешкой.
Вдруг Гвинет рассмеялась.
— А я не знала, что ты любишь шахматы, — сказала она.
— Все будет хорошо, миледи. Я в это верю, — заверила ее Энни.
Гвинет повернулась, чтобы Энни смогла закончить ее одевать. Когда горничная вставляла в волосы госпожи последнюю шпильку, раздался стук в дверь.
Гвинет вздрогнула.
— Это стук, а не смертный приговор, — заметила Энни и пошла к двери.
Вошел Рован. В клетчатом шотландском плаще он казался еще выше и шире в плечах, чем обычно. Он улыбался, и на его лице было то лукавое выражение — смесь печали и озорного любопытства, которое когда-то раздражало Гвинет, а теперь ласкало ее сердце.
— Нам нужно кое с кем встретиться, — сказал он.
— Встретиться? — переспросила Гвинет.
— Идем.
Рован подал ей руку.
Гвинет медленно и недоверчиво подошла к нему. Рован рассмеялся:
— Этот план тебе понравится. По крайней мере, я так думаю. Энни, вы пойдете с нами?
— Я? Такая, как я? — ошеломленно спросила Энни.
— Да, Энни. Идем!
Энни неуверенно последовала за ними. В зале их ждал Томас, который держался очень прямо и церемонно.
— Разрешите, дорогая, — попросил он служанку и подал ей руку.
— Силы небесные! Что это за нелепая выдумка? — спросила Энни.
— Ничего нелепого тут нет. Вы увидите, что это так, — серьезно заверил ее Рован. — Энни, мне нужно, чтобы вы оказали услугу леди Гвинет и мне.
— Услугу, милорд?
Он засмеялся и зашагал по залу. Гвинет услышала, что он мурлычет себе под нос какую-то мелодию. Каждый раз, когда взгляд Рована падал на нее, в его глазах вспыхивал яркий блеск. Глядя на него в эту минуту, Гвинет призналась себе, что в ее жизни никто и никогда не значил столько, сколько значит этот человек. И что она была по-настоящему счастлива только в его объятиях. Она не знала, как велика бывает любовь, пока не встретила его.
— Куда мы идем? — тихо спросила она.
— Скоро увидишь.
Ей казалось, что они уже целую вечность идут по анфиладе залов. Через несколько минут они наконец приблизились к часовне.
Рован открыл дверь и пропустил Гвинет внутрь. В часовне находился всего один человек — священник в черной одежде с белым воротником, ждавший у алтаря.
— Входите, миледи, — пригласил священник, подкрепляя свои слова движением руки. — И вы тоже входите, добрые люди, — обратился он к Томасу и Энни. — Разумеется, могло быть гораздо больше блеска и роскоши, но… А сейчас я немного волнуюсь: ее величество не дала свое благословение по-настоящему, только нетерпеливо кивнула, давая понять, что я могу это сделать. У меня всю ночь не было ни минуты покоя.
Гвинет посмотрела на Рована. Он улыбнулся:
— Моя дорогая леди Гвинет, вы сейчас немного похожи на рыбу, что странно для такой очаровательной особы. Закройте же свой рот. Преподобный Ормсби, можете начинать.
— Но что… — начала было Гвинет.
— Силы небесные! Разве это не понятно, любимая?
Рован опустился на одно колено и взял ее за руку.
— Дорогая леди Гвинет Маклауд с Айлингтона, окажете ли вы мне огромную честь стать моей женой?
Слезы щипали ей глаза.
— Но будет ли это законно? — шепотом спросила она.
— Перед Богом и независимо от того, одобрит это или нет кто-либо из земных государей, я отдаю вам свое сердце.
— Будущие супруги, не будете ли вы добры подойти ко мне? — позвал священник и стал откашливаться, чтобы прочистить горло.
— Это мы, — сказал Рован своей любимой.
— О господи! — ахнула она, чуть не задохнувшись от изумления, и нежно коснулась рукой его лица.
— Ну? Клянешься ли ты быть моей женой?
— Клянусь от всего сердца!
Он встал и вместе с ней подошел к алтарю. Священник начал говорить, но Гвинет почти не слышала его.
Посреди церемонии в задней части часовни раздался какой-то шум. Гвинет повернулась и увидела королеву Елизавету и Роберта Дадли. Лорд выглядел так, словно его привели в часовню насильно. Елизавета по-хозяйски положила свою ладонь ему на руку. Как ни странно, выражение лица английской королевы было очень добрым, и она улыбнулась невесте.
Несмотря на радость, Гвинет понимала, что королева Англии снова разыгрывала свои карты так, что оставляла место для уловок. Рован, несомненно, имел ее разрешение на поспешный и тайный брак, но королева не пожелала быть официальной свидетельницей церемонии — а все же присутствовала на ней, и теперь, если пожелает, сможет их защитить.
А может и отречься от них.
Вдруг Гвинет услышала голос Рована. Убедительно и уверенно Рован обещал любить ее, почитать… она плохо поняла остальные слова, потому что все еще чувствовала себя как во сне.
Ни один цветок не украшал часовню по случаю венчания. Не было и музыкантов, не звучала музыка. Но для Гвинет не было на земле более чудесного места, чем эта комната с белой штукатуркой на стенах и простым орнаментом. Она едва могла поверить в то, что происходило. Та, кого она ненавидела за неуважение к себе, стояла рядом. И эта женщина, самый могущественный человек в этой стране, соединила ее с Рованом.
Трудней всего ей было поверить в то, что Рован рядом и что он любит ее. Что он берет ее в жены.
Комната кружилась у нее перед глазами, но Гвинет старалась устоять на ногах.
Когда настала ее очередь произнести брачные обеты, ее голос задрожал, и она не могла с этим справиться. Ее чувства были твердыми и искренними, но в голосе чувствовалась такая дрожь…
Без сомнения, никогда еще не было такой красивой церемонии. И эту великую красоту ей придало одно лишь совершенство брачных клятв Рована.
